Forgetting this guy

Грохочущий бас клубной музыки не может заглушить звук бьющихся сердец в моих ушах.
Это очаровательно.

Их здесь сотни. Давно я не оказывался среди такого количества людей. Обычно придерживался одиночек или выбирал тех, кто легко следовал за мной в уединённое место. Несколько лет назад я преследовал только тех, кого считал злом – убийц и насильников, которым по каким-то причинам удавалось избегать любого другого вида правосудия.
Но больше нет.

Стук сердец в ушах и внутренние голоса людей, проникают в мою голову, пытаясь свести с ума. Это и есть настоящая причина, почему я стараюсь держаться в стороне от них, - так и не удалось научиться блокировать чужие мысли, и я ненавижу свой дар.

Водка или ром?
А она горячая, интересно, она одна здесь?
Вот дерьмо, у меня не хватает денег! Я не смогу расплатиться по своему счёту!
Это мой четвёртый бокал или пятый?

Их болтовня никогда не звучит настолько глупо, как мысли. Это благословение какое-то.
Но я проклинаю, а не благословляю.
И я хочу пить.
Вижу свою жертву.
Он молод – возможно, ему не больше двадцати одного, и всё же он что-то делает в этом заведении. На самом деле, для меня не имеет значения его возраст – только кровь, которая течёт по венам и омывает тело, способное поднять мой член, потому что он представляет интерес для него. Скорее всего, он, как и я, проскользнул мимо вышибал у дверей, когда они отвлеклись.

Я не могу поверить, что эта сука уехала с ним! Как, чёрт возьми, я доберусь до дома?

Он идеален. Маленький, темноволосый, зябко растирает плечи своими руками вверх и вниз, пытаясь защититься от холода, стоя в коридоре за танцполом. Его лицо освещает свет сотового телефона, когда он не в первый раз читает текст сообщения своей подруги.

Познакомилась с красавчиком! Увидимся завтра!

У него светло-голубые глаза, и волоски на руках тоже светлого цвета. Я чувствую запах краски, которой он покрасил свои волосы в чёрный цвет, и вкус Encre Noire от Lalique Parfums, который превратил его в кроваво-красного демона.
Какая ирония.
Рубашка из чёрного материала едва прикрывает тело, и я могу разглядеть очертание его груди с того места, где стою. Облизав губы, я сглатываю яд, заполнивший рот, и медленно иду вокруг танцпола, не сводя глаз с парня. Он чуть наклоняет голову, пока я приближаюсь, его кожа настолько бледная, что светится от света телефона, который он продолжал держать в руках.

О, Боже...

Он замечает меня, и его глаза расширяются, а пульс ускоряется. Он медленно втягивает воздух, а потом старается также медленно выдохнуть.

Он идёт прямо сюда!

Я знал, что он захотел меня раньше, чем я приблизился к нему. Нет надобности читать их мысли, чтобы знать, что они будут слушаться меня и делать всё, о чём я попрошу. Они всегда так делают.

- Привет, - тихо говорю я, наклоняясь близко к его лицу. Голос звучит мягко, успокаивающе и соблазнительно. Я не дышу, потому что меня слишком давно мучает жажда. Возможно, мне даже не стоило подходить к нему так близко... не сейчас... поэтому я делаю шаг назад.

- Эм... привет! – отвечает он.

О, слишком гладко! Я похож на полного идиота, а он великолепен!

Я стараюсь не обращать внимания на его внутренний бред, звучащий в моей голове, и, подняв руку, прикасаюсь кончиком пальца к его ключице, задерживаясь на коже всего на мгновение. Глаза по-прежнему не отрываются от него, и я могу чувствовать и слышать ускорившееся дыхание и пульс.
Он пахнет так хорошо – я чувствую его запах.
Делаю шаг ближе, нарушая собственные пределы, но всё ещё продолжаю сохранять контроль. Если что, в конце коридора есть чёрный выход, ведущий в переулок. Если я потеряю контроль, смогу просто перетащить его туда и закончить своё дело. Опустошить его займёт не более трёх секунд.
Но тогда я потерплю неудачу.
Снова.

