Из былого 2019-й... О первой строчке и не только

Кинул я в Таллин(н) – Владу, на «эмайл» (e-mail) – «юбилейное». «На Полтинник».
Дата его (21 июля 1969 года) в памяти моей почти держится. Так «между нами», если по дням, аккурат 5 месяцев будет! Но поди запомни, что именно пять, а не шесть… Вот, когда бы и годков разницы было не наших 14, а скажем 15 (кратное тем же пяти) – оно и держалось бы точнёхонько и крепко. Без скользкого «почти».
А потому, для надёжности (по дате), поглядывал в «архив». Там у меня все ходы записаны! Библиотека Борхеса! – по карточкам-папочкам. И на того, который «из Бургоса», своя имеется. А в ней уж я не заблужусь. В ней – по летам растасовано. С того самого 2014-го. С года встречи-знакомства.
Сейчас-то я на поля Стихиры захожу скорее по привычке, чем по велению сердца. Да и с Владом мы – не на короткой ноге. Но то – проблемы моего характера-менталитета. Притом, что знаков-зацепок в нашей с ним завязке, по крайней мере, для меня – достаточно. Достаточно, чтобы донести, если не до последнего рубежа, то хотя бы… А и осталось-то недолго!
А текст получился такой:

Августу не хаживать по Индии? –
Чай, негоже Риму на слонах!?
Как Ван Гогу Ибисом Овидия
Не плясать в гогеновых штанах.
Миг свободы – упоенье лепетом.
Лебедя распятого крыло.
Чистым светом…
Чёрным соком выпита
Та, что в сердце снова до краёв –
Падшая, до святости наивная,
Потонувши в ливнях и слезах,
Словно в такт, раскачивая бивнями
Севера и Юга полюса,
Тьмы Востока, Смыслоформы Запада,
Тропки завершая большаком…
Вдруг по водам зашагает с лапотным,
Заглянувшим в небо Мужиком.

Вот и «по-препарируем»! В контексте поэтики как таковой и нашей «темы» (символ в поэзии) в частности. Оговариваться лишний раз, по поводу своей «причастности-непричастности», не буду.
Сегодня уже 24-го. Три дня минуло. Сочинялось-то оно поутру самой даты. Настрой кое-какой, именно на адрес-витийство, вечером накануне витал. Но без особой конкретики. А когда всё-таки решился – пошли «нюансы».
Та же, пресловутая, «первая строчка». 

В.П.: – Потихоньку живу, стараюсь почаще писать свои ст-ния. Ты знаешь, насколько сложно поймать строчку, с которой начинается ст-ние, в каком напряжении находишься весь день, ловя её. Иногда это удаётся даже два или три раза.

Это – уже Влад. В благодарном отклике на следующий день.
Полагаю – с самоиронией и скрытой иронией в мой адрес. «Самоирония» здесь оттеняет (просветляет?) традиционно депрессивное для моего юбиляра «потихоньку живу». С намёком, что без «почаще писать» и «потихоньку» совсем зачахнет. Понятно, что меланхолия (пожалуй, МХ – это моё, у В.П. «д-п» вроде как иного окраса) для пиитства с роду подпитки будет. Но и в её эксплуатации мера не помешает. Содержание найти как раз не сложно. В самой жизни, в истории, в искусстве – на любой запрос.
«Почаще» (притом, что поймать начальную строчку – ой как сложно!) – аж «два-три раза в день, иногда удаётся». Два-три раза в день – для стояще-настоящего отнюдь не мало. А поскольку Влад скромничает на счёт «иногда», да и «разов» порой бывает поболе, за год с добрую тыщу набежать может.
Изрядно! Кто-то из друзей Влада (Эргар?) уже намекал ему: а стоит ли так частить?! Но, похоже, у самого Бургоса выбора уже не осталось. Стихотворчество – как подушка с кислородом.
А у меня (убогого)?! – Ну, так я ж – «херменевт-пересмешник». И с «первыми строчками» так не мучаюсь (хотя и их «пресловуто-достославную» значимость не отрицаю). А зараз – и вовсе в воздержании пребываю: всё «Тема» отвлекает!
Так что и я (об этом) – как с иронией, так и с самоиронией. А Влад, допускаю, мою неразборчивость-неприхотливость к этой «первой», в ответке своей, подметил.
С неё и начнём. Я – о «Полтиннике».

