Из Перекликов, Володя

1. «В порядке переклички»

Слева – утварь для священных проскомидий.
Справа – тара для хранения компоста.
Ты – об этом, мой любезнейший Овидий?
– Лишь отчасти, восхитительный мой Постум.
Вновь среда… А что мы делали по средам?
Nostalgie!  Теперь сижу, листаю «Фасты».
Ошельмован. По легенде – кем-то предан.
Это – лишнее. Мы не были опасны.
И не лгите, что расшатывали нравы!
Вечный Город и без нас зашился в термы.
Был бы повод – распиарятся расправы.
Пострадают даже царственные стервы!
Пей цикуту. Вытанцовывай цикадой.
Вон из Рима! На Планазию и в Томы.
Коль затронуты устои принципата,
позабудь отныне, Постум: где и кто мы.

9.08.2017
PS:
Сугубо в порядке переклички. На отклик В.Ковбасюка на мою «Метафизику»:
И ещё в большей степени на его же «Моё безумное лето 2017-го года».
Или – («Страсти по Матфею»)…

2. «Ещё одна амальгама»

За скрупулёзность, право, не ручаюсь.
Кастальский ключ, кастильский говорок…
Корпел над «Катехизисом» Нечаев.
Играл в хоккей за Латвию Знарок.
Мелькали ноны, закруглялись иды.
Всё меньше оставалось до календ.
Неважен век. Ведь циклам Немезиды
найдётся не один эквивалент.
Плелись своей дорогою калики.
Топтали грязь и холод босиком.
А кто-то клеил ласты на калиги,
забыв о кодексе моральном бусидо.

16.10.2017
PS:
На стихи Владимира Ковбасюка. В частности…

Как скрупула в латинском башмаке,
больная мысль уродует походку.
Да! Если б не она, я б шаг печатал чётко
калигою. Да! Кабы только не …
А так, хожу кругами, осторожно,
боюсь ступить, переживая страх.
С больной крупицей мысли невозможно
жить даже только в собственных мозгах.
Поистрепалась старая калига,
судьбы моей летящая квадрига
тычком одним в обоз превращена,
и вот теперь я всех своих Калигул
построчно вывожу на луг на выгул –
держать безумство трудно в голове,
пускай гуляют стадом по траве.
Я всех борзых коней давно распряг
и растерял в военных лагерях,
в тревожных утомительных постоях,
постигши жизни правило простое:
«Не защищает castra militara
от тёмного душевного кошмара»…

3. * * *

Бедолашные мы здесь. Безлошадные.
А поэты, как один, без-пегасии.
Лишь до славы и бабла – больно жадные.
Кто в европах, кто в своей жёлтой азии.
Не стращайте нас чека-чикатилами.
Злой братвой и револьверными щёлками.
Мы не верим ни попам, что с кадилами.
Ни девчонкам с маникюром и чёлками.
Эх! Рвануть бы в никуда, в ширь бескрайнюю.
Раствориться б в тех просторах космических.
Безлошадные мы здесь. Без-барании.
Угасаем в бытиях неэпических.

24.10.2017
PS:
На стих В.Ковбасюка:

Шевелюры нет давно,
даже чёлки,
и в душе звенят
лишь осколки.
Да и не было там
монолита,
и по разным, по мелочам
жизнь разлита.
Нет, не вдрызг дотла
по стаканам.
Да и не был-то никогда
смертельно пьяным.
Не пугало меня Тараканище,
ни ЧеКа, ни ЦеКа,
ни «товарищи» –
лишь пустые мечты
обещальные.
Мне бы в жизнь вспорхнуть
в орбитальную.
Ну, а лучше, вообще,
в безорбитную,
чтоб частицею стать
безобидною,
безобидной вообще,
бесшабашною,
никудышною
и безопасною.
Но частицы и те
не всегдашние.
Вот такие мы здесь бедолашные!

4. «Ассоциации»

Козыряю Бобу Дилану.
Чаку Берри –
Заодно.
Разбавляю спирт метиловый.
Пью фалернское вино.
Пью кекубское с цикутою.
Спи с Гекубою Сократ!
Прокуратор с экзекутором.
Лицемерий маскарад.

Мироедов отмытарили
ради призраков иных.
Впились жерла «Пролетария»
в дни и ночи Турбиных.
Лариосику в Житомире
отчего-то не жилось.
Тот убит, а эти померли.
А Сократу не спалось.
Ждал гостей из свиты Воланда
в замке датских королей.
Слушал синглы Марка Болана.
Вот такая параллель.

13.11.2017
PS:
В.Ковбасюк прислал мне очередной отклик (на «октябрьское» «К этому дню…»).

На камнях городов вековой аромат и замшелость.
Здесь – лишь пахнет мочой,
И на стенах простая опрелость.
В глубине подворотен,
Во чреве холодных подъездов
Поселилось надолго наследие славных партсъездов.
Помню, как нам историю этих партсъездов долбили –
Сколько в них делегатов за сё и за то голосили,
Сколько разных мандатов им там раздавали,
Сколько всяких мордатых на съезде ребята избрали,
Сколько всяких мохнатых, усатых и лысых,
Сколько лишь кандидатов, а сколько и полных «раисов» *,
Сколько членов партийных на съездах представлено было,
Сколько разных заморских гостей этих членов почтило,
Сколько всяких рабочих и ленинских партий
Хлопотало в ладоши на съезде в азарте.
Всё как будто давно, и как будто недавно всё было!
В телевизоре, впрочем, по-прежнему старое рыло.
Это рыло круглится, как дно барабана –
То лицо Балдуина, а может лицо Бо...лана.
Это рыло отлично вписалось в сегодня.
Да, история, видно, всего только сводня!
-----------------
* чистое заимствование из арабской терминологии

Ну, это моё – как-то в ответ.

5. «Долой кубизм!»

Ага!
На Понте в моде кунштюки.
И кубики не нравятся ПикАссо.
Мы их, Суворовым – на русские штыки!
И зА борт, Стенькой Разиным, с баркаса.
Алёна: «Девочку на шарике не трожь!».
Володя: «КОники мне девочек дороже».
А я опять сижу с небритой рожей.
В жокеи – слаб. В любовники не гож.
Всё оттого, что в год моих «родИн»
на аистов случилась забарона.
Меня в кульке доставила ворона,
и Чингачгук умом не наградил.

А скоро «грянут»: «Со святыми упокой!».
Нельзя, Алёна, быть красивою такой.

------------------------------
«Забарона» – па-беларуску «запрет».

16.07.2018
PS:
На переклики вокруг «Из глубины» В.Ковбасюка

Всё так небрежно и похоже на эскиз,
и в небе воск расплавленного лета,
потоки прибывающих без виз
из дальних ниоткуда в это где-то,
где лето жаркое плывёт за горизонт,
которым окаймлён Эвксинский понт.
Обрывы, склоны, бурая земля –
сюда стремились древние галеры.
Вслед за галерами (но позже) прибыл я,
и вслед за мною все мои химеры.
Возможно, я сбежал с подводной лодки
(не исключаю, что приплыл внутри селёдки).
А, может, это был Левиафан,
а то простой любвеобильный аист.
Но в голове моей есть таракан.
Я с ним ещё не разобрался, но пытаюсь.
А, может быть, меня нашли в капусте –
я был в слезах и полон робкой грусти.
Не исключаю, что родился как Киприда
из местных волн, но в виде индивида,
и сразу же ворвался в мир трагедий
на трёхколёсном (жуть) велосипеде.