- Здесь слишком многолюдно, - спокойно произношу я, указывая в сторону танцпола.

- Эм... да, - отвечает он со смешком. – Именно поэтому я и отошёл сюда... просто, чтобы получить немного свободы, понимаешь?

Он делает маленький шажок назад, - его подсознание чувствует, насколько опасное существо перед ним, - но он не сводит глаз с моих плеч и груди. Он думает о том, как проведёт рукой по моей коже и прикусит мою нижнюю губу зубками.
Почему они все хотят сделать это?

- Мы можем уйти, - говорю я всё ещё мягким и низким голосом, выдыхая в его лицо, и смотрю, как его глаза пьянеют. Пальцем скольжу вниз по его плечу и обратно, прежде чем одёргиваю его. Прикасаюсь суставом пальца к его скуле, и мою руку покалывает от тепла его кожи.

Ох... ничего себе...

Я не позволяю своей руке задерживаться на нём, иначе он заметит, насколько холодная и странная у меня кожа.

- Мой номер в гостинице неподалёку отсюда, - говорю я.

Такой красивый...

Он кивает, и я беру его под локоть. Лёгкая полупрозрачная ткань слегка скрывает холод моих прикосновений. Он не оказывает никакого сопротивления, его сознание даже радуется, когда я веду его обратно сквозь толпу танцпола, вокруг бара и мимо вышибал к двери. Номер в гостинице близко – всего несколько кварталов от клуба. По дороге он прикуривает сигарету, пытаясь выглядеть внешне спокойным.
Внутри же его мысли мечутся.

Мне нужно попытаться заполучить фотку этого парня, когда мы закончим...

Я смотрю на его профиль, пока мы идём, и стараюсь не сосредотачиваться на пульсирующей артерии, скрытой под кожей на его тонкой шее. В то время как он думает, что мы могли бы остаться вместе, запах его крови становится более насыщенным и сочетается с запахом его возбуждения, и всё это окружает меня.

Мышцы на минуту напрягаются, желая, чтобы я занял стойку охотника. Шаги незначительно сбиваются, хотя мой спутник ничего не замечает. Рот наполнен ядом, и мне нужно проглотить его.
Пока рано.
Закрываю глаза и на несколько секунд останавливаю дыхание, пытаясь прийти в чувство. К счастью для меня, мы доходим до дверей лобби, и теперь рядом с нами слишком много свидетелей, чтобы пить его на улице. На этом удача паренька заканчивается, и это не зависит от моей выносливости.
В первый раз он заглядывает в мои глаза, пока мы ждём лифт.

Прикольный цвет... должно быть, контактные линзы...

Уголок моего рта поднимается вверх. Он, конечно, прав, но в контактных линзах обычного синего цвета нет ничего прикольного.

Дверь лифта открывается, и я жестом приглашаю его войти. Нажимаю на кнопку верхнего этажа и делаю шаг к нему, прижавшемся к зеркальной стене. Опираясь ладонями по обе стороны от его головы, я снова наклоняюсь к нему. Его глаза закрываются, когда я почти прикасаюсь к краю его уха.

- Скажи мне, как сильно ты хочешь этого, - шепчу я. – Скажи.

- Я хочу, - отвечает он.

- Чего ты хочешь? – переспрашиваю я.

- Тебя, - уточняет он.

- Чего ты хочешь от меня? – давлю я. Мои волосы касаются его волос, когда я чуть выдыхаю на его щёку.

- Я хочу... я хочу...

- Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, ведь так?

О, Боже...

- Да.