Августу не хаживать по Индии…

А по ходу ещё и проблемка со «знаком» возникала: просто «?» или с «нажимом».
Откуда «выскочила»? – Да глянул в папку Влада. За последний год. Пробежал глазами по его названиям. Кольнуло «Я так устал». Из февральских. «Усталость» – для моего собрата обычное. Но тут она мигнула в самом названии стиха. Кстати, «названия» также самоценны! Я и ими себя не больно утруждаю. Вернее: голову шибко не ломаю, а ставлю едва ли не по первому наитию, да ещё по-журналистски – документально.

Итак, весь текст Влада:

Никогда я в Индию не съезжу.
Только, засыпая на ходу,
напою на местном побережье
про свою настырную беду –
Я устал сильней, чем сигарета,
пеплом вся обросшая, когда
в розоватых сумерках рассвета
падала небесная вода.
Мне печаль усталая знакома.
Я брожу в печали по воде.
Сумерками «Белого альбома»
в сердце начинается Нигде,
Никогда – прекрасные, как слёзы.
Лотосы жемчужные плывут.
В Ришикеше отгремели грозы
и немного отозвались тут.
Как печально всё и как прекрасно,
как щемит в груди, горчит во рту.
Облака, как лебеди, напрасно
раскрывают крылья на лету.
Водостоки принимают воду,
ливень отшумел и перестал.
Выронили лебеди свободу.
Я устал. Ах, как же я устал.

«Белый альбом» – это… Справка из «Вики»:

The Beatles (также известен как White Album; с англ.;–;«Белый альбом») – десятый студийный альбом The Beatles и единственный двойной релиз группы. Альбом, выпущенный в 1968 году, более известен как «Белый альбом» из-за своей белой обложки, на которой нет ничего, кроме названия группы (на ранних изданиях фигурирует ещё серийный номер), и которая была разработана художником Ричардом Гамильтоном в качестве антитезы пёстрому изображению его предшественника. White Album был первым альбомом The Beatles, который они записали и выпустили после смерти менеджера группы Брайана Эпстайна. Изначально его планировалось назвать A Doll’s House («Кукольный домик»)

Ришикеш… «Врата Гималаев»:

Ришикеш (англ. Rishikesh) – город, расположен в северной Индии (штат Уттаракханд), в предгорьях Гималаев. Этот святой город для приверженцев индуизма является мировой столицей йоги, в котором в древности жили легендарные святые мудрецы, а в XX веке – такие известные мастера йоги, как Свами Шивананда и Свами Омкарананда. В начале 1968 года группа The Beatles провела некоторое время в Ришикеше, изучая медитацию вместе с Махариши Махеш Йоги.

Стих Влада весьма символичен. «Поупражняться» (в «препарировании») можно было бы и на нём. Всерьёз (как самостоятельное) пока отложу, а в привязке к себе уже по двум этим «засечкам» отмечу:
Первое «подмигнуло» классиком нашего символизма Белым (кстати, через Штайнера выходящим и на индусскую тематику).
Второе… «Созвучкой» к «рикошету». Читай-считай – отклику.

Теперь, по «первой» в «Я устал»

Никогда я в Индию не съезжу

Первое, что всплывает у меня – из «персидских»-бакинских (тем более – тоже Восток!) Серёжиных:

Никогда я не был на Босфоре

Отсюда (в частности) и мои «Севера и Юга полюса».

