Дверь в детство

Дверь в детство
Повесть

Дорога под солнцем
Глава 1

     Это дорога
     Под весёлым солнышком.
     За руку вели.
 
     И тогда, и сейчас, мне то время виделось светлым и счастливым. Понятно, я как раз достиг возраста взрослого ребёнка. Самая романтика. И ещё в нашей стране пока проявлялось больше порядка, чем недоразумений. Так скажу, я вспоминаю тот год как лёгкое приключение, без всякого анализа по международному положению. Мне просто было двенадцать светлых лет.
     В школе дела шли нормально, прямо успешно – хорошист, что ещё... Только со следующего года я начну лениться и кувыркаться, забывая про уроки. Пришло лето, когда родители собрали денежку на большое путешествие.
     Каникулы. В нашем Приморском городе погода со странностями: то холодно и слякотно, то сыро и душно. Обычно осень бывает солнечной, тёплой и уже без душной влажности, а летом хорошо бы куда-нибудь съездить. Так вот, у родителей отпуск, у меня каникулы. В тот год приобрели сразу две шикарные путёвки. Сначала туристическое путешествие по Закарпатью, так тогда назывался этот тур. Основные населённые пункты-города: Львов, Мукачево, Ивано-Франковск, Ужгород. Маршрут: где на автобусе, а где и пешком между этими точками на местности.
     Львов, конечно, удивил. В старой части ходили по узким улицам, заточенным под средние века. Говорили, чтобы представил себя рыцарем: едешь по улице на коне, поместив копьё поперёк. Ага, контролируешь весь уличный ручей. Случается, из открытого окошка кто-то выливает на тебя воду с протухшими цветами. Праздник закончился, рабочие будни. Ты ругаешься, но продолжаешь неспешно ехать к площади – по делам.
     Запомнилось ухоженное кладбище, склепы. Впервые увидел кладбище, которое подобно нормальному парку.
     Где-то около Мукачево были на озере. Помню, с каким удовольствием я сплавал на необитаемый островок на нём – здорово, это было недалеко от берега нашей стоянки.
     В автобусе много времени уделялось собственному концерту. Команда пела песни, народные или студенческие: "где каждую пятницу, лишь солнце закатится, кого-то жуют под бананом". С особым азартом исполнялась «Ты ж мене пидманула». Как я понял, эта песня пелась на украинско-придорожном диалекте, а слова были доработаны в любовно-ироничном ключе. Девушка обещает парню прогулку, поцелуи, трапезу, шальные танцы, уединённое местечко для близости, какие-то дела, а в окончание недели пригасила на свои поминки – он пришёл, она жива. У парня просто сносит голову... Иногда ещё делали забой: в припеве мужчины вели свою низкую партию о том, что девушка, и обманула, и подвела, а девчата высокими голосами вторили, мол, ага, и обманула, и подвела.
     Подобное пение с азартом было принято в поездках, а порой просто во дворах, на кухне, когда велась однообразная работа руками. Позже пришёл магнитофон с динамиками, затем компьютерная машина и робот. Самому можно ничего не делать...
     Вблизи Ивано-Франковска ждал поход по лесочку к турбазе «Эдельвейс». Помню ночной восторг: уютно спал на чердаке под скатом крыши. Вроде говорили, что Эдельвейс – это бывший охотничий коттедж Геринга...
     Далее от турбазы пешком дошли до Скал Довбуша. Отмечу, как оказался поражён увиденным: идёшь по лесочку, деревья, волшебные корни вьются по земле, появляется несколько валунов, и, будто откуда-то перенесена и поставлена посреди леса, скальная страна. Формы удивительные. Ещё грот, ступени, изображение львиной головы. Ветра и водица времени придали скалам и делам рук древнего люда естественные морщины, не заретушированные современным граффити. Да, в Скалах Довбуша пролегала волшебная тропа, мы всю её прошли от начала до выхода. В одном месте скалы так близко соприкасались друг с другом, что толстяк не протиснулся бы... Любопытный путь в ущелье этой горной страны. В конце пути мы спрыгивали с уступа на открытую поляну. Надо было загадать желание и подать руку следующему путнику. Такой ритуал, а желание в те времена сбывалось.
     Случилась ещё одна замечательная дорога. Мы куда-то пришли, прибыли, хотя с некоторым опозданием по графику, на поляну. Девчата остались вкусноту готовить, а парни пошли в горный поход. И я там, конечно, был. Что-то вроде марш броска на соседнюю горку, чтобы увидеть рядом Брата и Сестру. Это две горы, имеющие название Близни́цы. Свежий воздух, открываются чудесные окрестности, где-то прячется белый цветок. Закарпатские горы похожи на наши Приморские сопки. Только всё же во многих местах у подножия лес ближе к парковой зоне, чем к Дальневосточным зарослям.
     В одной из деревушек видел трембиту. Невероятно огромная дудка. А из приобретённых вещиц больше всего понравилась расписная деревянная ложка. Много лет спустя я привлекал её к аппетитным тарелкам, тогда в нашем городе это была редкость. У всех ложка, как ложка, а у меня деревянная...
     Автобус закатил в Ужгород, город и впечатления – всё ровненько прикольно, и здесь закарпатская поездка закончилась.