Не обладая вампирским слухом, я не смог бы расслышать ни одного его ответа.
Лифт звякает, и двери разъезжаются. Мгновение я смотрю ему в глаза, а потом делаю шаг назад, пока двери не начинают закрываться. Парень, - я понял, что до сих пор не узнал его имени, - продолжает разглядывать моё лицо, не в состоянии отвести глаз. Опять же жестом, я приглашаю его выйти из лифта, и он движется за мной вдоль по коридору. Провожу карточкой по замку и открываю для него дверь.

- Хорошая комната, - тихо произносит он, в душе задаваясь вопросом, сколько она стоит, и чем я занимаюсь в жизни. Он подумывает спросить об этом, но для начала ему хочется облегчиться.

- Туалет там, - я указываю на дверь спальни. Он смотрит на меня, чуть склонив голову, выставляя шею.

Мне приходится снова сглотнуть яд, который моментально наполняет рот, когда моему взору открывается соблазнительная тонкая кожа на шее. Решаю закрыть глаза и остановить на минуту дыхание.

Чёрт возьми, что с ним происходит?

- Я подумал, что тебе, возможно, захочется освежиться... - говорю я сквозь стиснутые зубы.

Он пару раз моргает, а потом его мысли снова заволакивает туманом.

Глаза... такие тёмные... должно быть, из-за освещения комнаты.

Я делаю шаг к нему.

- Так ты хочешь? – спрашиваю я.

- Хочу... что? – начинает заикаться он.

- Хочешь пойти освежиться? – повторяю я. – Я подожду.

- О... эм... да, конечно.

Он делает шаг в сторону тёмной спальни, но оглядывается на меня через плечо, прежде чем закрыть за собой дверь ванной, и я остаюсь один в комнате наедине с запахом его крови. Мне становится ещё труднее сосредоточиться, чем когда он был в комнате.
Мне нужно восстановить контроль.

Хочу, чтобы в этот раз всё получилось... хочу, чтобы всё продлилось достаточно долго, хотя бы до тех пор, пока я не окажусь внутри него. Это ведь будет считаться, да? Даже без эякуляции? Я открываю окно, чтобы вдохнуть прохладный ночной воздух, пытаясь разбавить запах человеческой крови, который затмил собой все другие ароматы в этом номере.
На мне жёсткие, обтягивающие джинсы, это несколько неудобно.

Он выходит из ванной, а я захожу туда. Мимолётно смотрю на себя в зеркало и запускаю руки в горячую воду в попытке согреть свою ледяную кожу. Брызгаю воду на лицо и на губы, потом решаю, что этого недостаточно, и включаю воду в душе. Одежда отброшена в сторону, эрекция, наконец, освобождена от оков, и я шагаю под воду, позволяя теплу просачиваться в меня. Это не занимает много времени, ведь я не хочу, чтобы он начал приходить в чувство, пока меня нет рядом. Но всё же за время, проведённое в ванной, мне удаётся поднять температуру настолько, чтобы он не сразу почувствовал мой холод.

Выхожу через минуту с полотенцем, обёрнутым вокруг бёдер. Он сидит на углу кровати, и его глаза не отрываются от меня, а мысли становятся разрозненными.

Ох... ничего себе... бёдра... Иисус... мокрые волосы...

Улыбка медленно появляется на его лице, когда я подхожу к нему. Здесь нет никаких игр, он точно знает, для чего пришёл, ну или, по крайней мере, думает, что знает. Он отодвигается назад, ложится на подушки и, улыбаясь, пальцем подзывает меня ближе к себе. Я вдыхаю через рот, пробуя языком привкус его запаха, и встаю на колени на край кровати. Двигаюсь к нему не спеша, рукой сначала скидываю его туфли, а затем прикасаюсь к лодыжке – чувствуя пульс – и пальцы скользят по внутренней стороне его ноги. Руки тянутся к ремню, и я расстёгиваю его и удаляю ненавистные брюки.