Потому, что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз

А в связке с моим адресатом: Таллинн – Одесса. Одесса – там его Наташа П. Муза и тоска…
Апофатические «Нигде» и «Никогда» Влада «отсылают» меня и к предтече «символизма» Эдгару По (к его Ворону – с Nevermor…).
В «ливнях» чудился Борис Леонидович – «сам-дождь». Очень даже в «тему» занимающего меня сейчас Гёте, с его специфическим пантеизмом.
В «сигарете с пеплом»… – Вот оговаривался же, что собственно владовым увлекаться здесь не стану! Впрочем, я о его оборотах – сугубо же в своих контекстах, без какой-либо попытки «взять» их в самоценном самостоянии. А потому, в «сигарете»…Визбора в сторонку! – Мне с этим «пеплом» вулканами дохнуло. Апокалипсисом. Везувием! «Вулканы» и у Наташи недавно встречались. Как же! – Откликался… И к италийцам, и к индусам.
Да одно моё последнее (ей) дорогого стоит. «Дорогого» – я не столько о качестве своего (не мне заценивать), сколько о «теме». А посему – и его («Склейка») помянем, целиком:

Дерево засохшее. Капище ворон.
Холм – тоска могильная. Блик надежды розовый.
След индусской мокши. Мир – оксюморон
с бабушкой Бругильдой курит папироску.
Будут ночи длинными. Острыми ножи.
В символах романтики черти переженятся.
Эпос Гёльдерлина. Жменька анаши.
Споры с герром Мартином. Так…
и о режиме.

Вот, пишу о Фридрихе. Пёрышко точу.
Маслом не обученный. Мне сподручней сепия.
Синие мундиры прячу в епанчу.
С Бруно – в чине дуче, мучаю «Асклепия».
Лунное сияние. Чёрный махаон.
Гавань в Померании. Парусник под Дрезденом.
Песни Оссиана. Осипа канон.
Каверзы эриний. Бешенство Ореста.

Утро. Время скверное. Мысли – не в дугу.
Ни себе. Ни ближнему. Бремя мизантропии.
Из нирван в каверну. В кровь по сапогу.
Южный ветер лижет пряники надгробий.
Злое Солнце – на спину. Бедный дромадер!
Под такой громадою в пору и двугорбие.
Сепия – не аспид. Чао, постмодерн!
В дышло. В мразь и падаль. В «урби»,
как и в «орби».

Говорил же! Тут – и «папироска», и «индусы»… Чего только не «напихал»! А «Склейкой» назвал, поскольку Наташиных «словей» (курсивом) в избытке…
Но пора бы и о своей «первой», из заявленного, замолвить.

Август…Император. Рим! Как-то – Италия. Куда мне (нам) через пяток дней курс держать. Опять – «в строку» – о своём. О тех же «вулканах». Баратынский. Мой…

Спокойно, сквозь дрёму, Везувий дышал,
на солнце надменно сверкая.
К вершине паломники шли, не спеша.
В долину обратно стекая.
Один оступился, – как будто присел –
и рухнул ничком на дорогу.
В лукавой ухмылке ощерился зев –
Салют Златокудрому богу!
Отверзлись обманного рая врата.
Во славу пустому кумиру
последний язычник вознёс на алтарь
свою раскалённую лиру.
Окончен варяжского гостя парад.
Эринии приняли жертву.
Едва шевельнулась в разломах кора.
И снова зачехлено жерло.
(22.01.2017)

Фон (почти Шутка!):
После подвига экипажа крейсера «Варяг» австрийский писатель и поэт Рудольф Грейнц написал стихотворение «Der «Warjag»», посвящённое этому событию. Оно было опубликовано в десятом номере немецкого журнала «Югенд». В апреле 1904 года Н.К.Мельников и Е.М.Студенская опубликовали переводы этого стихотворения, причём у каждого из них был свой вариант. Перевод Е. Студенской русским обществом был признан более удачным. И вскоре музыкант 12-го гренадерского Астраханского полка А.С.Турищев, положил эти стихи на музыку. Впервые песня была исполнена на торжественном приёме, устроенном императором Николаем II в честь офицеров и матросов «Варяга» и «Корейца».
Известный в настоящее время мотив – смешанного происхождения; наиболее распространенная версия, что он является результатом взаимодействия, по крайней мере, четырех мелодий: А.Б.Виленского (его мелодекламация опубликована в марте 1904), И.Н.Яковлева, И.М.Корносевича и А. С. Турищева.

