15 ноября. 320

СОЛНЦЕ НА СНЕГУ

       Памяти Быкадорова Акиндина Матвеевича
       (15 ноября 1906 – 7 октября 1941 гг),
       прапрадеда, отца, сына, солдата Второй Мировой.

1.
В тумане верхние балконы этажей...
Огни квартир видны замасленными картами...
Не там ли, как в раю, и заседают партии
Несломленных, играя судьбами людей?

Я сыщик разве?.. Но откуда этот змей
Залез в меня? Когда? И почему он каркает?
Жизнь наша - разве стадион? И я ль пред стартами
Когда-нибудь хоть раз расслабиться посмел?..

В дорогу дальнюю не соберёшь тепла ли?..
Закончить дело целой Осени с умом
Кому не хочется?.. Что судьбы упустили?..

Ясны как сны... Прозрачны ли, туманны ль дали...
Топор, судьба ли, лом - у них один приём:
Не пляшет сила права перед правом силы.



2.
А снегу – ослепительного снегу!..
Забуду про несносную телегу…
Сугробу суну мотопед в нутро
И пересяду за пятак в метро…

Метелица и мгла одной души,
Поэзию с них заодно спиши -
Списать спешу: приятелям планеты
Отваливая гонорары до монеты…

От Матушки-Зимы… Зимой – труба
И не иначе, если личный банк
На огороде спрятан и от злыдней
Налогообложеньем не завидным…

Снег-мой-Отец… Второе эскимо:
Гипноз на век пронзил меня зимой…
Нашептывает в грёзах не сердито:
Отказа нет тебе теперь в кредитах…

И ничего не возразишь, навроде
От обещания скончается Мавроди…
А сколько их – живых, не обещающих
Вернуть в казну награбленные малости?..

Отцу отчет готовлю… Он попросит
Бумагу: при тебе казну разворовали,
Раздели до снежинки, словно осень
В остуженном последнем перевале…



3.
Мне без тебя – как в дальнем сорок первом
С поправкою невольною сложней:
Тогда я ждал тебя и знал наверно,
Ты не погиб в неслыханной войне.

Теперь я знаю, что такого чуда
Нет и вовек не будет на земле…
И потому неимоверно трудно
Теперь, чем было в сорок первом мне.

Под Ельню шлёт меня воображенье:
Там путь закончила дивизия твоя…
Две армии закончили движенье
К Победе… Обрывается стезя…

Хранит нас что-то вместе при разлуке…
Я с каждым годом становлюсь иной…
Ты – прежний… Обогнали даже внуки
Тебя, не обожженного войной.

Родной ты мой, однажды мы простимся:
Я потеряю сокола навек…
Война миров идёт: предстала тылом
Земля… В тылу нет места для калек.

Здоровый человек всё понимает:
Невежество и мистика царят
Над телом для кого планеты мало,
Кому застольем выглядит земля.

Простительно ребёнку: он не в курсе,
Что чрево ненасытно и без дна,-
Ненужное ему – и то откусит,
Как искусала детвору война.

Что Птица-Сва и ангелы, и боги -
Прекрасная поэзия души…
Так хочется поговорить о многом,
Но и о малом спросишь – согрешишь…



4.
СНОВИДЕНИЕ СТОЛЕТИЯ

Отцу исполнилось сто лет… Святая дата…
И вместе взятым нам пробило сто…
Сквозь те года прополз замысловато
Двадцатый век, довольно не простой.

Я зеркалу не очень доверяю,
Отца почти не помню, - потому
В портрете века часто замечаю
Свои черты… А как? Сам не пойму.

Не видя – вижу?.. Да на месте крыша…
Слежу же зреньем внутренним - оно
Острей и зорче, да и к сердцу ближе
И фотообъективней для кино.

И тот прибор, что на столе пылится
Изобретателя в серьёзных чертежах,
В прошедшее поможет углубиться
И в будущее сделать точный шаг.

Поверьте, вижу я отца младенцем…
Экранизация ль то лучших снов
В воспоминаньях бабушки?.. Известно
Нам неизвестное… не стоит тратить слов…

Отгрохотали войны… Репетиций
Ближайших революций отошла
Чума… Или охота?.. Чьи-то лица
Пылят в иконы, да, в иконы зла…

Отец растёт… В отрочество вступает,
Не слыша счастья неземного стынь:
Германская, гражданская на память
Не бросят образ русской сироты…

Разделы, переделы поземельной
Неразберихи оголяли Дон
Судьбы его коснуться не посмеют:
Он молод, дерзок, в жизнь вступает он.

Уже не черти с ангелами – люди
Народ мордуют, заселив Сибирь,-
Отец устроил даже самых лютых:
Чем угодил? Да в партию вступил.

Он – коммунист. Таких не часто встретишь:
Его характер – Красная Доска
Коммуны земледельческой в секрете
Не держит: в гуще лучших – поискать.

Чуб – набок… Почему-то чуб казачий
«Политикой» назвали, не пойму
Ответа: затуманил день вчерашний
Не только эту зрячую черту…

Ударник. Кавалер. И та дивчина,
Что собиралась стать его женой,
Слезами обливается: невинно,
Никак не замечал её герой.

И тут осечка… Высшими чинами
Приказ опущен вниз: никак нельзя,
Забив, осмаливать свинью,- ножами
Освежевать и шкуру сдать… друзьям

Народа… Но за что же не сослали
На север молодого казака?
Ведь он упёрся: ну, какое сало
Без шкуры?.. И нарушил тот приказ.

Разнос на партсобранье… Исключенье…
Белугой заревел отец родной…
На Черной он Доске… И, если честно,
Жизнь обернулась бесконечным сном…

А незамеченная подошла и стала
Лицо от слез платочком носовым
Снимать, слезами оросив гектары
Любви казачьей, не пересолив…

Коммуну, отобрав даже цыплёнка
С подворья, всё профукав без угроз,
Хоть раскоммунили тогда, но с толком
Загнали «добровольно» всех в колхоз.

Как со свиней драть шкуры «разрешили»,
Так и с людей сдирали по семь шкур…
И родовое рабство вышло с тыла
Во фронт, грозя сурово: не шуткуй…

Отец, отец… Земли ли ты страшился?
Но черноземами заняться вам
Пришлось под словомудрие речистых
Подонков… Кто в Сибири отбывал

По царским тюрьмам сроки… Налетели
Освобожденные на мели и страну
Втянули по безумной канители
В незнаемую до тех пор войну…

На фронт тебя я отправлял и мама…
Какие проводы да песни???... То кино…
Сто лет тебе исполнилось… Немало…
Кто этот век назвать посмеет сном?

Кто к пересмотру жизнь твою отбросит?
Вот эти вот потомки подлых тех
Подонков, что жестокие угрозы
Расхлебывал отец твой, а мой дед…

И перестраивают… Снова что-то строят,
В коммуну собирая миллиард,
А остальным опять одна дорога -
В расход… Кто судьбе своей не рад?..

И это производится открыто,
Под спудом лишь духовное с судом:
Давно с интернациональной прытью
Проникло в душу, словно в русский дом.