Стайка вспоминалок
Глава 2

     —  Привет, Кристен, — Ирина подключилась к воспоминаниям друга. —  Яркие моменты детства. Тем более совсем в другой мир, отличный от приморского города Дальнего Востока. Жаль, Кристен, я никогда не видела Закарпатья, не довелось там бывать.  Хорошо передал праздничную атмосферу отдыха. Я ощутила и своё присутствие в этом живописном крае. Удивил, что в то время для тебя деревянная ложка была в редкость. А я ела из таких ложек, и дома, и у бабушки в деревне, деревенька была чисто русская, дом с сенями, вода с коромыслом. Мои родители никогда по путёвкам не путешествовали, они ездили к родителям: на тот момент мы жили в городе Ступино Московской области, а родители отца – в Калининградской осели, мамины – в Саратовской. Так что я каждое лето проводила, то у одной бабушки, то у другой. Меня и одну в двенадцатилетнем возрасте отправляли на поезде, тогда детям разрешалось находиться в транспорте без взрослых. Посадили – встретили. Большое спасибо за окошко во времени с видом на детство. Интересно написано.
     —  Привет, Ирина! Спасибо! Владивосток тогда был военным городом, с особой пропиской. Туристов у нас, вообще, не было. И очень далеко город находился от другой части страны. Любые поездки в Европу кусались... Также Владивосток – город моряков. Он молодой. Какие там деревянные ложки и прочий инвентарь в таком духе?! Такое дело проявилось лишь в нынешнее время: теперь город открыт, и многое стало иначе.
     Мы ездили отдыхать на реку и озёра где-нибудь внутри своего края. Если могли, то родители собирали денежку, чтобы куда-нибудь рвануть. И даже командировочным, по делам, предоставлялся узкий круг городов: Москва, потому что это Москва; Ленинград, как морской крупный город; Новосибирск – крупный город Сибири с Академическим городком; Хабаровск – крупный город по соседству с Владивостоком. Мы были изолированы, цены – традиционно конские, а люди такие подвижные, живые, энергичные, немного безалаберные.
     —  В чём ценность таких вспоминалок, Кристен, как в твоём рассказе: затрагиваются особенности той или иной местности определённого времени (семидесятые года) и образа жизни. Говорим о родных городах и местах, где отдыхали в детстве, —  замечает Ирина. —  Могу поделиться с тобой воспоминаниями, где я часто проводила летние каникулы. Расскажу о Волчиновке. Там жили родители моей мамы. Это недалеко от города Ртищево Саратовской области.
     В природе редко стая волков состоят больше чем из двадцати двух зверей, и стая из шестнадцати волков считается уже очень многочисленной. В самой большой стае, известной ученым, было тридцать восемь волков – возможно, в ней временно объединились две стаи. Мне запомнилась эта деревня, как стая диких немногочисленных домов у подножия огромного холма на берегу речки. Струились родники (просто, хлестала вода из трубы, вставленной в холм, стекая в реку) – такой вкусной родниковой воды нигде больше не пила. Через реку осело село Дубасово, там покупали керосин для керогаза, хлеб. До города Ртищево за покупками ходили в гору пешком – километров десять. Сумки и авоськи женщины носили через плечо (пару сумок связывали, одна свисала спереди, другая сзади). Была одна улица. И всё. Думаю, в настоящее время ни одного жильца в деревне не осталось. В этом пространстве мне дышалось легко: простор, огромные холмы, какая-то внутренняя свобода, которую больше нигде не испытывала.
     В деревне никогда не было культучреждений, но лото и карты лежали в каждом доме. Летом по вечерам старики выходили на улицу, стелили одеяла и играли в карты на яички и мелкую монету. Бабанька тоже играла, к тому времени дедушка болел и редко выходил из дома, а я крутилась рядышком. Всех бабушек в Волчиновке звали «бабаня», «бабанька». Слово «хер» – самое распространённое. Херачили направо и налево. Ходила я пасти с бабанькой стадо, обычно, по очереди пасли. Корова была в хозяйстве, потом, в основном, куры, овцы и козы. Помню, как их стригли. Бабанька сама пряла нитки на деревянной прялке, вязала носки и платки. Для белых пуховых платков покупали бельевую верёвку с шёлковой ниткой. Терпеливо разматывали, раскручивали нитки, доставая шёлковую нить, её вплетали вместе с белой пуховой, как красивую основу. Ещё бабанька хорошо пекла, очень вкусно, в русской печи. Любила её сладкий сахар, куски которого прятали в сундуке и выдавали детям, как сладость. От дедушки запомнился зайчик: он учил меня теневому театру, сидящий зайчик получался из двух ладошек: одна ладошка ложилась сверху на другую, мизинцы и указательные пальцы сцепливались между собой.