Я столько слов в себе не сохранил
и обронил в безмолвное пространство,
я столько слов уже давно забыл,
и может возвращаюсь в обезьянство.
Похоже мудрый Дарвин был не прав.
Точнее прав, но всё-таки не очень.
Я не о том, что славный род людской
был старым Чарлзом мудро опорочен.
Не все уже произошли от обезьян.
Процесс идёт, однако не закончен,
хотя у многих джинсы и карманы,
но каждый жизнью дикой озабочен.

Но это так …
Я вовсе ни о чём …
Сказал, сболтнул …
Ну, вылетело слово …
Я вовсе не хочу быть психврачом
и психоантропологом суровым.
Сурова жизнь у псевдооблизьян,
чьи предки были не мудрЫ, но крепки.
Нам всем не повезло, когда один буян
в припадке буйства чебурдыхнул с ветки,
которая сломалась под рукой,
и той руке судилось стать ногой.
«Процесс пошёл!», – как говорил один
довольно неудачный господин,
что тоже стал участником процесса –
кривого и ленивого прогресса.

Прогресс скептично описал Руссо, *
нарисовал квадратный Пикассо, **,
что опредметил квадратуру круга.
Евойный круг не выглядит упруго,
а пабловая девочка на шаре
подобна недокормленной лошаре.

                ***
* Жан-Жак Руссо, констатируя материальный и научный прогресс, с сожалением отрицал таковой в области
морали и нравственности
** для тех, кто не в теме, речь идёт о «кубизме» (понтовый, неуклюжий бзиг в творчестве Пикассо и других
художников того периода)

6. «Горе от ума. Не Семаков»

Говорящая Пижама.
Не хухры-мухры!
Кто-то ставил на Дешама.
Кто-то
– «вне игры».
От Одессы до Парижу
пёхом – далеко.
До Ростова – таки ближе.
Можно хоть в трико.
Только шчырым беларусам,
пэўна да красы,
красно-белые рейтузы,
с зеленью трусы.

17.07.2018
PS:
Семакова см. к «Уходящей натуре». А вообше-то – это к комментам вокруг «Из глубины» Ковбасюка, куда я совершил «влаз» на рецу Ёжика.

7. «Примерил…»

А стоит ли менять копыта на рога?!
Наручники судьбы на модные браслеты.
Асклепию пошлём, с поклоном, петуха.
Вслепую, без ладей, сгоняем напоследок.
Без шанса на ничью. Даёшь Армагеддон!
Не важно, кто злодей. И кто здесь Мефистофель.
Мы сами на себя накликали беду,
нагадивши не раз в заветные истоки.

17.10.2019
PS:
В.Ковбасюку («Пропащий, не совсем пропащий»). Как-то оно опять на некоторые «мои» ложится… Ох уж эти заморочки!

8. «вона меж ребер жеманов» *

В палитру поздней осени, вплетая палиндром,
я выверну ноябрь рёбрами наружу.
На их клавиатуре, под вытяжку ветров,
гармонию унылую нарушу.
Из ветхого загашника достану бумеранг.
Начну швырять налево и направо.
По серым закоулкам, по сонным номерам.
В отёкшую статистику Минздрава.
Не факт, что станет весело. Скорей, наоборот.
Законники набычатся сурово.
Семейства робких кроликов, покинув огород,
за красною отправятся коровой.

16.11.2019
PS:
Анне Романовой.
Вообще-то оно «пошло» в отклик Володе Ковбасюку

Листаю мысли задом наперёд,
чтоб время развернуть наоборот
и вывернуть предметы наизнанку,
с грядущим будущим вступая в перебранку.
Я в настоящем бреши нахожу,
в которые, насупившись, гляжу.
Ищу себя в туманном гиблом прошлом,
как старый фрак, потёртом и изношенном
отнюдь не мной, а всякими другими,
что это прошлое протёрли и прожили,
а мы здесь не изжили до конца.
Я всё пишу от первого лица,
такого себялюбца-мудреца.
Как грустно быть во всём обыкновенным,
таким обыденным и не проникновенным,
и суть вещей простых не понимать,
и каждый день лирически вздыхать,
не открывая день за днём Америк,
и жить спокойно, плавно, без истерик.

9. «Не Памятник»

Иной – воздвиг. Я плахою лежу.
Обычный камень. Увалень бесхозный.
Не прорицал. И челядь к мятежу
не призывал. Мой слог простой и постный.
Он твёрд. Неловок. Благо – каменист.
Какое там Exegi monumentum!
Державину наследовал Капнист.
А я мусолил польскую гавенду.
Строгал лапшу дешёвый стихоплёт.
Лепил зазря к сонетику сонетик.
Зато не всякий голубь обо…
Орёл лежачего и вовсе не заметит.

26.11.2019
PS:
На стих В.Ковбасюка «Достали!»
В.Н.:
«Вот чую, Володя, что с иронией (и даже «само»). И, кажется, чую «от кого».
А посему внесу лепту. Посильную. От себя – про себя ))
Поколику Гораций уже задействован, а Пушкина, Фета и прочих, по их величию, чапать таксама не гоже, эпиграф себе подберу из Лёши Хрынова. Допустим, отсюда

То голышом ползём по снегу,
То ходим в валенках в кабак,
То вдруг целуемся с разбегу,
То лупим морду за пятак.
Здесь на херню уходят годы,
Здесь никогда не повезёт,
Поставишь статую Свободы,
И первый голубь обосрёт.

Две строфы – лишку будет. Про голубя – что ли? Понятно, что вместе со Статуей.
Примазался, короче.
Добрых тебе – дней, благ, строк!
Твой читатель. В.Н. ( PS: Не голубь!)»

10. «Мнительность»

Давно запущен театральный Глобус,
что так похож на городской автобус
для злобных павианов и горилл.
Скажите, что за негодяй-Шекспир
весь этот мир саднящий сотворил
и написал его жестокий образ.
Ну, что за выверт!
(В.Ковбасюк)
--------------------------------------

И куда девалась зоркость?
Мнится мне в который раз,
будто прячется за шторкой
мой соперник Фортинбрас.
Будто мечет он стрелами.
Чёрной язвой метит бок.
Будто Бэкон Веруламий
был не так уж и глубок.
Вероломно-многоликий –
сон поэту нашептал.
Новоявленный Полибий
Превращал меня в шута.
Блики очи застилают.
Я шарахаюсь теней.
Духи ведают телами.
Мухи дохлые на дне.

29-30.11.2019

Михаил Врубель. «Гамлет и Офелия», 1884, Русский музей

11. «Эпикуру от стоика»

Был тихой радости исполнен Эпикур.
Ценил непритязательность беседы.
Чурался почестей кудрявых синекур.
Страстями мерил каверзы и беды.
Богами-звёздами не думал манковать.
Гасил в душе зародыши задора.
Любил отца…
Заботливую мать.
Друзей хороших, вроде Метродора.
Смирял гордыню. Строгим стоикам в укор
напрасно ставил рвение о смерти…
Вот от того мне в Hombro и в Умберти *
мерещится насмешник Эпикур.

8-9.12.2019
PS:
«Hombro» – намёк на Витольда. Хотя к испанскому «плечу» его фамилия вряд ли имеет какое-то отношение. Ну, а «Умберти»… Хоть к Эко, хоть к Набокову. Можно и к Бенито У. – популяризатору стиля «гимнастико» в архитектуре и автору опуса «Жилище как орудие физического воспитания».
Впрочем, к земляку Пифагора и Феодора (архитектора таки) эти «выверты» не вяжутся. Остаётся всё тот же Гомбрович! ))

12. «Мой Кафкаген» *

Мелькание мужских и женских физий.
Пикантность клаузул и логика в декор.
Кому-то ближе логограф судебный Лисий.
Иному – добродушный Эпикур.
Обоих отличало чувство меры.
Однако суд – нисколечко не сад.
Снимая лоск с гекзаметра Гомера,
оставь нетронутым поэтики фасад.
Морских глубин отважные икары.
Подвижники межзвёздных одиссей.
А мне по нраву реплика Пиккара **
и то, что малым кажется вблизи.