Прикасаясь к нему, я по-прежнему ощущаю его тепло, между нашими телами пока ещё не слишком большая разница. Поднимаюсь вверх по нему, держа тело на весу, скольжу пальцами по его коже от плеча, потом вниз к груди. Чувствую, как затвердевает сосок под тканью. Руками он хватается за мои плечи, а потом спускается вниз, сжимая пальцами бицепсы, скользя по моей твёрдой коже.

Его мышцы напряжены... так сильно...

В его голове появляются более глубокие и тёмные мысли, до него, наконец, доходит осознание, что он находится в опасности, - я могу применить к нему силу в любой момент. Он отталкивает эту мысль. Не имеет значения, он задумался об этом слишком поздно, так или иначе, потому что его уже ничто не сможет спасти.

Его пальцы поигрывают с краем полотенца на моём животе. Занимает не так много времени, чтобы скинуть его и открыть мою эрекцию его взору. В данный момент он размышляет, что уже увидел самые интимные части моего тела, а я даже ни разу не поцеловал его. Я молча ругаю себя, что позволил его мыслям уйти в сторону, и разрываю трусики, чтобы проникнуть в него немедленно. И всё же, я не хочу действовать именно так. Хочу сделать все правильно.
Сначала поцелуй.

Поцелуй – это очень сложно, я не в состоянии сделать этого. Кожа во рту настолько тонкая... и такая... наполненная кровью...

Его рот попадает в поле моего зрения, я провожу прохладным языком по своим губам. Задумываюсь. Возможно, подобные действия разбавят вкус яда или, наоборот, усилят его. Опускаю голову медленно и, убедившись, что не дышу, не спеша прикасаюсь к его губам.

Его рот такой тёплый, а дыхание омывает моё лицо. Этого слишком много для меня, необходимо отступить, чтобы восстановить контроль над своим телом, прежде чем я буду способен повторить попытку. Наши губы и язык соприкасаются, так много влаги и вкуса крови в моём рту – прямо там – за тонким барьером его полной нижней губы. Медленно скольжу языком по его губам, и рука парня сжимает мой затылок, когда он пытается притянуть меня ближе к своему рту.

Он мог бы просто вскрыть вену для меня.
Я отшатываюсь и смотрю на него. Его зрачки расширены, а грудь быстро поднимается и опускается из-за частого дыхания. Глазами он осматривает мою грудь, его пальцы двигаются следом за взглядом, пока не достигают живота. Он хочет прикоснуться к моему члену, но я не могу позволить ему сделать этого... пока. Сажусь обратно на колени, теперь он не может дотянуться до меня.

Его нижняя губа чуть оттопыривается, когда он дуется, и я хочу прокусить кожу. Мне нужно заставить дурные мысли покинуть мою голову, и яд должен уйти из моего рта, прежде чем я смогу двигаться дальше. Передвигаю обе руки с его плеч на грудь. Через материю чувствую его стальные соски и потираю их. Опустившись к краю его рубашки, запускаю пальцы под ткань.

Медленно тяну материал вверх по его животу, постепенно обнажаю грудь и, наконец, снимаю полностью. Теперь на нём нет лишних деталей, только чувствуется жар от его естества.

Осматриваю его тело, позволяя себе дышать, хочу, чтобы запах быстрее проник через ноздри и внедрился в лёгкие. Пока я сражаюсь со своими демонами, он хватает мою голову и на мгновение заставляет меня потерять самообладание. Я стараюсь сосредоточиться на чём-то ещё, например, на его равномерно поднимающейся и опускающейся твёрдой, дерзкой груди, которая двигается в такт с его дыханием.

- Ты можешь прикоснуться ко мне, понимаешь, - говорит он с улыбкой.

Он поглядывает вниз и всё ещё хочет обернуть пальцы вокруг моего члена, хочет почувствовать меня внутри. Вспоминает своих прошлых любовников – их размеры и формы, сходства и различия.

