Реал и гримасы Истории

УЖАСЕН МИР,
В КОТОРОМ ВЫНУЖДЕН
КРЕСТИТЬСЯ БЫЛ
ПОЭТ ВЕЛИКИЙ
Генрих ГЕЙНЕ.
 

Ужасен мир,
В котором
Талантом одарённый
Гениального поэта
Гражданин Германии,
Чтобы реализовать
Свой дар,
Должен был сменить
Религию отцов.

А толку?
Став уже
Всемирно признанным
Поэтом,
Он оставался
Для черни и толпы
И для своих
Коллег-интеллектуалов
"Verfluchntem Jude", -
("ПрОклятым евреем").

И памятник ему
Долго возили*
По городам Германии,
В писках Штатрата
Который бы согласился
Установить
Хоть на нецентальной
Площади
Памятник великому
Поэту-соотечественнику,
"Но еврею,
 хоть и крещённому".

А книги его
Первыми летели
В костры из книг,
Сжигаемых на площадях
Немецких городов
И городишек
Третьего Рейха, -
(Хотя и издавались
 Геббельсом
 в продажу за рубеж
 для пополнения казны
 Германии нацистской
 Золотой ваолютой).


* - См. нижеприведенное Приложение.

Александр  ДЕЙЧ.
                ГЕНРИХ ГЕЙНЕ.

Источник: http://19v-euro-lit.niv.ru

                НЕТ МЕСТА ЕВРЕЯМП-ПРОРОКАМ
                В ГЕРМАНСКОМ ОТЕЧЕСТВЕ.


       Семнадцатого февраля 1856 года не стало Генриха Гейне .

      «Я прошу, чтобы похоронная процессия была по возможности скромной и чтобы расходы по моему погребению не превышали обычной суммы, затрачиваемой на самого скромного гражданина».

      Это пожелание умирающего поэта, выраженное им в завещании, было выполнено целиком.

      Останки умершего проводила на Монмартрское кладбище кучка человек в сто, из них большинство — немецкие эмигранты.

      Из французских знаменитостей присутствовали Александр Дюма-отец и Теофиль Готье.

      Весть о смерти Гейне нашла слабый отклик в Германии. Стоит перелистать немецкие газеты тех дней, чтобы с удивлением отметить, как мало места было уделено памяти покойного.

      Годы, которые Гейне пролежал в «матрацной могиле», отдалили поэта от тех кругов передовой буржуазии, которые считали его своим поэтом. После революции сорок восьмого года пришла реакция и вместе с ней — отход от Гейне-поэта, который бичевал всякое примирение с феодальным дворянством.

      Ранние исследователи Гейне — Адольф Штродтман, Герман Гюфер, Густав Карпелес и другие — собрали порядочный фактический материал о жизни и творчестве поэта, далеко не всегда критически проверенный.

      Они подошли к поэту благожелательно-строго, не понимая социальной эволюции Гейне, затирая его колебания между тремя миросозерцаниями эпохи и ставя во главу Гейне — опять-таки романтика и чистого лирика. Пожалуй, только Штродтман оценил, да и то не полно, роль Гейне как проповедника буржуазной демократии, провозвестника неудавшейся революции сорок восьмого года.

      Все эти биографы в совокупности произвели «очистительную» работу, отводя первое место Гейне как крупнейшему лирику и автору народных песен и романсов.

      С этой стороны Гейне стал популярным, и те самые мещане, «филистеры в праздничных платьях», которых так высмеивал Гейне, распевали за кружкой пива да распевают и до сих пор его знаменитые романсы, охотно положенные на музыку столькими знаменитыми композиторами.

      Эта популярность, такая однобокая, наименее ценная для Гейне, тоже далось нелегко, тоже встретила жесточайший отпор в лагере врагов поэта — и врагов влиятельных, какими были, например, Рихард Вагнер и «истинно-немецкий» историк литературы профессор Генрих фон-Трейчке.

      Рихард Вагнер громил Гейне с высот антисемитского «арийского духа».