11.12.2019
PS:
*  «Мой Кафкаген»… Так я слегка подразнил своего одессита. У Володи был «Мой Карфаген».
** Отвечая на вопрос, почему после стратостата он стал конструировать батискаф, Огюст Пиккар (сам первым совершивший полёт в стратосферу), отец Жака – покорителя «Марианки»,  отмечал, что эти аппараты чрезвычайно сходны между собой, хотя их назначение противоположно.
Со свойственным ему чувством юмора он пояснял:
«Возможно, судьбе было угодно создать это сходство именно для того, чтобы работать над созданием обоих аппаратов мог один учёный…»

К автору: «Володя, а «Жан-Люка» (Пикара) ты тоже как-то сюда пристегнул (я – про «звёздный путь»)?

Отличная серия! Я – обо всех твоих из последнего ряда.
А теперь – более «тонкий» вопрос: за этим «тараканом» Кафка не скрывается? Ну, не Кафка, так Шульц ))».

В принципе, это – мой отклик на три последних В.К.
Прежде всего

Пора отбросить физику частиц,
как физику никчёмных бижутерий!
Да будет физика недоумённых лиц,
коварных клаузул, частот и ударений,
в которых тёмная материя одна,
что доставал Пикар из Мариинских впадин,
да и она не каждому дана,
актёрству вопреки и мировой досаде!..

И уже, во-вторых, на это. Но поскольку на предыдущее я уже успел три копейки вставить, то подстегнул именно сюда

Я с детства слился с логикой декора,
когда летишь вприпрыжку вдоль забора,
а после дышишь жадно, внеутробно,
пересчитав забору палкой рёбра.
Так почему сегодня мне не рады,
когда хожу я мимо кованой ограды?
Мне не страшны и каменные стены.
Конечно, виноваты в этом гены.
Мне часто снятся стенобитные орудия,
как выражение и средства правосудия.

Диптих
«Имена. Тараканьи побрякушки»

13(1).

Янычар
по полю мчал.
От Чарноты драпая.
Шита золотом парча
на казацких прапорах.
Ты Слащёва не пугай,
рожа чудо-юдова!
Шишел-вышел Улагай.
Получайте Хлудова!
Таракан упал ничком.
Притворился Яковом.
Не играй халдей в очко
с конницей Булгакова!

14(2).

А Корнеюшка назвал первенца Кокошею.
Тот же Чехов был бы зол. Дело – не хорошее!
Плагиатом, Ваша честь, очень даже пахнуто.
А Успенский – вообче геном чебурахнутый.
То ли Эдик, то ли Лев. Аль чегой-то путаю!?
Таракан сидел в дупле со щекой раздутою.
Сам я лишку одичал. На прохожих гавкаю.
Саблезубый Янычар, выращенный Кафкою.

12.12.2019
PS:
Подурачился. На пару с коллегой-одесситом. Володя оттолкнулся от моего (ему) «Кафкагена»

Снимая лоск с гекзаметра Гомера,
поэтику никак не повредим,
лишь только бережно с Гомера уберём фанеру! )))
И насчёт Жан-Люка – да! Обожаю космическую «трэшевую» космическую фантастику.
А также сериал «Теория Большого Взрыва», хотя это уже совсем другая опера)))
Насчёт Кафки и Шульца. Нет! Здесь я имею ввиду только самое натуральное, бедное, наивное домашнее живое существо. Отнюдь не злодея в духе К. Чуковского, бесстыдно оболгавшего это милое, робкое, очень чувствительное к дневному свету создание )))
Владимир Ковбасюк 11.12.2019 18:38
Абидна аднака...
Я – про насекомое. Уже и название к своему скроил: «Кафкаген» ))
Вольф Никитин 11.12.2019 18:46
Замечательно! Вполне можно скрестить под этим наименованием Кафе, Кафку, Крокодила Гену, а заодно и Карфаген. Так что получится настоящий Кафка )))
А у меня с тараканами свои счёты:
Владимир Ковбасюк 12.12.2019 18:39
Ну, Карфаген твой мы, конечно, читали и имели в виду (не в смысле – на..., а в смысле показавшегося мне Кафка-гена). Вот Геннадия Чебурашкина я как-то упустил... Больше на родословную намекал. Правда, чью – сам не понял ))
Пойду твоих тараканов смотреть. Я как-то больше комаров да бабочек метил. В смысле, первых бил, а вторых – любил.
Вольф Никитин 11.12.2019 19:15

По Володиной ссылке явился «Яшка-таракашка»

Таракашка, как какашка,
нареченный кличкой Яшка,
не мокрица, и не пташка
развалился на полу.
Яшка – так себе, комашка.
У него одна рубашка.
У него подружка Машка.
Машка, рыжая бедняжка,
очень преданна ему.

Яшка – это, типа Янычар?!
«Комашка»… Это – чё? Типа «компашка», «букашка», «комаришка»?
А Машка...
А в моём первом, «рожа чудо-юдова» – ни в кого конкретно! И даже не по Алексею Косантинычу Пруткову.

Ну, а второе... В развитие. К этому и к «тому».
Герменевтическое Самокритическое!

А с кокошей-тотошей у К.Ч. такая история приключилась

…То Кокошенька Лелёшеньку разит,
То Лелёшенька Кокошеньку тузит.
А Тотошенька сегодня нашалил:
Выпил целую бутылочку чернил…

«Задумывались ли читатели – и взрослые, и дети, – откуда Чуковский взял имена Кокоша, Тотоша, Лелёша? Сочинил ли он их сам, подобно имени Мойдодыр, или взял из жизни?
Задавался этим вопросом и Лев Васильевич Успенский, ленинградский писатель и лингвист, занимавшийся изучением происхождения литературных имен и фамилий. 1 апреля 1966 года он написал Чуковскому письмо, в котором объяснил свой интерес к именам героев «Крокодила»:
«… Уже бог знает сколько лет я держу «на мушке» Ваших Кокошу и Тотошу, известных всей России крокодилят, гулявших некогда по аллеям Таврического сада, «где некогда гулял и я» в самом раннем своем детстве. Искони веков я полагал, что их имена изобретены Вами просто так, «ад хок», может быть, просто взяты из бывшего у всех на устах и на слуху изустного «словника-святцев» типичных аристократических и псевдовеликосветских шалопаевских сокращений имен и введены в «Крокодила» без особых сложных соображений. …Но вот как-то, перечитывая письма Чехова, я наткнулся в них на многократно поминаемую во всех комбинациях пару «цуцыков», они же «племяши», – племянников Антон Павловича, детей Александра Павловича, Николая и Антона, или, иначе говоря, Кокошу и Тотошу. /…/
Когда передо мной вымышленное литературное имя, меня интересует не только факт его существования, но и его происхождение: откуда оно взялось, как оно пришло автору в голову? Вот и с Вашими «крокодильчиками»: хотелось бы знать — связаны ли эти Ваши смешные имена (именно «пара» имен) с Чеховскими, имели ли Вы в виду «цуцыков», когда нарекали крокодилят, или тут получилась только совершенная случайность, этакая «контоминация», как говорят педанты. Зачем знать? Да в конце концов – ради каких-то наметок в области психологии литературного творчества… Ведь роль личного имени (и фамилии) литературного героя это – штука презанимательная и весьма сложная. /…/ Как бы хотелось нам сейчас… докопаться до причин, заставивших Достоевского назвать своего человечка Голядкиным…
По-моему, все это – очень значительные мелочи, если в них вдуматься, и если Вы не поставите за труд раскрыть мне историю «крестин в доме Крокодила», я буду Вам бесконечно признателен».
Спустя неделю Чуковский написал ответ. Это письмо хранится в Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга и публикуется впервые.
«Дорогой Лев Васильевич,
Спасибо за дружеский привет. По поводу Кокоши и Тотоши Вы угадали верно: я взял эти имена у Чехова. В «Крокодиле» есть еще одно имя: Лелёша. Это имя выдумано по инерции в «пандан» к тем двум. Лялечка в «Крокодиле» взята у издателя Зиновия Гржебина, у которого были трое детей: Капа, Буба и Ляля. И жили они на Таврической улице. Об именах у Достоевского есть интересная статья у проф[ессора] Альтмана 1. Конечно, Вы её знаете: статья очень остроумная и дотошная. В ней впервые указано, сколько имен Достоевский взял у Гоголя. Альтман – редактор сочинений Ивана Гавриловича Прыжова 2, ученик Вячеслава Иванова, стихотворец, очень самобытный мыслитель – знаете ли Вы его? Он живет в Ленинграде, но читает лекции в Тульском Педвузе. Кажется, этим Педвузом и издана его работа об именах у Достоевского…»».
1 Альтман Моисей Семенович, филолог.
2 Прыжов И. Г. (1827-1885), публицист, историк, этнограф.