«И стал «Последний день Помпеи» для русской кисти первым днём!» – напишет о картине Карла Брюллова Баратынский.
Сам Евгений Абрамович – к отдельному разговору. Однако… – Не случайно, в моём эссе (уже на следующий день – 22 июля) «Между Символом и Пироскафом» является и он (Е.Б.), с италийским «Пироскафом» «наперевес». Тема уже «последнего стихотворения». Последнего – в смысле завершающего жизненный путь поэта. Как «Выхожу один я на дорогу» М.Ю.Лермонтова.
Август… На носу – месяц август. Первая декада оного – мой выезд в Италию. Ни слонов Гены Шпаликова, ни драмодеров (верблюдов Наташи Перстневой) там не будет.

Чай, не гоже Риму на слонах!?

На моей странице Стихиры, одиннадцатым сверху, висит «Я никогда не ездил на слоне». Название – как бы из «завещания» Геннадия Фёдоровича.

Я никогда не ездил на слоне,
Имел в любви большие неудачи,
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.

С «сакраментальными» (вероятно, для меня – имея в виду приведенный топоним и «заморочки» автора с «уходом в Океан»)

Ах, утону я в Западной Двине
Или погибну как-нибудь иначе

А моё…

Растворяюсь в эпохе, в её «перегибах» и «линиях».
Ухожу от навязчивых дел и насущных проблем.
Мой Везувий вздремнул. У него – аллергия на Плиния.
И ему наплевать, будь ты сразу Рембо и Верлен.
Где-то колокол бьёт, собирая осколки Евразии.
Та тирада из Донна ушла за гроши напрокат.
Утопивши Муму, я в сарае повешусь Герасимом.
Или просто замёрзну бомжом у ночного ларька.
Дорогие мои! Запираясь в своё одиночество,
не спешите в конце возвращаться в былые места.
Там, в ошмётках пенатов, очаг
                – раскуроченный начисто.
Жизнь прошла-пронеслась, как и всё,
                что упало с куста…
(3.11.2017)

С Везувием, заметьте!
Есть в нём и отсылки (далеко не одна!) к Владу…
«Чай, не гоже Риму…» – ну, от «чая» дохнуло таки Индией (подчёркнуто «в пику»). А в завершающих из «Склейки» Наташе: «Сепия – не аспид. Чао, постмодерн! В дышло. В мразь и падаль. В «урби», как и в «орби» – сюда же «фонит-подзванивает» «чао». Ну, это – блохи! Хотя изначально к «не гоже Риму» я «клеил» простое «и» (без «вопрошаний-восклицаний» в конце стихов-строк).

Поехали дальше. «Построчно»

Как Ван Гогу Ибисом Овидия
Не плясать в гогеновых штанах.

«Ван Гог в гогеновых штанах»… Любимый Владом Винсент.

Париж кружит богемою.
Цыганщина. Шпана!
А я сижу с Гогеном,
в сатиновых штанах.
Скучаю по Таити.
С Ван Гогом пью абсент.
Свободный от наитий,
замызганных в попсе.
Сижу себе.
Скучаю
по тихим островам.
О женщинах с плечами
закатных покрывал.
Там сумрачные боги.
Там сифилис трущоб.
Где призрак древних «фагий»
и каверзный расчёт.
И пусть сожрали Кука
в иных уже местах,
ушла паскуда скука.
Лишь дрожь в моих перстах.
Не так оно и плохо
в Париже и Бордо.
Заглядывать к Ван Гогу
Гогеном без порток.
(1.04.2019)