     Дом был обит маленькими дощечками, сени, две большие комнаты. В жилой стояли две железные высокие кровати, сундуки, висели фотографии всех родных на стенах. Подметали веником из полыни. По родниковую воду ходили с коромыслом. Стены и потолок выложены из брёвен. Мы с двоюродным братом Вовкой любили кидать в потолок и стенки кислые яблоки, чтобы они размякли и от удара стали слаще. В огородах росли больше яблоки с маленькими яблочками – райками, крыжовник, смородина, вишня. В Волчиновке на то время жили не только старики, были и похороны, и свадьбы, на которые собирались всей деревней. В соседях были, в основном, мальчишки, играли совместно с ними в прятки, «море волнуется», куклы – моё домашнее увлечение, а деревенским ребятам – шалаши, велосипеды, рыбалка и приключения на их задницу. Рыбалку обожала и я, но это увлечение во мне от отца.
     —  Очень интересно, Ирина  Погляжу ещё по карте твои места детства… В двенадцать лет я неплохо разбирался в машинах. У нас в семье всегда была та или иная модель машины. Я понемногу читал специальную литературу по управлению.
     —  Сегодня нашёл этот район на карте, почитал инфу, глянул на доступные фото. И постарался представить ту жизнь.  Крупный город относительно тех мест – Тамбов. Вспомнил поговорку про тамбовского волка... Другой город Саратов. Не был. "Парней так много холостых на улицах Саратова..." Бывал в Самаре (Куйбышеве) и его пригородах. Там стоял дом, из которого рос дуб.
     В своём Приморье гостил летом у родственников в селе Кировка, ещё в Подгорном. В возрасте девяти и, кажется, одиннадцати лет. Там меня учили носить воду с коромыслом от колодца. Смысл был в том, чтобы при ходьбе противостоять резонансу, что б коромысло с вёдрами не раскачивалось (коромысло было уменьшенного размера, наверное, для подростков). Счастливым себя почувствовал, когда впервые дошёл от колодца до дома и не навернулся вместе с коромыслом... Потрясающий вкус родниковой воды – помню. Значит, в Приморье с такой водой тоже порядок.
     У нас в деревнях и городах была развлекуха – карты или домино.
     Владивостокцы очень матерные на язык. Возможно, теперь уже меньше такого говора... Люди резкие. И в тоже время, как правило, всё это подаётся, как прибаутки. Смешливые, озорные, шустрые. Да, Ирина. Спасибо за инфу – обзор во времени. Интересно делать совместные вспоминалки: смотрю карты, новую инфу и старую прикольно вспомнить.
     —  Тамбовская и Саратовская области были очень бедными, особенно, Тамбов. Это сейчас в магазинах любых городов можно встретить всё, а во времена СССР "всё" было только в Москве. Я с родителями жила на юге московской области, в наших магазинах, кроме хлеба и молока ничего не было, ездили скупаться в Москву, как и все соседние области. Саратовская область – чернозёмная, там выращивали пшеницу, в продаже во Ртищеве и районе был только белый хлеб (в отличие от наших магазинов, мы покупали серый). Вкусный хлеб, сайки... Отрезался кусок от сайки, опускался в родниковую воду, посыпался сахаром, – такое лакомство питательное было. Ещё там продавали вкусные кукурузные палочки.
     Разговорный язык, конечно, везде своеобразный... В деревне всех кликали с суффиклом "к": Лидка, Райка, Танька, мамка и т.д.. Моя мама тоже так говорит, я могу иногда, а мою свекровь, родом из киевской области Украины, такое обращение коробит: у них было принято обращаться к родителям, родственникам только на "Вы".
     Когда я приезжала домой из деревни, продолжала "херачить", из меня это слово родители уже выбивали, не разрешали произносить. В городе это было неприлично, не культурно. Я нормально отношусь к любым диалектам разговорного языка. Конечно, сплошной мат начинает раздражать, но у мата  своя сила – он людей быстрее самоорганизовывает, чем красивые литературные слова.
     —  Спасибо, Ира! Волчиновка, волки… Для меня волк – это какой-то дикий пёс, никогда не видел волков, в наших краях разговоры шли о других зверях: медведь, сохатый, пятнистый олень, барс.