Татьяна Зверева. Чьи имена носят Кокоша и Тотоша?  (Вечерний Петербург / 28 ноября 2002 г.)

Лев Васильевич (Успенский) родственником Эдуарду Николаевичу (творцу Гены и Чебурашки) вроде как не приходится…

Прототипы героев булгаковского «Бега» как бы известны. Одна справка:

Сергей Георгиевич (по другим данным Григорьевич) Улагай (19 октября (31 октября) 1875 (по другим данным 1876) – 29 апреля 1944 (?), Марсель) – кубанский казак черкесского происхождения, из разветвлённого шапсугского и натухайского рода первостепенных дворян (тлекотлешей), из его шапсугской ветви, участник Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн.
Один из виднейших кавалерийских военачальников Белого движения. Первопоходник. Полковник (1917), генерал-майор (1918), генерал-лейтенант (1919).
Генерал Улагай вошёл в историю как командир группы особого назначения Русской Добровольческой армии генерала Врангеля, высадивший десант из Крыма на Кубань в августе 1920 года.
Войска генерал-лейтенанта С.Г.Улагая высадились в районе Ахтари практически без противодействия с 14 по 17 августа 1920 года. Однако поднять кубанское казачество Улагаю не удалось. Десант на Кубань, одна из последних ставок белых в гражданской войне, потерпел поражение.
Генерал барон П.Н.Врангель вспоминал: «Генерал Улагай мог один с успехом объявить сполох, поднять казачество и повести его за собой. За ним должны были, казалось, пойти все. Отличный кавалерийский начальник, разбирающийся в обстановке, смелый и решительный, он во главе казачьей конницы мог творить чудеса. Я знал его отрицательные свойства, – отсутствие способности к организации, свойство легко переходить от большого подъема духа к унынию».
Главнокомандующий В. С. Ю. Р. генерал А.И.Деникин характеризовал генерала Сергея Георгиевича Улагая как доблестного воина, чуждого политики и безупречного человека. (А.И.Деникин «ОЧЕРКИ РУССКОЙ СМУТЫ» Т.5, стр. 751)
По оценке белого генерала Я.А.Слащёва [булгаковского Хлудова], он был «человеком безусловно честным, но без широкого военного образования», а для командования десантом П.Н.Врангель избрал его «как популярного кубанского генерала, кажется, единственного из известностей, не запятнавших себя грабежом».
После прорыва Красной армии через Перекоп в ноябре 1920 года Генерал Улагай в составе Русской Армии был эвакуирован из Крыма в Турцию, а затем – во Францию, где поселился в Марселе.
Там он создал казачью цирковую труппу верховых наездников, с которой гастролировал по Европе и Америке, чем и зарабатывал на жизнь.
Умер генерал С.Г.Улагай 29 апреля 1944 года в Марселе, где и был погребён (газета «Казачья лава», № 10, 15.06.1944). 22 января 1949 года его прах, после отпевания отцом Борисом (Старком), был перезахоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. На его могиле написано «В;чная слава Русскому Воину».
Сергей Улагай является одним из прототипов генерала Григория Чарноты – персонажа известной пьесы «Бег» Михаила Булгакова.

Вот вам и тараканьи бега… Слащёва, между прочим, звали Яковом. Вернулся в Россию (СССР). К «советам». Преподавал…

«11 января на своей квартире был убит А. [опечатка] Слащёв. Неизвестный, войдя в квартиру, выстрелил в Слащёва и скрылся. Слащёв, в прошлом командир одной из врангелевских армий, в последнее время был преподавателем на стрелково-тактических курсах усовершенствования комсостава».
– Правда, 13 января 1929 года
«11-го января, как у нас сообщалось, в Москве на своей квартире убит бывший врангелевский генерал и преподаватель военной школы Я.А.Слащёв. Убийца, по фамилии Коленберг, 24-х лет, заявил, что убийство им совершено из мести за своего брата, казнённого по распоряжению Слащёва в годы гражданской войны. <…> В связи с убийством производится следствие. Вчера в 16 ч.30 мин., в московском крематории состоялась кремация тела покойного Я.А.Слащёва».
– «Известия», 15 января 1929 года
«В Москве в своей квартире убит генерал Я.А.Слащёв, один из активных участников белого движения, снискавший весьма печальную память своей исключительной жестокостью и бесшабашностью. <…> Последние сообщения берлинских газет говорят об аресте убийцы, 24-летнего Коленберга, который заявил, что убил Слащёва за расстрел брата, совершенный Слащёвым в Крыму. В Москве утверждают, что убийство совершено было уж несколько дней назад, но не сразу о нём решились сообщить. Тело Слащёва сожжено в московском крематории. При сожжении присутствовали Уншлихт и другие представители реввоенсовета».
– «Руль», Берлин, 16 января 1929 года

Увы… Судьбы русского воинства…

15. «Прения вокруг Дневника»

Никиты след отыщется в Никее.
Извилист путь…
В походном Дневнике я
решил его не то, чтобы спрямить –
Позволив ряд инверсий и лакуны,
изменчивой фортуною влекомый
терял кураж и призрачную нить.
Азарт игры, ничем неутолимый,
достоин самого Баудолино.
в сечении компьютерных аркад.
А у меня совсем иные корни.
Плутая в катавасиях игорных,
я мазал чаще, чем Мартен Фуркад,
утративший мотивы и удачу.
У нас всё также тычет и бабачит
потомок раболепных янычар.
Колонны превращаются в пилястры
Цехины в разномастные пиастры.
Цикад уела злая саранча.
Тьмы Византий. Конвульсии абрека.
Крутой замес Гомбровича и Эко.
То гений, то великий логофет.
А у меня…
Какие там секреты!
В декор орнамент. Простенькое кредо.
И встреча с Кафкой,
                вечером,
                в кафе.

14.12.2019
PS:
Судя по всему, следующий «Цехин, или дукат» В.К. явился на свет по прочтении моего «Дневника»

Здесь так устроено.
Конец всегда в начале.
А я брожу по строчкам без печали.
Они мне говорили, не молчали.
Я шёл то по воде, то через лес,
держа в руке, как каменщик, отвес,
чтоб соответствовать пути и вертикали.