Опираясь на один локоть рядом с его головой, я прислушиваюсь к его советам. Мои пальцы скользят по груди, и я очарован тем, как она ощущается. Я всегда срывался, когда заходил так далеко. Она тёплая и твёрдая, и мне нравится, как эта часть его организма реагирует на мои прикосновения. И соски... да, я люблю их так сильно. Мне нравится, как меняется их форма, когда они сжимаются от моего холодного прикосновения.

Это настолько увлекает, что я почти отвлекаюсь от запаха, от крови, струящейся по его артериям и венам.
Почти.
Мне нужно двигаться дальше, иначе моя решимость разрушится.
Передвигаюсь на другую сторону, удерживая тело на другом локте. Снова позволяю пальцам скользить от плеча, через грудь, теперь уже вниз к бедру. Он опускает руки на мои плечи и старается сжать мои мышцы в объятиях. Незначительное опьянение от выпитого алкоголя начинает рассеиваться, и я чувствую его удивление от моих холодных прикосновений.
Нужно действовать быстрее.

Его горячая плоть между ног согласна со мной. Он как будто уже ощутил, насколько я близок к нему, и он удивляется, почему я так долго оттягиваю момент, не прикасаясь к нему.
Потому что я убийца, а не насильник.

Я даже не могу решить, почему считаю один грех более отталкивающим, чем другой. Это нелепо, но я не такой монстр. Возможно, если бы у моего пениса был голос, всё обстояло бы совершенно иначе. Но я всё ещё разделяю его желание попасть в тёплое и узкое место, это было бы замечательно.

Его кожа покрывается мурашками, когда моя рука заползает в его личное пространство. Он совершенно безволосый между ног, я нахожу это совершенно странным. Кожа такая гладкая, мучительно прижимаю свою эрекцию к его бёдрам, которая ревнует к моим пальцам, потому что им уже позволено скользить по его отверстию. Хоть мой член и не согласен, мне хотелось бы, чтобы он испытал удовольствие первым, независимо от того, достигну я своей разрядки или нет.

Это выглядит справедливым, потому что я убью его за несколько минут.
Его анус и простата покрыты возбуждением, и я заставляю себя удержаться от дегустации влаги на моей руке. Если я сделаю это, то потеряю любое управление, достигнутое ранее. Каждый раз, когда я пытался сделать анилингус, всё заканчивалось полным выпадением прямой кишки и она красовалась в моих зубах.

Два пальца медленно скользят внутри него, и я чувствую, как его мышцы сжимаются от ощущения холода. Большая часть тепла от горячего душа уже потеряна, скоро моя естественная температура будет очевидна для него. Я стараюсь компенсировать это трением его огромного члена, когда провожу вверх-вниз.

Его бёдра приподнимаются, и мягкие звуки вырываются изо рта. Прислушиваясь к его мыслям, я точно знаю, где он хочет чувствовать мои пальцы, и как должны двигаться мои руки, и какой ритм более подходящий для него, чтобы быстро достичь оргазма. Кончик моего пальца вибрирует на его головке быстрее, чем мог бы двигать им любой другой человек. Он стонет и выгибает спину, выставляя шею, его сердце колотится с невероятной скоростью. Он приближается к оргазму, всё его тело розовеет.

Запах подавляющий. Аромат его возбуждения и крови, его дыхание, когда оно учащается, совершенно опьяняет. Пальцы другой руки забираются в его волосы на затылке, притягивая ближе ко мне. Подобно полоумному, я пробегаюсь носом по его шее.
Тонкая преграда похоти, сдерживающая меня, уступает.
Снова жажда крови побеждает плотские желания.

Мои зубы прокусывают кожу на шее, а язык ложится на мокрую пульсирующую артерию, как на бумагу с тонким слоем мяса. Малейшее движение, и кровь достигает моего языка, и жажда поглощает меня. Убираю руку от ног и прижимаю к его рту, пока продолжаю пить.
Несмотря на то, что его голос приглушен, я до сих пор слышу крики в своей голове, пока опустошаю его.