Дорога под солнцем
Глава 3

Фотопейзаж в коллаже: Кристен (+). Бухта близ Владивостока. Начало сентября.

     Далее мы рванули в Одессу. Чёрное море, похожее на Приморье, но всё же иное.  По улицам  галопом: туда и сюда. Интересный город, жаль, мы были там совсем недолго – уже пришло время для следующего путешествия.
     Справный теплоход, ведущий из Одессы в Болгарию для отдыха в пляжной зоне. Проплыли мимо Варны и прибыли на свою пристань – я просто обалдел от впечатлений – оттуда в отели на Слынчев Бряг – Солнечный Берег.
     Запомнил, как по прибытию на пятачок площади дядька шпионского вида диким шёпотом давал нам инструкцию:
     —  Всем расслабиться, чемоданы просто бросайте здесь, их вам доставят в ваши отели, улыбайтесь, сейчас подъедет автобусик, так вы просто в него садитесь, на поклажу не смотрите, катитесь куда везут.
     Мы оказались в отеле «Странжа», а остальных участников тургруппы разместили в номерах другого отеля, точно не помню какого, типа, «Рила».
     Прекрасно отдыхали!  Дела такие: купаешься, затем играешь в пляжный футбол, снова купаешься. Игровые команды сколотили из тех отдыхающих, кто хотел погонять мяч.  Были там болгарин, итальянец, немцы из ФРГ и ГДР. Короче, была сумасшедшая игра с мячом, якобы футбол.
     Девчата на нас смотрели. Помню, как болгарин распалился и со зверской силой ударил по мячу.  Мяч ядром полетел в женщину, сидящую на коврике у воды. Вот, я наблюдаю за полётом шального мяча, сейчас он сильно-несильно, но ударит женщину, вероятно её напугав. И тут в последний миг мужчина, который был рядом, почувствовал – обернулся к мячу и подставил ему свою спину, оградив спутницу.
     Кого зацепили? Германцев из федеративной республики. Ага, пожалуйста, представитель из ФРГ – поговорите, извинитесь… Я, кстати, играл в команде, где никто не говорил по-русски – мне понравился итальянец, как-то он сошёлся со мною в паре. Очень жаль, что тогда кроме слова «буратино» я ничего не знал, но мы с ним о чём-то разговаривали, и мне ужасно нравилось, как он радостно кричал, когда наша половина банды забивала гол. Конечно, я от него не отставал и кричал по-своему, обнимаясь с напарником.
     Там, на Солнечном Берегу я впервые услышал песню – о, мами, о мами, мами блю… Мы её пели с болгарской семьёй, с которой сдружились в отельно-пляжных делах. Куплеты я не мог тогда воспроизвести, но «о, мами» – подпевал. Душевно было. Ага, ещё я гордился, что на входе в «Странжу»,  говорил глазастой девушке: «Четирдэси  пъет». И она с улыбкой давала мне ключ от номера (она в первый же день научила меня так говорить).
     Мне очень нравилась музыкальная группа, играющая в нашем ресторане. Барабаны, гитара, бас и саксофон. Как-то однажды пришёл дядюшка и врезал композицию на чём-то непонятном – мандолина или балалайка – помню, что его музыканты знали и попросили сыграть фирменную вещь, которую разложили  всей группой. А ещё там звучала «Катюша» – все любили эту мелодию, играли её с импровизацией…
     Кстати, и в Закарпатье, и в Болгарии посещали погребки, где совершалась дегустация вин. Интересно. Мне хитрющее вино дали лизнуть. Эх, винному делу, как оказалось позже, надо учиться с умом – легион ушёл в никуда, подсев на огненную воду.
     Прогулка в городе Бургас, посещение знаменитой Шипки. Мемориал в честь битвы в Русско-турецкой войне, участвовали там наравне с русскими и болгары. Мы тогда поднимались к вершине, считали ступени, ведущие к монументу. Ох, ах, хоть зарубки делай... Поднялись наверх, глядим на последней ступени искомая цифра, что-то около тысячи – смеялись...
     Да, в Союзе продавались болгарские, в том числе, недорогие, сигареты без фильтра «Шипка» – Булгар тютюни, так что ли было приписано понизу небольшой пачки. В той стране ел сладкую вату, а мороженное было совсем иным с названием «сладолёд», но наше получше будет.
     Однажды пришёл день перед прощанием – ожидал торжественный ужин в ресторане для нас, уезжающей туристической группы. К нам за столик тогда подсела молодая женщина из Чехии (была ранее Чехословакия). Моя мама дружила ещё и с семьёй из Праги. Дружба у неё длилась со студенческих времён. Незнакомка была насторожена, но мама быстро развеяла её опасения по ходу общения – кажется, был напряг из-за Пражской Весны... Прикольно, но чешка была босиком. Или такая манера, либо собралась на торжество в ресторан, одев самые-самые хрустальные туфли, а они стали натирать ноги, видимо, скинула их под своим столом... Да, ещё перед отъездом из Болгарии посетили, как экскурсия, Златны Пясцы – Золотые Пески.
     Я тогда на два дня опоздал к началу занятий в школе. Обалденный был год, великолепное время каникул.