Дорога шла не вниз, а только в гору.
Здесь всё сводилось к слову, к разговору
с достойным собеседником и к самому пути.
А потому не трудно было мне идти.
Я шёл не торопясь, я шел построчно,
внимательно, не вскользь, сосредоточенно.
Теперь пишу спасибо человеку
за то, что здесь я шёл не по паркету,
но продвигался чередой аркад,
напоминавших мне музей, не склад
предметов, текстов, разных раритетов.
заметок, комментариев, портретов,
отдельных мыслей, ссылок и цитат.

Тому, кто знает, где сейчас Никита Хониат,
от щедрости своей я дам цехин, или дукат…

А у почитаемого мною Коли Шипилова была такая песня – «Памяти отца». Так вот… Во-первых, своим откликом я слегка попал в её интонацию. Во-вторых, и в моём мелькает образ не только нашего местячкового «янычара». В-третьих… Осипа Мандельштама когда-то сравнивали с воробьём, который отважно склюнул «страшного великана, рыжего и усатого». «Воробья» я едва ли сюда не притянул, ну а стих О.Э. помянул-таки («тычет и бабачит»).

Отец, ты воевал на Сахалине.
Отец, ты чай пивал на сахарине,
Отец, ты думал: дедушка Калинин
Заметит – всяк у нас в стране герой.
Как уставал от мизерных получек…
Но так смеялся ты, что каждый лучик
Морщин твоих, усов твоих колючих
Смеялся: не робей, мол, воробей…
Не я один, мы все давно устали…
У нас есть вождь, зовут товарищ Сталин,
Он честен, бескорыстен, он кристален,
Он всю дорогу за народ в борьбе.

В Капаях-городах пятидесятых
Висел повсюду лик его усатый…
Теперь висят другие, но висят и
По-прежнему зовут народ вперёд.
Тогда скажи, отец: за что боролись,
Когда смотрел в винтовочную прорезь?
А внуки, не узнавшие пароля,
Идут вперёд, скривив в усмешках рот…

Нас где-то ложным солнцем обманули,
Навьючили и едут, как на муле…
Скажи, отец, тогда не потому ли
Ты замолчал, ещё когда был жив?
Ты песню пел – казалось, будто плачешь.
Ты пищу ел – казалось, пищу прячешь.
Был мир ещё тогда тобой утрачен
В огромном мире этой мутной лжи…
(Н.Ш.)

И ещё одно небольшое приложение

«одна из лучших карикатур на Осипа Эмильевича Мандельштама (поэт сидит на краешке стула и почти летит) принадлежит Николаю Эрнестовичу Радлову, другу Гальбы. Подлинник карикатуры долго хранила в своем домашнем архиве Лидия Николаевна Радлова. И только в начале 90-х годов он стал известен специалистам. Так вот, одну из первых копий карикатуры Лидия Николаевна подарила мне и повторила, что здесь Осип Эмильевич, которого она знала лично и слышала не раз, точь-в-точь герой – воробышек из чуковского «Тараканища», победивший тирана…
Конечно, этот сохранившийся в моей памяти сюжет для большой истории – никакой…
Для меня же в нем только повод, нитка, ниточка, которая как-то неожиданно и неотвратимо привела нас к великому поэту Осипу Мандельштаму и к тому памятному стихотворению самого гордого, смелого и бесстрашного русского поэта XX века».
Е.Б.Белодубровский. «Он бабачит и тычет», или Одна старая сказка про «Тараканище» (Из заметок литературного старателя) – об иллюстрациях В.А.Гальбы.

16. «Засыпаю…»

Yellow… Yellow…
Надоела
пошлой жизни желтизна.
Надоело это тело.
Ёлка-палка. Дрын-сосна.
Даже то, что наболело,
на-
     до-
          е-
             ло.
Не хочу!
Сколько лет на свете белом
небо попусту копчу.
Гладь зеркальную утюжу.
Море в речке полощу.
У спякоту, дождж i сцюжу
тачку волоком тащу.
В поле лужу засыпаю.
Как засыплю, крепко сплю.
Снится лодка Золотая.
В ней лошадка цвета Blue.

14-15.12.2019
PS:
На «Yellow submarine»  В.К.

17. «Эхо: Но нет и ниже…» *

А что у нас во Глубине!?
Не руд сибирских –
«Мариинки»…
Овальный кибер-кабинет?
Кордебалет? Бои на ринге?
Когда пучин коснётся глаз, **
безмолвный импульс эхолота
увязнет по уши в болото
свобод раскованнейших масс.
Им тайны мира вручены.
Но их подводные чины
дадут законы Ойкумене.
И газа больше, чем в Тюмени,
во тьме разбуженной найдут.
К Добру ли?
Та же мизансцена.
Стена. Кругом ступеньки дзэна.
Во Глубине кромешных руд…

Душа моя! В толпе –
дикарка.
С Пиккаром стала заодно.
И жизни каменное дно
буравишь стынущим огарком.

16.12.2019
PS:
На стих В.К. «Я ухожу всё дальше, в глубину»

*  Сальери, устами Пушкина (а может и наоборот):

Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет и выше…

** Опять А.С. Хотя у него был именно «глас». А у нас – «зрак». А в звук – только импульс.

Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье
Разбудит бодрость и веселье,
Придет желанная пора:
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут – и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.

Ну, и…

Пора, мой друг, пора! [покоя] сердце просит –
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём
Предполагаем жить, и глядь – как раз – умрём.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля –
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.

Одно скверно: эти строки классика сам я эксплуатировал далеко не единожды…
Но скверно это – исключительно с моей стороны. Ни А.С., ни В.К. оное не касается ))

Да. «Мариинка» у меня тоже слегка двоится

18. «За кадром»

Пока мне больно, я – живу.
Умру – зараз оздоровею.
И буду вечным скарабеем
гонять шары. А в кошеву
другие сядут ямщиками.
И те же песни понесут.
Сизиф опять упустит камень
на чьи-то головы внизу.
Жуку плевать на их заботы!
Какашку мятную качу.
Все дни сливаются в субботу.
Дресс-коды шьются в епанчу.
Молитвы прочь! Туда же – мантры.
Ни сожаленья, ни суда.
И мир, обрезанный на кадры,
теряет образ навсегда.

4.01.2020
PS:
На стих В.К.

Снег падёт, отлежится и стает.
То не в счёт, что не выпал пока.
А пока я поспешно листаю
над усталой землёй облака.
Облака не похожи на тучи –
невесомы, подвижны, легки.
Тучи все тяжелы и ползучи.
Перелистывать их не с руки.
Горизонт не хрустящий, не ломкий.
В лёгкой дымке пустой горизонт
я легко завещаю потомкам,
когда время прощаться придёт.
Никакого другого наследства
я оставить ему не могу,
разве что загорелое детство,
что в траву уронил на бегу.
Здесь степные невзрачные травы,
обожают соломенный цвет.
Может в этом они и неправы,
но других, к сожалению, нет.
В этой местности ровной, не бойкой,
где дорога пылится слегка,
растворилась почтовая тройка
и унылая песнь ямщика.
А размеренный вдох побережий,
что вздымается шумной волной,
говорит мне, что мир не безбрежен,
и, наверное, чем-то больной.
Я был с ним осторожен и нежен.
Мир поглаживал левой рукой.
И не важно, что он не безбрежен,
и, тем более, болен не мной.

И отклик Лены Лог:

Очень грустно...

19. «Авалокитешвара»

Я – многоглав. Мне десять сотен рук
даны на состраданье бодхисаттвой.
Сансары мрачной обрываю круг.
Пронзаю время нежностью внезапной.
Твержу слова: Он мани падме хум.
И лотосом возвышенно махаю.
Жалею всех: циклопа и блоху.
Философа и даже вертухая.