Это «знаковое» (моё) мотивировано Владом. Про «штаны Гогена» он и вспомнил как-то…А отчего Ван Гогу «не плясать» (в них, у меня)? Так Винсент – не Поль. Менялись ли они штанами, не знаю. Но Гогену нужен был (позарез) Таити (пусть и Восток, но всё-таки не Индия, а французская Полинезия). А Ван Гогу – совсем иное.
И у меня – с каким-то намёком (символизм – да без оного!?): Влад и я. Он – Ван Гог. Настоящий Поэт. А я – шут гороховый (пересмешник). Мне и плясать. Переодеваясь…Но эта параллель («намёк») – уж совсем по касательной. И автор на таком истолковании отнюдь не настаивает. Да и, строго говоря, в момент «созидания» текста к нему и не тяготел.
«Ибис Овидия»? Овидий часто мелькает у меня в перекликах с «избранными стихирянами» (чаще – с Мишей М., вокруг Бродского). А «Ибис» самого Назона – самое тёмное (по М.Л.Гаспарову) – славою своею – произведение древнеримской поэзии. Жёсткий памфлет! Влад – не любитель таких жанров. Я же частенько пробавляюсь. Снова – параллель…

Миг свободы – упоенье лепетом.
Лебедя распятого крыло.

«Упоенье лепетом» – Вос-хищение Словом, Красотой, Поэзией. Потому и Владу я «намекнул» в приложении к адресу: «Будем считать, что о Поэзии». Имея в виду текст в целом.
А с «восхищением» я последнее время достаточно «кружу» (от аппрегензии Канта – к Первофеномену Гёте).
«Миг свободы» – те же Кант и Гёте. Через Гёте – к его «Фаусту» («остановись мгновенье…»). И вообще – какой-то оксюморон. «Одержимая свобода», «незаинтересованный интерес».
«Лебедь»… Взвейтесь лебеди орлами! – Как бы не так… Лебедь здесь «поперёк» Орлу. Имперскому орлу Рима-Августа. Да и вообще: Лебедь-лепет – сама Поэзия. И крыло распятое – намёк не только на христианскую её окрашенность (близкую Владу), но и на пары: Свобода – Власть, Мир-Поэзия – Мир-Империя.
Тут и Блок, с «Прекрасной дамой» и «Страшным миром», со всеми его двуличиями-оборачиваниями… Мой Блок! С его птицами над «Полем Куликовом».
И Фридрих Ницше (тоже – мой!)…

Чистым светом…
Чёрным соком выпита
Та, что в сердце снова до краёв –

Это – прямо о Поэзии. Почему – так? Снова «оксюморонно».
Так, во-первых, «оксюморон – царь Поэзии»! Сейчас  почитываю «Эмбриологию поэзии» В.В.Вейдле. Цикл статей. Дельная вещица! Мне особливо глянулась критика Владимиром Васильевичем «лингвистов-структуралистов». От Р.О.Якобсона – до Ю.М.Лотмана. Критика доходчивая и конкретная. К этому моменту я ещё как-нибудь вернусь.
Но пока – об оксюмороне. Одна из статей В.В. так и называется: «Царь Оксюморон и царица Ономатопея». И то, и другое (оба «О») – из когорты если, не символов, то «протосимволов». В принципе, самого Вейдле я рассматриваю именно как «символиста», чётко различающего слово-знак и слово-символ. А в отношении Поэзии, да и Поэтики, как теории художественного творчества в целом, это исключительно важно. Иначе не избежать казусов не только невеликим соискателям научных степеней от филологии и философии, но и маститым светочам наук «о духе».
Однако здесь я уже начинаю переходить в пространство той критики (возможно, полемики), которую отметил абзацем выше. Потому, с этим – придержу.
А у Вейдле уже термин «эмбрион» прямо восходит к «протофеномену» И.В.Гёте. Собственно – к символу. Где в единичном выражено общее. И выражено не как-то «плоско диалектически» – о чём на каждом шагу, не утруждая себя в должном осмыслении, далдонили «марксисты-ленинцы» – а объёмно. Конкретно-многопланово.
Те же «первая строка» и «название» в поэтическом (пусть, пока, вообще в стихотворном) тексте – сюда же. К «теме» («Символ в поэзии»)! В них – всё стихотворение. Да и в каждой строке (потому и она именуется «стихом»!), по идее, должно быть слово-символ (не путать с формально тождественным ему словом-знаком из арсенала лингвистов). А уж по тексту в целом, как звёзды в созвездии, должны быть раскиданы особенно яркие «протофеномены». Стеллариум, однако!
Когда я бродил вокруг опуса своего коллеги Саши Табачкова, понимал, что и он – о том же. О событиях – без которых нет Истории. О её эпохальных «протофеноменах».