Поиск шпиона
Глава 4

     Всякая история может иметь много уровней восприятия, своих особых моментов. Но если всё включать в рассказ, то он получится по-своему рыхлым. И всё же ещё одну ниточку добавлю в узор этой Вспоминалки.
     Когда мы садились на теплоход в Одессе перед отправкой в Болгарию, то мне мамуля по секрету говорит:
—  Мне тут сказали, что в нашей группе имеется стукач-осведомитель.
—  Может это та женщина, что старшая по группе? — предполагаю с ходу.
— Не знаю, —   отвечает мама. — Но думаю, что нет.
     О, для меня это было заданием по разоблачению шпиона. Так интереснее. Конечно, главная работа была отдыхать на всю катушку, что я и делал. А время от времени вычислял шпиона. По-взрослому. Так, вероятно, этот персонаж будет использовать особые тёмные очки. Пистолет под пиджаком. Зажигалка у него, как передатчик. И кто ж ты, господин Никто? При этом все под подозрением.
     Итак, порой я вспоминал про нашего шпиона, внимательно вглядываясь в поведение каждого из нашей дружной группы. И не находил реальной кандидатуры.
     В самый последний день пребывания в Болгарии я его вычислил.  Как? Мой секрет контрразведчика. Я был удивлён своему открытию. И, думаю, потихоньку начинал разбираться в людях. Это оказался сухощавый мужичок, смешно косолапивший. Немного неприятный изнутри. Играл под своего в доску, типа, ещё любитель выпить спиртного, часто рассказывал какие-то анекдоты….
     Уже дома.
—  Мама, ты поняла, кто у нас был осведомителем?
—  Нет.
—  А я определил. И называю маме эту личность.
     Мама на две секунды задумалась и отвечает.
—  Очень возможно, что ты прав. Ладно. Что будешь какао или кофе?..

     Как быть самому,
     Гореть огоньком в ночи -
     Держа свой ответ?