4.01.2020
PS:
На восклицание В.К. в адрес моего «К одному юбилею»:

Что же! Концовка истинно бодхисатвская! «До Бога высоко, а до Нирваны далеко!».
Истинно по-авалокитешварски! )))

20. «Внезапное. В Одессу»

Каюсь, тёзка!
Почти два месяца никого из своих любимейших избранных не читаю. Не говоря уже о том, чтобы отзываться. Забурел… А точнее: одурел. Будто опять зарок какой на себя наложил. Нет, я тут, конечно, признаки жизни подавал. Но…
Чую, пора из норы выползать. А я ж растренированный! И из-под депрессы – кусачий. Боязно! Думаю, с кого бы начать? Вот одну из своих Алён вчера пощекотал (любя). Так она на меня опять кота напустила. А он у неё – к марту – изголодался. Едва ноги унёс!
Шучу!
Твои полистал. Как говорит Анатолий, есть над чем поразмышлять.
А если по одури (своей) собрать всё (с большего) в дурной же голове (это я опять – про свою), да переложить это на себя-болезного…
Рискну! И не факт, что продолжу свои поползновения в иные закрома.
А вдруг отпустило!? Я – про зарок. Но всё одно, чую: что-то не так…
Однако: прочитал если не с восторгом (вот, не умею комплиментарничать – хоть убей!), то с глубоким удовлетворением.

На всякий тамбурин найдётся табурет.
Что голову ломать!? – Лупи по барабану!
Любителей красот готических романов
готов сменить чудак-анахорет.
Похож на скопидома мудрый скарабей.
Сбирает про запас навозную живицу.
Философу ж судьбой заказано жениться.
О, смутный плод сомнительных кровей…

29.02.2020
PS:
С последней строчкой крутил-вертел… Сначала было так:

А коли влип – С женою не робей!

То – Володе Ковбасюку. А из его (что полистал)…

Мне нравится известная картина,
поименованная «Дурень с тамбурином».
И то не важно, что такой картины нет!
На этом «нет» ведь не сошёлся клином свет,
и сколь угодно в мире тамбуринов,
тем паче всяких дурней, арлекинов,
а также полоумных психврачей,
способных доказать, что этот стих ничей,
лишь в тишине запутавшийся звук
клавиатурных клавишей, отбившихся от рук,
который хоть брыкался и кусался
в конце перебродил и устоялся.
Теперь мне расскажите про Шагала,
про Пикассо и Салватора Дала,
и всякие нездешние понты,
как след претенциозной суеты

Ну, ладно!
Выцветшая речь,
в которую мне удалось облечь
сырую, тусклую, никчёмную погоду,
что представляет лишнюю невзгоду 
в любой момент, в любое время года,
лежит плашмя на плоскости стола
как мутных снов отдельных острова
клочком пожмыханной, исписанной бумаги
на коей чахнут протрезвевшие ватаги,
начёрканных вчера случайных слов
как крошево, как бурелом, как мировое зло.
Ну, что ж, всё просто –
знать опять не повезло оформить мысль,
что скучно копошится,
не хочет лечь в строку
и с той строкою слиться.
Я мыслю скудно.
Правда, не подсудно.
А потому живу, переживая.
Но вряд ли всё переживу.
Я это знаю.

21. «Дневник Экономиста»

Не зарекаюсь! В прах и пух.
Но столик всё-таки распух.
И ладно б я сводил гроссбух…
– пишу один Дневник.
Строчу что день. За шагом шаг.
Нуждою взмылен, как ишак.
А у меня ж – ишчо душа!
И некого винить.
И нить…
Теряю! Старый пилигрим.
Стираю пот. Сдираю грим.
И жизнь похожа на экстрим.
А ну их к бесу всех!
Душа пищит. Клокочет дух.
Тащу свой воз, считай, за двух.
И столик – махонький – распух
от мыслей из-под Вех.

12.10.2020
PS:
На стих В.К. Есть ощущение, что тёзка дразнится (мы тут с ним почти сутки общаемся)…

Ну, вот и всё!
Я вглубь гляжу.
Но я туда не ухожу.
Пока...
Пока-пока.
Здесь всё пока.
Но от него болят бока

Я нынче словно вьючный мул навьючен.
Измучен.
Скручен.
Стреножен.
И встревожен.

Но что поделаешь.
Я сложен.

Надеюсь, что когда-нибудь расправлюсь.
Если справлюсь

Но, впрочем ...,

Запомни навсегда,
не стоит говорить про «никогда».
И про всегда.
Не стоит тоже.
Не дай же ж, Боже!

И дальше только в стол.
И больше никуда.
Ну, разве, в стул...
Ну, да.
Хоть иногда.

22. «Слегка философическое»

Загадки нет, хотя быть может…
Но есть душа и есть, что есть.
Зато не видно в ней таможен.
Ей чужды выверты и лесть.
Она и проще, и богаче.
Она – обманет-не-соврёт.
Порой, конечно, озадачит.
Добавит перцу в винегрет.
Ударит больно, но без злобы.
И тут же негой одарит.
Её красы чистейшей пробы.
Здесь оры с троицей харит.
И Хаос Тютчева не страшен.
А если страшен, то не так.
Здесь вдоволь зрелища и брашен.
И нет голгофского креста.
Давно, усталый, я замыслил
к её вернуться берегам.
Давно хочу забросить выслед,
прервав суетные бега…
Почто чесать пустую репу!?
И рвать матроску на груди.
Оставь возню за чьи-то скрепы.
Вздохни и просто уходи.

18.10.2020
PS:
Тёзке и коллеге из славного города Одесса. На его изящные «почёсывания репы» ))

Сверкая свежей белизной,
как будто только что из прачечной,
гуськом-гуськом и чередой
ползут причуды и дурачества.
Порою только как намёк,
а то во всём многообразии,
они проходят надо мной
то из Европы, то из Азии,
то вдруг песочной желтизной,
такой колючей, мутной злой,
их выдыхают из Сахары
пустыни жаркие кошмары,
а из пустыни ледяной
их к нам стремит отнюдь не зной.
Они уходят.
А в остатке
нам достаются лишь осадки.

Плевать!
Вся эта чехарда
всего лишь воздух и вода..
А вот, когда над нами звёзды,
всё это выглядит серьёзно.
К ним приглядевшись,
божья тварь задумалась про календарь
и, почесавши лапой репу,
в себе открыла человека.
С тех пор страдает им хронически.
И просто так, и венерически.
Темна, загадочна природа
для нас в любое время года.
(В.К. Темна, загадочна природа)

С припиской:
Не более, чем в со-размышление. Безо всяких посягательств и тем паче подстреканий ))
В.Н.

23. «Невнятица»

Боль в темени и вмятина в боку.
Невнятен слог. А смысл и вовсе тёмен.
Я не бывал с Есениным в Баку.
Стихи о Персии?! Ну, да. Как будто в теме.
Но к женщине – с раскаяньем – письмо
он выдал в год замены Капитана.
Зачем восславил? В бошку не возьму.
Ужель без умысла?! – Допустим, что спонтанно...
Лицом к стене. На три, готовься: Пли!
Не каждому сойти за Гумилёва.
Кораблик убывает от земли.
А трюм задраен и давно заблёван.
В раскосой Азии круглее купола.
Ядрёней дух. Туманней поволока.
Монголистей, скуластее скула…
А ну их всех! Есенина и Блока.
– Легко сказать! А до сих пор люблю.
Еловей не придумать «гамалею».
Назло тому шальному кораблю,
в невнятности своей и околею.