      Он считал Гейне «иудейским плевелом, выросшим на германской ниве» и в своей работе «Еврейство в музыке» указывал, что «образованный еврей стоит безучастным и чуждым современному обществу, отшельником, равнодушным к историческим судьбам германского народа». -

      Генрих Трейчке пошел по стопам Вагнера, находя в «знаменосце еврейско-журналисгакого нахальства» тысячу грехов против германского духа, христианства и монархии: Гейне, видите ли, почитал Наполеона, издевался над христианством, выставлял в смешном виде Германию и династию Гогенцоллернов!

      По стопам Трейчке в свою очередь пошли Виктор Ген, Гедеке, Адольф Бартельс вплоть до нынешнего национал-социалиста, профессора Вагнера, — на все лады осыпая площадной бранью «мелкого иудея» Гейне.

               КАК ПАТРИОТЫ-НЕМЦЫ 2 ВЕКА "ИСКАЛИ" МЕСТО
               ИСКАЛИ ВЫДЕЛЯЛИ МЕСТО ДЛЯ ПАМЯТНИКА
                Генриху ГЕЙНЕ.

      Только через тридцать лет после смерти Гейне возникла мысль поставить ему памятник в его родном городе Дюссельдорфе.

      Писатель Пауль Гейзе обратился с воззванием к жителям Дюссельдорфа, пытаясь своим красноречием успокоить пыл страстей, бушевавших вокруг имени Гейне. «Хотя за поэтом Генрихом Гейне должны быть признаны некоторые ошибки, — но то, что еще ныне отдается в струнах наших отечественных арф, витает высоко над этими земными заблуждениями поэта, которые вместе с его бренными останками сошли в могилу».

      Составив воззвание в таком примирительном тоне, Гейзе сделал, однако, крупную тактическую ошибку; он поставил Гейне на одну доску с Гете.

      «Истинные немцы», тевтонцы и антисемиты, были возмущены такой наглостью.

      Со всех сторон посыпались протесты.

      Группа «патриотических студентов» города Бонна объявляла, что «академическое юношество восторженно поддержит любое отечественное предприятие, но никогда и ни при каких обстоятельствах не пожертвует ни одного пфеннига на увековечение памяти Генриха Гейне».

      Возникло два лагеря.

      Первый боролся против «позорного столба в Дюссельдорфе».

      Второй — за «почетный памятник Дюссельдорфу».

      Один СВЯЩЕННИК выпустил памфлет против памятника Гейне, закончив его следующими убедительными словами: «С богом — за короля и отечество, с богом — за кайзера и империю!»

      Чтобы примирить оба лагеря, выступили «честные маклера», мировые судьи. Густав Карпелес в своем усердии приводил доводы в роде таких, что «Гейне оригинален, тогда как Гете и Шиллер едва ли могут быть признаны таковыми».

      Другие посредники отвергали политическое наследие поэта, прославляя в нем певца «чистой девичьей любви».

      Пока велась словесная война, городской совет Дюссельдорфа обсудил вопрос об отводе места под памятник Гейне. Голоса «за» и «против» разделились поровну.

      Бургомистр подал голос «за» и решил вопрос в пользу памятника.

      Однако оппозиция не дремала. Придворный проповедник Штекер даже подал петицию в министерство внутренних дел с требованием запретить сооружение памятника в Дюссельдорфе.

      Неожиданно у Гейне нашелся влиятельный коронованный друг — королева Елизавета Австрийская.

      Она решила подарить памятник Гейне Дюссельдорфу и заказала проекты знаменитому берлинскому скульптору Эрнсту Гертеру.

      Следуя «социальному заказу», Гертер изготовил два проекта, представив королевского любимца в том виде, в каком, он надеялся, Гейне будет ей наиболее приятен.

      Первый проект представлял собою фигуру поэта, погруженного в глубокое лирическое раздумье. Второй проект был фонтаном, оформленным на мотив «Лорелеи», одного из популярнейших романсов Гейне.

      Королева высказалась за первый проект, министерство народного просвещения, втянутое в борьбу вокруг памятника, заявило, что не будет возражать против фонтана, но не поддержит проект памятника с фигурой поэта во весь рост.

      Скульптор Гертер предложил третий проект — бюст Гейне на высоком постаменте.

      Но тут снова поднялась буря негодования. Дюссельдорфский бургомистр под влиянием нажима, шедшего из Берлина, вышел из комитета по сооружению памятника.