Плотная, горячая, вкусная... Я сомневаюсь, что в этот раз смогу расширить свой опыт, имею в виду эякуляцию. Я не получил того, чего хотел, даже не приблизился к цели. Вкус его крови и ощущение горячей жидкости, льющейся в моё горло, отвлекает, чтобы я мог сосредоточиться на своём изначальном плане.

Мои мышцы сжимаются, притягивая обмякшее тело ближе ко мне, когда я вытягиваю последние капли жидкости из его артерии, сердце замедляется и останавливается. Последние мысли очень тусклые, когда я делаю завершающий глоток, прежде чем упасть на матрас рядом с ним. Притягиваю его тело ближе, держа за бёдра, но больше не чувствую никаких движений. Последний раз я быстро скольжу языком по его губам.

Делаю глубокий вдох, чувствуя, как тепло свежей человеческой крови проникает в мои мёртвые ткани. Оно затрагивает каждый дюйм во мне, успокаивая мои мятежные мысли и чувства. Но даже через экстаз удовольствия от напитка я ощущаю позор от того, что нахожусь не в состоянии выполнить поставленную задачу.
Эрекция быстро спадает.

Касаюсь лбом его плеча и вздыхаю, когда заглядываю в его лицо. Глаза безучастно смотрят в потолок; протягиваю руку и опускаю веки. Так он выглядит более мирно, это не имеет никакого смысла, но я делаю это в любом случае.

Пальцами скольжу по его мягкой груди, огибаю сосок, но нет никакой реакции на его остывающем мясе. Я всё ещё чувствую немного тепла внизу его тела, которое по-прежнему прижато ко мне, но оно быстро остывает и очень скоро становится таким же холодным, как и я. Моя рука отрывается от его груди и опускается на живот, позволяю своим пальцам опуститься ещё чуть ниже, стараюсь представить, чтобы я мог почувствовать, если бы мой член проник в него.
Не удалось.
Снова.

Делаю глубокий и бесполезный вздох и отталкиваю его тело прочь. Смутно чувствую, что эрекция полностью пропала. Я практически уверен, если бы мой половой орган обладал своим разумом, который я мог бы слышать, сейчас он проклинал бы меня за неспособность идти до конца, сделать то, чего он хочет.
То, чего мы оба хотим.

Пробежавшись руками по волосам, я поднимаюсь с постели и выхожу на балкон, чтобы полюбоваться горизонтом Стокгольма. Знаю, что сейчас во мне гораздо меньше чувств, чем должно быть. Должен испытывать гнев и разочарование в себе, так быстро подавшемся кровожадности, но всё, что я ощущаю, это онемение.

Язык скользит по зубам, стараясь найти последнюю каплю крови, чтобы смазать ею горло.
Оглядываюсь назад на помятое постельное бельё и задумываюсь, сколько ещё таких поломанных тел будет лежать в моей кровати. Немедленно стараюсь отбросить эти мысли. Может быть я и монстр, кровожадный вампир, но я не настолько развратный. Понимаю, возможно, пора забыть о навязчивой идее потери девственности в сто восемь лет, но мне нужно, чтобы что-то двигало мной во всём этом бессмысленном вечном существовании, если я собираюсь сохранять хоть какое-то подобие здравомыслия. Многие из моего рода не смогли удержать ясность своего ума, и мне не хотелось стать одним из них. Было время, когда я жил в Италии почти десять лет, тесно общаясь с самыми древними вампирами, они были более чем сумасшедшими. Они хотели, чтобы я остался с ними, но получили отказ. Я больше был не в состоянии слушать их мысли, становясь таким же, как они.

Где-то в глубине души я знаю, чёткая направленность – цель, как я её называю – будет удерживать меня до определённого момента, а потом всё придёт к тому, что должно быть. Недостижимая цель, безусловно, будет сдерживать меня на протяжении некоторого времени. Прошло два года с тех пор, как я навещал друзей моего отца, два года, как я отклонил предложение брата сексуальных утех с ним. За это время я совершил девятнадцать попыток вступить в половые отношения, каждая из которых окончилась нулевым результатом.