18.10.2020
PS:
Опять – в Одессу…Пожалуй, что на эти две вещицы В.К.

Я здесь во тьме.
На брошенной странице.
Совсем во тьме не по своей вине,
лицом к стене не различаю лица,
пишу, пишу на грубом полотне.
А в голове века,
живут чужие страны,
плывут материки, и стонут океаны,
и на восток, их стонам вопреки,
плывут во тьму слепые моряки.
Я не Колумб.
Прошла его эпоха.
Мёртв адмирал, разбит его компАс.
И в глубину намёка и подвоха
меня волна роняет много раз.
И я уже не верю горизонту,
не вижу звёзд и выбросил секстант.
Я больше не увижу Геллеспонта
и гавань Понта – я комедиант.
Мне места нет на рейде Зурбагана
и не входить в давно забытый Лисс,
я потерял фуражку капитана
и экипаж из старых добрых крыс.

и…

Я грубый патриот известняка
и нищеты невзрачного суглинка,
и мне не отскоблить наверняка
их от подошвы своего ботинка.
Мне внятен вид осадочных пород
периферии местных акваторий,
в которых отложился слой невзгод
и никому не ведомых историй.
Мне внятна низкорослая трава
и духота безветренного лета,
мне внятны непонятные слова
и полное отсутствие сюжета,
дыханье камня, шорохи воды,
тревоги памяти и тишина пространства,
мне внятны бесполезные труды,
мне внятна жизнь, отчасти гегельянство.
Мне близок вид свободы за углом,
и к вечеру худеющие тени,
и глупое шуршание пером,
однако не во славу оперений.
Я сплю и вижу часто пядь земли,
украшенную корчею акаций.
Я вижу в море синем корабли,
и море глубже всяких агитаций.
Я предлагаю скромный плагиат
жары, цикад, кузнечиков, полыни,
доверясь просто запаху цитат,
изжоге солнца и обычной глине.
Зачем кричать и дифирамбы петь,
и ворошить истлевшее наследство,
отставим прочь надраенную медь,
и возвратимся к чистым звукам детства!

24. «Во глубине сибирских руд…»

Оставь надежды, всяк, сюда попавший.
Заброшенный неведомой рукой.
Прослушав «со святыми упокой»,
вали отсель не солоно хлебавши.
Вали, пока «звезду» не схлопотал.
Такую, что вовек не отбояришь.
Свинье не гусь, совдепу не товарищ.
Голота. Записная гопота.
Ошлёпок случая, последыш бардака.
Ещё чего!? Забудь про эти кущи!
Скажи спасибо, что за так отпущен.
С протяжным упокоем кондака.

25.10.2020
PS:
В.К. На очередной щелбан по нашему оптимизму

Любому, кто поспешно скажет «ДА»
Не стоит просто так входить сюда.
Здесь можно очень быстро заблудиться –
и, чтоб случайно ногу не сломать,
не растеряться, или не смутиться,
вам  в дебрях этих надо бы родиться.

Здесь только для меня, как говорят, «ништяк»,
поскольку в голове моей бардак.
Прохожим в жизни очень просто ошибиться.
Не торопись, калика перехожий,
быть может мы с тобой ни в чём не схожи.
Ну, разве только в разных мелочах,
в которых непохожим быть негоже.

А заодно и в это («Углубление»). Впрочем, у Володи выбор богатый…

Забейся в угол и насторожись,
в углах таится угольная жизнь.
Да не войдёт в неё никто без стука –
ни радость, ни печаль, ни скука,
ни скопище словесной шелухи,
в которой, роясь,
как петух в навозной куче,
что создана «великим и могучим»
из всяческой безжизненной трухи,
ты созидал «бессмертные» стихи.
Когда-то.
Не помню лишь когда,
истёрлась дата
в бездумной круговерти дней.
Остался от неё один лишь прочерк
без скрупулезных цифр и точек-одиночек.
В ней было много промахов, отсрочек,
возни, в которой ты возил поклажу
рабочих дней и трудового стажа,
в нём выжил, и его ты пережил.
Он наконец-то это заслужил.

На всякий случай оставил приписку:

С чего это я взъерепенился!? У тебя, мабыть, совсем не про то. Ну, не совсем, по крайней мере. Видать, «возжа под хвост попала». Прости меня, Господи!
Ладно бы «вожжа»!

25. * * *

Опять…
Под шорох крыл-страниц
и дней текущих верениц,
мираж, достойный темы Кагэмуся,
вернусь к прозрачной Пустоте –
в себе раздвоенная тень,
рожном приставленная к Музе.

Грешно?! Извольте! Смысл-резон,
с креста отхаркнутый мезон,
и бликом не мигнёт на сонной глади.
Исчезнет в сонме антител
всяк, кто на публике вертел
отнюдь не ликами в окладе.

Уйдёт в ничто Такэды клан.
Их замки выгорят дотла.
И не избегнуть кары дому Оды.
Всех Александров и Пердикк
Сожрёт безумный Моби Дик
Под хохот статуи свободы.

Опять среда, опять четверг.
Вернулся-вынырнул, отверг.
Октябрь трёт клепсидру по макушке.
Щекочет темечко «ку-ку»
– ребёнку, мужу, старику –
под карки кварковой лягушки.

24.10.2021

26. «В Дату. Поэтам»

Идёт, шагает по Москве
Никита Михалков.
Налево парк, направо сквер.
Не бес, но бестолков.
Сергеич. Впрочем, не Хрущёв,
Что хаял авангард.
И Гена Шпаликов ещё
Снежком покроет март.
Ещё не куплен красный шарф.
Не продан чёрный фрак.
Не элегантен, но поджар.
И жизнь не стёрта в шлак.
Но вот – ноябрь. Бежит солдат.
За ним бежит матрос.
Налево рай, направо ад.
Опять взбесился пёс.
Двенадцать. За полночь. Канун.
Есенин. Бунин. Блок.
Шальное счастье на кону.
А может, шерсти клок.
А может, просто циферблат.
Часов Биг-Бена ход.
Бежит матрос. Бежит солдат.
Опять. Из года в год.
---------------------------------

Бесстрастна времени шкала.
Стоят скалой семья и школа.
Хотя… –
O tempora, o mores!

8.11.2021
PS:
Дату («Красный день календаря») порой вспоминаю. Но уже давно без щенячьего восторга. В отличие от… А с коллегой из Одессы (В.К.), в принципе, солидарен

В каком-то там году

«Уж в этом чайнике нельзя,
Должно быть, воду греть,
Но как нам хочется, друзья,
На чайник тот смотреть!»

Автор этого «ЧАЙНИКА» пока ещё не забыт, но теперь уже не известен

***

Бежит солдат,
бежит матрос,
стреляют на ходу.
Куда бегут,
зачем бегут,
в каком бегут году,
и у кого бегут в году
они в горячечном бреду
совсем не чувствуя беду?

Возможно, что бегут в аду
у кое-кого на поводу
возможно,
просто за еду,
что обещают по труду
в бреду в каком-то там году.

Я дату вспомнить не могу,
мне память изменяет,
но только помню,
что онив
кого-то там стреляют.

На это,
как всегда,
есть спрос,
а потому бежит матрос,
куда бежит – не знает
(бежит за пачкой папирос),
но всё-таки стреляет.

А рядом с ним бежит солдат
уже который год подряд
Скажите же: «Кто виноват?»
Или ещё: «Что делать?».
Как хорошо быть
ни при чём –
не красным и не белым,
простым, совсем не Ильичём
но просто очумелым.

Наш паровоз вперёд лети,
лети и воду кипяти –
в коммуне остановка.
Служилые всегда в пути
в руках у них винтовка.

Бежит солдат,
бежит матрос,
А впереди – лишь море слёз.
И за бегущими обоз.
А в нём колонна танков.