К слову. Об упомянутых выше «марксистах-ленинцах». Занявшись «темой», я почти отошёл от непосредственного стихотворчества. За весь июль набирается…– О, ужас!: На данный момент – всего лишь три коротеньких текста.
1. Вовлечённое в наше эссе «Владу».
2. Esprit d’Escalier (18.07).
3. «Всё тот же Эскобар» (22.07).
Получается, что до 18-го стихов и вовсе не было. Хотя уже по ходу настоящего опуса чую, как что-то «набегает».
Так-вот. В Esprit d’Escalier коснулся и «упомянутых выше». А потому – приведу

Читаю Гёте. Строю мост к монадам Лейбница.
Незримый всуе осязаю Абсолют.
А где-то, рядом, водку пьют марксисты-ленинцы.
Зайду:
Товарищи решительно нальют.
И сразу Призрак, словно бес, заманифестится.
И душу Фауста прихватит Мефисто.
Всучит ключи. От неба.
К ним –
с эффектом лестницу.
А мне бы – с дерева –
                заветного
– листок!

В чём состоял «умысел» самого названия (EE) – здесь сокрою. А дабы не было обидно «Эскобару» – ибо он, конечно же, в «тему» (да ещё – отсылкой к своему же, весьма ругательному, от 29.12.2017 «Казусу Э…»), не обойду и его

Видно, к старости, тупею.
Как затравленный топор.
Строю ономатопею.
Смысло-звуков перебор.
Занимаю оборону.
По периметру и в ряд.
А вокруг оксюмороны
остроглупые горят.
Я их так, и сяк – водою
осеняю в разнобой.
Х;ръ я путаю с ;итою.
Онамать твою с трубой.
Эскобара с баобабом.
Чай без готики черно!
И забыть давно пора бы,
чьё мне солнце вручено.

Не «обошёл», как видите, не зря. Помимо «обоих «О»», здесь и «санскритски-готический» знак-намёк «Чай», и кириллические «букво-смыслы», и «Не-знакомка» Блока…

Однако уместно замолвить и о «нашей» философии (вообще), которая, по Гегелю есть эпоха, схваченная в мысли. А «понятие» у самого великого «панлогиста» – не то, что понятия той же Scienсe. Напомним схему движения его мысли (Духа!): от конкретно-эмпирического, через абстрактное, к абстрактно-спекулятивному и, наконец, к конкретно-спекулятивному. Потому он и науку (такую) недолюбливал – подобно Павлу Флоренскому. Да и за науку не признавал.
Не дока в языках, могу сейчас оговориться. Когда-то, ещё по молодости, я уяснил, что самое греческое «эпохе» можно трактовать как «схватывание». Получалось забавно (о философии) – «схватывание схватывания». Подобно «отрицанию отрицания». Но это (насчёт «эпохе») надо бы уточнить.
Кроме того, «схватывание» (улавливание) перекликается с  «вос-хищением» («нехищным хищением»). О чём мы, в ином месте, вроде как отмечали.
Конечно, в моих строках «Владу» (с «чистым светом» и «чёрным соком») для жёсткости не мешало бы именно свет модифицировать в «чёрный», а сок, допустим, в «твёрдый». Но тогда пропала бы «неувязка» уже между ними. Да и «твёрдый сок» – как-то «через край» к Поэзии (к Той, «что в сердце снова до краёв», несмотря на Её «выпитость», а скорее – благодаря).