Возможно, мне следует просто вернуться на Аляску и позволить ему быть со мной.
Покачав головой в раздражении, я возвращаюсь обратно в комнату и заворачиваю мёртвого парня в простыню. Натягиваю джинсы, прежде чем подняться вместе с ним на крышу гостиницы, затем перепрыгиваю на соседнее здание. Через несколько минут я кладу его на песок набережной и разжигаю погребальный костёр. Дождавшись, когда тело полностью сгорит, я распыляю остатки над Лиммат и пытаюсь заставить себя почувствовать... хоть что-нибудь.
Всё что угодно.

Какое-то время я просто стою и смотрю на воду, как она переливается в лунном свете. Запах обугленной плоти всё ещё витает в воздухе, но я привык к этому. И снова заглядываю в себя, пытаясь почувствовать разочарование, но внутри ничего нет. Мне хочется рассердиться от того, что произошло, ну или, по крайней мере, почувствовать раздражение, но ничего нет.

Ничего не осталось от человеческих чувств Валерия Берггсона.
Теперь я Валерий Русик – равнодушный, бесчувственный и неживой.
Вернувшись в отель, я убираю оставшиеся свидетельства присутствия парня, которого я убил, и принимаю душ. Стою под тёплой струёй воды и смотрю на капли, падающие с волос на дно ванны. За исключением голосов, постоянно врывающихся в мою голову, сознание опустошено. Хотелось бы полностью заблокировать посторонние мысли, но мои мечты неосуществимы, низкий гул мыслей каждого человека в здании преследует меня.

Выключаю воду и встаю на коврик, глядя на алые глаза в зеркале, пока вода капает с мокрого тела на пол. Этот звук эхом отражает стук дождя по крыше здания, и я понимаю, что смогу завтра днём выйти на улицу.
Спустя какое-то время я осознаю, что влажный воздух в помещении исчез, а моя мраморная кожа высохла.
Где-то должно быть что-то лучшее.

Запах свободы с тебя, словно ветер.
Ты нам заменишь собой эту волю.
Непобедимый до края, до смерти,
Воин, что держит в глазах столько боли...

Чистит песок незажившие раны,
Тянет припасть на колени и молит.
Только ему умирать ещё рано.
Этому псу, в чьих глазах столько боли.

Рёву толпы он ответит стократно,
Каждую глотку заткнув своим воплем.
Если ему нет дороги обратно,
Пусть это будет больнее, чем копья.

Пусть это будет страшнее кинжала,
Твёрже меча, рассекавшего платье.
То, что от смерти когда-то спасало,
Станет несущим лишь смерть и проклятье.

Он закалён своим собственным гневом,
Он пережит своей собственной долей.
Нет ничего под отвергнутым небом
Ярче, чем взгляд, помутневший от боли.

Путь твой умыт закипающей кровью.
Больше, чем прочие могут позволить.
Кто мы такие, чтоб знать, что готовы
Выдержать взгляд, обещающий боли?

Ты не из тех, кто смирится с судьбою,
Если она благосклонна к утратам.
Кто мы, чтоб просто идти за тобою,
Каждого равно считавшего братом?

Что наша жизнь? Лишь мечи и оковы.
Ты не из тех, кто в такое поверит.
Кто мы такие, чтоб знать, что готовы
Встать за спиной у проклятого зверя?

Тело – ничто под ударами плети.
Пусть твои раны осыпаны солью.
Ты перетерпишь, уснув на рассвете.
Воин с глазами, закрытыми болью.

Путь твой начертан песками арены,
Жизнь твоя спета в стихах о свободе.
Пусть содрогаются крепкие стены:
Тихо такие, как ты не уходят.

В небыль такие, как ты не уходят.
Наша надежда забыть не позволит.
Раб, перешедший дорогу свободе.
Воин со взглядом, исполненным боли.