На первом танке – Данко,
И с ним старуха Изергиль.
В руке у старицы костыль.
На костыле портянка.
Портянка китаянка*

***
-------------------------------------------------
* На портянке отчётливо проступает надпись: «Made in China»

27. «На планете катастроф…»

На планете катастроф
Жил да был поэт Костров.
Жил недолго: сорок лет.
Не великий, но –
Поэт.
Вру, поэт весьма хороший.
Помыкали им вельможи,
Коих одами кормил
Сын дьячка Костров Ермил.
Версы складывал в Псалом.
Золотым сверкнул Ослом
Вслед за римским Апулеем,
Метаморфами болея.
Не снискав в науках лавров,
Засиделся в бакалаврах.
Сам не робок и не смел.
Крошку-бабочку воспел.
Слог тех песен строг и мил.
Да певца талант сгубил.
В тёмных ямах-кабаках,
На промозглых чердаках.
Не Гомер, не первый номер.
Жил поэт…
Вот так и помер –
В беспросветной нищете.
Видно, Бог не защитил.

А Пушкин о Кострове вспоминал так:
«Когда наступали торжественные дни, Кострова искали по всему городу для сочинения стихов и находили обыкновенно в кабаке или у дьячка, великого пьяницы, с которым был он в тесной дружбе».
А главное, А.С. горемыку Ермила ценил. И в иронии «К другу стихотворцу», адресованной Кюхельбекеру, помянул таким же горьким, но добрым словом:

Поэтов – хвалят все, питают – лишь журналы;
Катится мимо их Фортуны колесо;
Родился наг и наг ступает в гроб Руссо;
Камоэнс с нищими постелю разделяет;
Костров на чердаке безвестно умирает,
Руками чуждыми могиле предан он:
Их жизнь – ряд горестей, гремяща слава – сон.

9-10.11.2021
PS:
На цикл стихов В.К. И – конкретно – на это

И я здесь был.
Я был одним из многих,
которых мир коснулся и забыл –
веществ, существ, пространства и светил,
и тех, кто по ошибке выпили метил,
и тихо, мирно подвели итоги.
Тех, что тесали камни пирамид,
имели бледный вид,
но строили дороги,
мечтали, спорили,
сгорая от обид,
и нянчили детей,
но думали в кредит,
кого-то грабили,
кого-то убивали,
воздвигли храмы,
в коих торговали,
на космос глядя,
лепетали: «Небо!»,
насочиняли всяческую небыль,
в какую сами верили едва ли,
слетали на Луну ...
Ну, в общем, трали-вали …

Земля, вообще планета катастроф.
Я слышал, что её придумал Бог.
Что ж, верю ...
Я бы так не смог.
Меня б на это точно не хватило.
Ну, разве ж только, на одно светило,
что в темноте б светило, но коптило.

Да у меня самого с «катастрофами» мелькало. Под Визбора и Алёну Б.

Сигарета, чай в постели… – Так и лечимся.
Перемалываем время катастроф.
Приуныло заплутавшее отечество.
Бревиарий заменяет часослов.
Час ослов?! – Рамсы заблёваны, попутаны.
Вот и утро, охухоешки хохо…
Оскоплённое мутантами минутами,
тараканами навязчивых стихов.
Чьи-то всхлипы, чьи-то карки заоконные.
Перья страуса. «Аляпистый» боа.
И сижу я, околдованный макондами,
на которых даже Маркес не бывал.
(4.06.2017)

28. «И звезда с звездою говорит…»

Вольф Никитин скромно промычал
(мог и вовсе промолчать, однако).
В чайник из музея Ильича
Впрыснул минералочку-бонакву.
Просчитал в созвездии Стрельца
Уйму звёзд, увязнув в переменных.
Чуть поправил сбившийся прицел,
Расслабляя мышцу (из ременных).
Матерком спровадил материк.
Остов остывающий потрогал.
Не решаясь слиться с Мунком в Крик,
Выю повернул до Козерога.
Чайник (не стрелецкий Астеризм)
Дал сигнал вскипанием ретивым.
Звёзды встали в очередь реприз
В невербальной гавани Кратила.

13.11.2021
PS:
В принципе, на это (В.К.). Задиристое!

(меняем интонацию)
Хотя коней на переправе не меняют,
но думаю, они меня простят,
и Вольф Никитин тоже

***

Отложу заботы на вчера.
Отбываю в ночь на звёздный остров.
Надо мной созвездий мошкара,
и жара на звёздных перекрёстках.
В этом нерестилище планет
ни одной звезды живородящей,
и на весь огромный звёздный свет
только я один прямоходящий.
Стоя наблюдая кутерьму
на крутых планетных перегонах,
я руками трогаю звезду,
звёздную звезду,
не на погонах.

29. «Почти Архилох»

Я вижу лес.
В лесу повально, хламом
Деревья непотребные лежат.
Скукожившись.
Достойна му(х)ляжа
Открывшаяся взору панорама.

Творения, лишённые корней.
Ошмётки фраз. Поэмки без сюжета.
Пустое фи нелепого прожекта,
Начертанного походя, вчерне.
Стихия! Мать!
Прости убогих чад
За этот распиаренный валежник.
Они б и рады выглядеть прилежней,
Да вытравила душу жизни тща.
Засим и я тащу своё бревно,
Которое отнюдь не мудрено.
На самую бесхозную поляну.
Куда никто из признанных не глянул.
Тащу по давней прихоти дрянной.

5.12.2021
PS:
В протяг коллеге одесситу. С припиской:

Зело беспощаден! Но – признаю – во многом справедлив. А посему капну и я. Яду. В сию чашу (а то – чащу) )).

Я вижу лес!
Но где его деревья?
Разбросаны бродячих слов кочевья,
вокруг везде фрагменты странных снов,
и голос певчих птиц, и выкрики ослов.
Здесь сказки есть, фантастика и были.
А там вчера кого-то задавили.
Лежат его останки под катком.
А рядом с ним бутылка с коньяком,
который очень многие любили
и здесь с расплющенным неоднократно пили.
Но вот теперь с ним поступили так,
что он совсем не хочет пить коньяк.

О, боже мой! Что это за страна?!
Какие в ней века и времена?
Какой период, эра и эпоха?
Я вижу здесь поэта Архилоха.
А рядом с ним известный Еврипид,
солидно выпивший, расслабившись, храпит.
И тут же, здесь, обломки всяких «танков»,
кусочков «рэнга», слэнга и касыд.
Невдалеке, на дереве висит
какой-то индекс местных инквизиций,
что запрещают дух пустых амбиций
различных непристойных чудаков,
критических терзателей стихов.

Вот вам страна такая.
Ой-ля-ля!
Здесь тусклое свеченье фонаря
с утра увидишь только лишь под глазом.
А разные поэты-босяки
себе приписывают шрамы, синяки,
следы душевных травм, сердечной боли,
что каждый испытал ещё в начальной школе.
Но память их надёжна и крепка.
Они несут её сквозь «Бури и Века»,
которые их вовсе не согнули,
свернув им только пальцы в виде дули.

Пора сказать, что я здесь тоже был.
Вино и мёд неловко, жадно пил.
Всё по усам текло, но в рот не попадало,
поскольку «рота» оказалось мало.
Таким меня природа создавала.
А вот другим не рот, а поддувало
она совсем бестактно отдала,
а кое-кому приладила хлебало

Нет!
Не дразни гусей!
Они погубят Рим!
Весь Третий Рим,
а, может, и Четвёртый,
такой весь умный
и в пространствах распростёртый,
как Шварценеггером накачанный волдырь
весь мир не Богом созданных стихирь –
такой причудливый,
до слёз разнообразный,
безумно образный,
местами безобразный,
такой трудящийся и агрессивно праздный,
ленивый,
искалеченный,
больной,
в меня проникший болью головной!
(В.К.)