Падшая, до святости наивная,
Потонувши в ливнях и слезах

Продолжая «заигрывать» с «царём Поэзии». В отношении святости рассматривалась и «невинность». «Ливни» – прямо из Влада, а их сочетание со «слезами» – тот же намёк на «синергию» человеческого и природного, но вовсе не через банальную метафору типа «ливни слёз» или «плач дождя».
Хотя, м.б., как раз здесь я напрасно «пошёл» за Владом, и гораздо ярче: «в ликах и слезах». А вместо «потонувши» – какое-нибудь «потерявшись».

Словно в такт, раскачивая бивнями
Севера и Юга полюса,
Тьмы Востока, Смыслоформы Запада

«Бивнями» отдал должное «слонам». На «слоне» автор не слонялся, а с Музой готов хоть на край света. И реально, и «символически» (что – не менее восхитительно).
А «смыслоформы» не лучше ли заменить на «звукосмыслы» («смыслозвуки»?). Не в последнюю очередь ради того же звучания.

Тропки завершая большаком…
Вдруг по водам зашагает с лапотным,
Заглянувшим в небо Мужиком.

Про «Мужика» (хрыновского) – уже отдельно запечатлел. Владу же, вместе с текстом, скидывал и запись Полковника.

В.П.: Высланная тобой песня уже много лет одна из самых любимых мною. Вообще, люблю её автора, хотя сейчас о многом бы спорил с ним до хрипоты. Но был он талантливее многих. Летовского, а не макаревичевского масштаба был человек.

А в моих строчках…
Опять «отхристианил». Возможно (подсознательно), с «хлыстовским» уклоном (касался в предыдущих набросках).
У Влада, в «уставшем»:

Я брожу в печали по воде

Аки сам Спаситель – «по воде, как посуху»… А то – как Израиль

В четвертую же стражу ночи пошёл к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидев Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Петр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Пётр пошёл по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился? И, когда вошли они в лодку, ветер утих. Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий.

В Новом завете, Послание к Евреям, гл. 11, стр. 29 говорится: «Благодаря вере они перешли Красное море, как посуху, в то время как египтяне, попытавшись сделать то же самое, утонули».
В старославянском варианте эти слова звучат как: «Верою преидоша Чермное море аки по сусе земли: егоже искушение приемше Египтяне истопишася».
Эти слова иногда цитируются в псевдо славянском варианте: По морю аки по суху.
В Псалтыри 105, 9 (Пс. 77, 13. Іис. Нав. 4, 23) говорится: «Грозно рек морю Чермному, и оно изсохло, и провелъ их по безднам как по суше».
В Исход 14, 21 говорится: «Гнал Господь море сильным восточным ветром всю ночь и сделал море сушею и разступились воды».

«С мужиком лапотным» – я: о Поэзии. Где-то – под Тютчева…

Не поймёт и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удручённый ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь небесный
Исходил, благословляя.

А «загляд в небо» – под Башлачёва да «двери восприятия».

«Двери восприятия» (англ. The Doors of Perception) – эссе английского писателя и философа Олдоса Хаксли (1954), описывающего свой опыт употребления мескалина. Эссе послужило толчком к массовому изучению «расширения границ восприятия» под действием психоделиков, оказав таким образом значительное влияние на социальные и культурные процессы второй половины XX века

К слову: Из своего «Русский рок» (с «вибрацией» ритма-метра)