Брызги памяти
Глава 5

—  Бухта близ Владивостока, что на твоём фотопейзаже – мне показалось, что облака сильно низко висят. Конечно, даже на побережье одного моря, в разных пунктах, море будет отличаться. Я была в Одессе в 80-е годы, пляж города – песочек, море чистое, деревья на прибрежной стороне. А море в Одессой области: ни одного деревца, вода мутная, ямы на дне встречаются...
     В то время (СССР) оказаться за границей довелось мало кому: для обычных людей границы были закрыты. Конечно, в разношёрстной компании иностранцев, где встречались лица из капиталистических стран, необходим был осведомитель, ничего удивительного. Ага, для ребёнка очень увлекательно его вычислить. Такая игра. А игра на пляже, конечно, объединила разных людей, язык жестов и эмоций заменил разговорный язык, все понимали друг друга. Спасибо, Кристен, с удовольствием прочитала твои вспоминалки. Мне знакомый с работы рассказывал, как в те годы ездил по путёвке (на заводе одну дали путёвку) в Югославию. Его поразило: нам рассказывали о неграх, униженных, а там он увидел: негров офицерами армии...
     Я за границей не бывала никогда, но в школьные годы много переписывалась с девочками из соцстран. Адреса брала из детских журналов («Костёр», «Пионер»). Больше всего общалась с Индрой, очень красивой девочкой из Чехословакии, рассказывали друг другу о своей жизни, семье, традициях, высылали открытки. Будучи студенткой, я потеряла записную книжку со всеми адресами, увы. У меня сохранилась одна единственная открытка красивой немецкой  куклы в зимней одежде.
—  Привет, Ирина! С тобой разговаривать просто удовольствие, всё в тему и с добром. Спасибо! Отвечу подробно. На фото бухта Шамора в сентябре, первые числа. Вода ещё тёплая, конечно, летней духоты меньше (уже всё же прохладнее), народу на пляже мало – каникулы-отпуски в завершении. Было просто облачно. На берегу бухты много песка, вообще всё отлично, когда народа мало, тогда и чище становится. Другое дело, что постепенно Шамора превращалась в павильонную массовку: когда-то была диковатой бухтой, а затем понеслось по самое немогу... Уже не знаю, как сейчас, но в целом от Шаморы раньше были положительные эмоции, особенно когда нет толпы.
     Заграница. Верно говоришь. Моим родителям ещё как говорится повезло, что они были выездные: можно было выезжать за рубеж. Я в том смысле, что раньше у нас была куча секретных отделов и заводов, например, «Дальзавод». И многим работникам загранка была закрыта. У всех была особая прописка с пометкой «Пограничная Зона». И мы, как местные, могли свободно передвигаться по Приморскому краю. Других могли легко завернуть домой... Я говорил, что раньше Владивосток был военным форпостом со всеми вытекающими. И, конечно, закрытым. Закрытый город – никаких туристов и соответственно специфическая зона отдыха, более дикая, так скажем.
     Про осведомителя. Понятно, я об этом особо не думал, но под тот разговор был реально увлекательный повод его вычислить. Папуля хитрющий молчал. А мама, вот, решила мне это сказать. Более того, в тот год ещё был жив дедушка. Его уважали (до сих пор, вероятно, помнят), потому маме могли в эту тему дать инфу будто невзначай, зная её открытый, и при этом, деловой характер. Вот и случился тот разговор.
     Расскажу о родителях. Им приходилось бывать за границей по всякому поводу: и работали, и чаще, конечно, как туристы. Знакомые в Чехословакии. Мама училась в московском университете, где и познакомилась с некоторыми иностранцами. Кроме того, она красивая девушка, интересная. Чех предлагал своё сердце (если не ошибаюсь). Не знаю, как сама мама в реале, но её мама была очень строга: «Доча, через мой труп!». И мама многие годы вела переписку. Затем, как только смогла с папой собрать денежку и выехать туристом, встретилась в Праге с этой чешской семьёй.
     Папа, конечно, немного напрягался, но я слышал – всё было путём, как и положено. И, приколись, однажды маму попросили откомандировать в Чехию для работы. Она согласилась и пошла на курсы языка. Сходила на два занятия – отбой. Причина в том, что моему отцу тогда не нашли работы в Чехии, он всё же морской инженер. Расстройство. И тут же сходу. Гарри и Зента для вас обоих есть интересная работа в Польше. Согласились. Мама учила язык ещё во Владивостоке, затем уже в совершенстве освоила его в Польше. А папочка положил на это дело – запалки и кобета, д(з)янькую – весь польский. Но у него были морские помощники – он разбирался на Щецинской сточне с постройкой судов. Им предлагали даже остаться в Польше,  не решились, тем паче вечные у нас заварухи. Вот такие дела.
     —  Интересная жизнь и работа была у твоих родителей. В СССР училось много иностранцев. Мне довелось учиться в Одессе, там тоже присутствовало много иностранцев, на меня обращали внимание, но я была воспитана в советском союзе и на них внимания не обращала – это было табу. Сейчас вызывает улыбку... Твоя мама пронесла через многие годы чистоту дружеских отношений...
     —  Огромное тебе спасибо за понимание! Чувствуешь хорошие вещи – такое в тебе отражается, Ирина. Всё так. Мамуля умела дружить. Она была центром дружеского притяжения. Когда мама уже работала в Польше, то к ней и её мужу (папе) вновь заезжал в гости тот самый чех. Они провели два часа в ресторане, смеялись, вспоминали молодость. И папа уже был чуть ли не его лучшим другом. И вообще, с Польшей – у нас исторически очень сложные отношения – но это там, наверху. Воевода (типа губернатора) пан Георгий, пана Ада, их взрослые дети, пани Зита, пан Станислав, пани Анжела, Пан Рудольф – это были хорошие коллеги и коллежанки, а ещё точнее, почти близкие друзья. Тем более, пани Зента (мама) с уважением относилась к языку и их миру, общалась практически без акцента. Ты не поверишь – даже Солидарность ничего не имела против конкретных людей – моих дорогих родителей. Понятно, я там тоже жил какое-то время, и меня тоже уважали – но я имел уважуху авансом, затем уже паровозом и затем чуть-чуть реально, как их сын, и тот, кому всё было интересно в той стране. А ещё точнее, куда меня только не водили по стране, какие вещи доверяли, когда прошло определённое время.
      Я уверен, всегда надо оставаться человеком. Или сиди тихо. Или общайся, но с уважением. Так тебе и откликнется.
     —  Кристен, меня не оставляет девчачье любопытство, как ты шпиона-то вычислил?
     —  Где-то за полгода до этих солнечных каникул, шёл телесериал из ГДР «Без борьбы нет победы». Фильм 1966 года выпуска. Экранизация автобиографической книги Манфреда фон Браухича, знаменитого немецкого гонщика тридцатых годов. Главного героя сыграл Юрген Фрорип (Jurgen Frohriep). Как мальчишке мне этот сериал очень по духу пришёлся. 
     Приезжаем мы на Солнечный берег и среди отельных улочек я вдруг встречаю живьём фон Браухича. Может, это был актёр, замаскированный под гонщика. Но его узнали только наш шпион и я. Удивился, как ловко этот дядюшка из нашей тургруппы увлёк фон Браухича разговором: они стояли около шикарного спортивного автомобильчика. Мужчины оживлённо обсуждали тот авто. Воочию таких машин я ранее не видел: что-то сродни спортивного, песочного цвета автомобиль, подобный Пинифарине (не знал или не запомнил тогда, что была за модель).
     Вращающееся колесо гоночного автомобиля кинокартины, оживлённая беседа мужчин у спортивной машины, – понеслись мысли, словно титры под кадрами, так и сложился пазл «Кто шпион».
     —  Интересный момент, Кристен. Вы, мальчики, отличаетесь от девочек, любите движение, гонку, приключения, а девочки больше интересуются домашними вещами.

Волчиновка в числах
Глава 6

     Я накинула шаль, холодный дунул ветерок из прошлого... Принёс сухие факты из Виртуала о знакомых местах. Информация Ртищевской электронной краеведческой энциклопедии гласила: Волчиновка – деревня в Шило-Голицынском муниципальном образовании Ртищевского муниципального района Саратовской области. Деревня расположена в центральной части Ртищевского района на правом берегу реки Изнаир, в три километра к северо-западу от села Шило-Голицыно. В деревне имеется одна улица Волчиновская, протяжённостью около триста метров.
     В тысяча восемьсот шестидесятом году, после раздела землевладельцев сельца Дубасово Сердобского уезда, помещик Александр Никифорович Лихачёв переселил своих крепостных крестьян, проживавших в этом сельце, на новое место. Так недалеко от сельца был образован хутор, первоначально названный Дубасовский, затем Дубасовский Посёлок, а позднее получивший название Волчий, или деревня Волчиновка. На 1868 год 671 десятина 1910 саженей хуторской земли находилось в собственности штабс-капитана Михаила Шрейбера. С 1861 года хуторские крестьяне перешли в разряд собственников, было образовано Дубасово-Посельское крестьянское общество.
     При нарезке надела земля была поделена на шестьдесят одну ревизскую душу. Из-за разного качества земли перевёрстки бывали ежегодно. При дележе крестьяне разбивались на жеребьи по четыре души в каждом; в каждом поле хозяин получал по три загона.
     Посевные площади, находившиеся в собственности крестьян Дубасово-Посельского общества, были заняты под рожью, овсом, просом. Обычно хлеб отдавали купцу Михайлову на станцию Ртищево за арендуемую у него землю в виде уплаты или продавали ему же. К 1911 году площадь крестьянского посева составляла 101 десятину (из них 4 на арендованной земле), при этом на 100 десятин посева под рожь приходилось 41,6 десятин, под овёс - 20,8, под просо - 16,8, под подсолнечник - 2,0 и под пшеницу - 1,0 десятин. Дубасово-посельскими крестьянами использовалась трёхпольная система земледелия. На 1911 год из усовершенствованных сельскохозяйственных орудий в Дубасово-Посельском обществе имелось 6 железных плугов, 1 молотилка и 1 веялка.
     Своего выгона у крестьян было около пяти десятин. Ограничений в праве выпаса скота не было. На 1886 год в собственности крестьян Дубасово-Посельского общества было 28 голов рабочего скота (лошадей и быков) и 24 головы молочного скота (коров). По состоянию на 1911 год количество голов скота было следующим: рабочего скота (лошадей и быков) - 25; молочного скота (коров) - 24; гулевого скота (жеребят, телят, бугаёв) - 3; мелкого скота (овец и свиней) - 221.
     Таким образом, на одно хозяйство приходилось 1,0 голова рабочего скота и 0,9 головы молочного скота. Покосные угодья дубасово-посельских крестьян занимали около 25 десятин, располагались на заливных лугах. Переделы были непосредственно перед покосом. Сначала покос разделяли на участки по качеству травы, а затем в каждом участке тянули жеребий. В общей сложности на душу приходилось до 5-6 ; 80 саженей. С душевого надела накашивали 30-40 пудов сена.
     Согласно статистическим сведениям к середине 1880-х годов размеры отдельных угодий крестьян Дубасово-Посельского общества были следующими: дворовые места занимали 6 ; 10 саженей; на гумна приходилось 5-8 ; 20 саженей, они располагались около дворов. Огороды в середине 1870-х годов были отведены за версту от селения из лугов, на душу приходилось до 150 кв. саженей. На огородах сажали картофель и сеяли коноплю. Их ежегодно перевёрстывали из-за неодинакового качества почвы. При усадьбах у некоторых крестьян имелись небольшие огородики в 9-15 кв. саженей. Вновь строящимся хозяевам давали землю напротив того дома, из которого они выселялись.
     Воду брали из реки Изнаир, которая летом загрязнялась стоками со дворов, и из родника, расположенного на краю селения. Вода в нём была хорошая, сам родник был благоустроен, на месте выхода воды установлена деревянная труба.
     К середине 1880-х годов местными и отхожими промыслами было занято 4 человека, из них один состоял старостой в селении и трое жили в работниках.
     На середину 1880-х годов подати и повинности крестьян Дубасово-Посельского общества раскладывались на 61 ревизскую душу. Четыре пустовые души разделялись между наличными 57. Солдаты пользовались одним льготным годом. Мирские расходы дубасово-посельских крестьян распределялись следующим образом: старосте - 8 рублей, десятскому - 5 рублей, пастухам: за коров вместе с лошадьми и телятами - 75 рублей, за овец - 30 рублей, телят - 15 рублей.
     В 1930 году деревня Волчиновка вошла в колхоз имени 1-го Мая (с. Шило-Голицыно). 26 февраля 1936 года, в результате разукрупнения последнего – в колхоз имени Куйбышева, который просуществовал до начала 1950-х годов.
     Административное подчинение селения неоднократно изменялось. Хутор первоначально входил в состав 1-го стана Сердобского уезда. 19 февраля 1861 года «Общим положением о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» в уездах было учреждено волостное управление. С этого времени и вплоть до 12 ноября 1923 года хутор Дубасовский входил в состав Голицынской волости. После Октябрьской революции 1917 года в деревне Волчиновке был организован Волчиновский сельский Совет, после ликвидации которого 17 марта 1924 года деревня вошла в состав Голицынского (Шило-Голицынского) сельсовета. В результате муниципальной Реформы 2006 года деревня Волчиновка вошла в состав Шило-Голицынского муниципального образования. В селении никогда не было каких-либо социально-культурных учреждений. Хутор Волчий был приписан к Никольской церкви села Шилово-Голицыно.
     По переписи 1886 года общее число домохозяйств хутора Дубасовский насчитывало 18 дворов.  К 1911 году общее число хозяйств в посёлке Дубасовский Посёлок достигло 26 дворов и осталось неизменным и к 1914 году. На 2010 год в деревне Волчиновке остался 1 жилой дом.
     Численность населения по годам: 1886 – 143, 1911 – 152, 1914 – 145, 1938 – 127, 1969 – 66, 1977 – 40, 2000 – 10, 2007 – 5, 2010 г. – 4 человека.
     Сделан человек по образу и подобию Божьему. Вещь – по образу и подобию человека. Вещь – точка встречи природы и культуры, её изготовление – акт приручения природы. Вещь сопровождает нас во всех повседневных пространствах. Думаю, вещи, как и личности людей, прошли похожее развитие. Вещи в жизни человека столь же значимы, как и люди. Деревенские вещи, я их помню: сундук, прялку, веретено, чугунки, керосинку, керогаз, русскую печь, дом из брёвен, коромысло, фотографии родни и детей в рамках по стенам, и т.д… Когда бабаньку забрала к себе тётя Рая, её старшая дочь, все вещи остались брошенными на произвол в доме, который тётя по дешёвке, за триста рублей, продала в опустевшей деревне. Таков удел старых вещей, вышедших из моды, их место только в музее. В квартирах хранить их уже негде. Но прикоснуться к частицам детства, бабанькиным вещам, я хотела бы, хотя бы в памяти.
     Разрушенные дома ещё стоят, намекая: всё прошло, но осталось неизменно в нашей памяти. Бабанька Евдокия была на восемнадцать лет младше дедушки, воспитала и его сына Ивана, и совместных детей: Евгения, Раю, Виктора, Лидию (моя мама), Николая. Дядя Женя и тётя Рая были похожи на дедушку Дмитрия: черноглазые и кудрявые, остальные дети были светлорусыми и сероглазыми.
     Глядя на современных бабушек, хочу сказать, что цивилизация добралась и до старшего поколения.  Увы, в наше время редко какие бабушки и дедушки с внуками возятся, хотят старики для себя пожить.