Что-то здесь не так! По краям обрезано.
Да и сам дозор – вовсе не «ночной».
Не сыграть затакт по уму нетрезвому.
Житие – в разор. Драки за корчмой.
Кабаки идут от Москвы, от Балчуга.
В царскую мошну льётся монополь.
Не с того ль недуг?! Эх, Расея, мачеха!
Что посеял – жну. А посеял боль.
И такую боль! – Не унять, не вынести.
А когда в затакт, аж звенит в ушах.
Пой, Ванюша, пой! Прыг да скок на привязи.
Ты ж у нас мастак, божия душа.
А края – не встык. Ниже сердца вмятина.
Раскроил топор жизни полотно.
Были бы чисты двери восприятия,
Кто бы на простор выходил в окно?
(11.02.2015)
PS: Группа «The Doors» – одна из любимых у А.Башлачёва. Название группы музыканты позаимствовали у Олдоса Хаксли. В своём эссе «Двери восприятия» (англ. The Doors of Perception) писатель взял эпиграфом строки из поэмы «Бракосочетание Рая и Ада» английского поэта XVIII века Уильяма Блейка: «If the doors of perception were cleansed, every thing would appear to man as it is: infinite» («Если бы двери восприятия были чисты, всё предстало бы человеку таким, как оно есть – бесконечным»). Лидер группы Джим Моррисон погиб в 27, как и Башлачёв.
Ну, а про «дозор» – это Рембрандт. К чему, сам толком не знаю.

А это и вовсе не к нашим «рокерам» слагалось, но постфактум ощутил жёсткую к ним привязку

Поди, умаялся, соколик?! –
Ласкает сердце голосок.
И я, спокоен как осколок,
Вонзаюсь вечности в висок.
В своё положенное место,
Откуда вышибло на свет
Адамом ветхого замеса,
Залогом радостей и бед
На торг природы равнодушной,
В её слепой круговорот.
Я оказался непослушным –
Мне переставили ребро.
Но вышло всё опять неладно,
Негоже, пошло и грешно.
Я на прикол свой безвозвратно
Вхожу в полёте затяжном.
(3.09.2014)

А к «первой строчке»… Вот ту же первую данного текста вполне можно «причесать» под «вершеванье». Особенно, если вам импонирует эффект аллитерации

Кинул Владу: в Таллин, на «эмайл».
Под «полтинник» – слово юбилейное.
«Напылил» с «оксидами» эмаль.
Лапти. Лепет… – Шаль благоговейная.

В последней «торможу» над тем, что перед «благоговейным»: «Ложь»? –Вполне «оксюморонно», но… Не больно я тут и лгу! «Блажь»? – слишком омонимично с последующим.
Блажь – она ж (по Далю) дурь, шаль, дурость; упорство, упрямство, своенравие...
Шаль – в смысле шалость, шал. А «шал» – от шалеть (впадать в бешенство, одержимость).
А мы так – двусмысленно! Шаль… У   того же Владимира Ивановича – «женский английский долгий платок на плечи, двойной плат. Некогда турецкие шали были в большом ходу». Короче, тканый плат исконно «турецко-кашмирского» происхождения.

Гляжу, как безумный, на чёрную шаль,
И хладную душу терзает печаль.
(А. С. Пушкин)

Или

Ну что ж? Одной заботой боле –
Одной слезой река шумней
А ты всё та же – лес, да поле,
Да плат узорный до бровей...
И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснёт в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка
(А.А.Блок)

А «оксиды» – чуток к нашим «царям-оксюморонам». К остроумным глупостям (а то и к благоглупостям). К Поэзии, вестимо!
И в завершение данного опуса – то, что «набегало». Оно – и к «знакам-намёкам-символам» (упаси, Боже, запросто отождествить символ и знак!), и к моей – уже через считанные дни Италии

«Улитка Горация»

Намёками, в зигзагах инспираций,
беседами размеренных сатир
порок врачует вкрадчивый Гораций
чураясь бурной бойкости задир.
Ритмичный слог изящного эпода,
разящего ямбической строкой.
Пустая медь. Живая плоть народа.
И раковина-вечность под рукой.

24-25.07.2019