Лакомства детства
Глава 7

     Кристен вспоминал, как в Болгарии ел сладкую вату, а советское мороженное было совсем иным, более лучшим.
     Любимые лакомства детства, моих школьных лет, это картошка жареная (теперь называют чипсы). Томатный сок из магазина. Молочный коктейль (в гастрономах их тут же делали). Всё это стоило по десять копеек. Ещё сладкий квас из бочки, пончики, газированная вода с сиропом из автомата, – по три копейки. Первые в Советском Союзе чипсы появились в 1963 году и назывались «хрустящий картофель Московский в ломтиках». Производились они в Москве, на предприятии Моспищекомбинат № 1, позднее именовавшимся МЭКПП «Колосс». Потом они исчезли… Ещё помню молоко в удобных треугольных пакетах. Мороженое за двадцать восемь копеек – эскимо в шоколаде и орехами, самое любимое. И «холодок», что-то похожее на современный «тик-так», освежающие мятные прямоугольнички.
     Болгария в те годы радовала СССР плодово-овощной консервацией: изумительные огурчики в литровых банках (домашние тоже хороши, но эти были лучше), компоты, конфитюры. Очень вкусно!
     Польшу, которая мне не чужда, так как мой отец – поляк, хочу вспомнить словами из песни Марека Грехута: «Как же далёко заехал я в гости! Но ещё дальше судьба гонит-просит! Зося, пошли звёздный свет в мои ночи, и аромат тех цветов непорочный!  Мне и взаправду сегодня потребно – юность вернуть из страны той, где небо!»
     Тут мороженое волшебным облачком прыгнуло мне на колени. Наблюдая за тающими мыслями, я поняла, как много в них кроется... А! Пусть тают, свободно, мягко, можно и с шоколадом.
    


03-08.09.2022г.
Путешествовали в детство: Кристен и Ирина