      Королева, увидев бесплодность борьбы, отказалась от мысли сделать подарок дюосельдорфцам.

      В начале 1893 года дюссельдорфский магистрат единогласно постановил: «Отказать в предоставлении места для памятника».

      Мотивировка заслуживает упоминания: «В виду того, что на этой площади стоит ныне памятник убиенным воинам, местонахождение памятника Гейне вблизи упомянутого монумента является немыслимым. Кроме того, срок давности разрешения прошел, и поэтому старое постановление аннулируется».

      По этому поводу Эмиль Золя писал: «Постановление дюссельдорфского муниципалитета уносит нас на несколько веков назад; эти господа должны сожалеть о временах средневековья и инквизиции. Повесить человека и взять его достояние — такова мораль конца Х1Х-го века».

      В разгаре спора бывший «чуть ли не республиканец», лидер прусской реакции Бисмарк попытался подойти к Гейне с «исторической объективностью» и оправдать преклонение Гейне перед Наполеоном и его ненависть к монархии историческими условиями: тем угнетенным положением, в котором находились евреи гетто до занятия Наполеоном Рейнской области.

      Философ воинствующего буржуазного индивидуализма и антидемократизма Ницше оценил Гейне глубже, чем знаменитый прусский государственный деятель. Он назвал его «последним немецким событием мирового значения» и учел историческое величие поэта, солидаризируясь с ним в проповеди «свободы интеллектуальной личности».

      А тем временем проекты скульптора оставались в мастерской, и «каменный гость» — Генрих Гейне все еще был непрошеным жупелом для «патриотичнейшего и христианнейшего» города дюссельдорфских филистеров.

      Бургомистр города Майнца той Рейнской области, в которой родился поэт, проявил мужество и выразил согласие приютить в стенах Майнца памятник Гейне.

      В апреле 1893 года этот вопрос обсуждался в магистрате.

      Снова та же картина: антисемитские помои, грязная клевета, ожесточенные нападки на «безбожника» и «социал-демократа».

      Голоса «за», голоса «против»... Всякие неожиданности: поборник монархии поэт Вильденбрух высказывается «за» на ряду с радикалами Гарденом Бректано и Шпильгагеном.

      Наконец комиссия по благоустройству принимает постановление о сооружении памятника.

      Но дело так и кончилось постановлением. Вопрос больше не поднимался, он был затерт лавиной других, более важных дел.

      Королева Елизавета тем временем поставила памятник своему любимцу вдали от Германии, в саду своего поместья Ахиллейан на греческом острове Корфу. Лестница из ста мраморных ступеней вела с морского берега к подножью лесистого холма, на котором в тени развесистых олив стоял памятник Гейне, работы датского скульптора Гассельрийса, изображавший поэта сидящим на скамье с манускриптом в руках.

      Фигура с поникшей головой представляет Гейне в последней стадии его болезни.

      В 1897ом год в дни столетия со дня рождения поэта вопрос о памятнике не поднимался вовсе.

      В городской библиотеке в Дюссельдорфе, городе, в котором родился поэт, открыли «комнату Гейне» с небольшим бюстом поэта.

      В 1906 году, - (к 50-летию со дня смерти Гейне), - снова организовался комитет по сооружению памятника Гейне.

      В защиту памятника выступили знаменитые деятели искусства и науки: Макс Клингер, Гуго фон-Гофмансталь, Гергарт Гауптман, Эрист Геккель.

      С одной стороны — был выброшен лозунг: «Каждая немецкая девушка поет его песни».

      С другой стороны — появилась пасквильная книга Адольфа Бартельса о Гейне, «нахальном еврейском босяке в молодости, сытом буржуа в пожилые годы и разбитом параличом бонвивание в староста».

      Примерно в разгар новой кампании, в 1907 году, Ахиллейон вместе с памятником Гейне перешел в собственность Вильгельма II.

      Гейне меньше всего был нужен кайзеру. Он велел удалить его с острова Корфу.

      Кампе, — наследник издателя Гейне Юлия Кампе, во всю эксплоатировавшего поэта, — купил памятник по дешевке, за десять тысяч марок.

      Он предложил этот памятник городу Гамбургу в подарок.

      Но для чего, строго говоря, Гамбургу памятник поэта, метавшего сатирические стрелы «в город лавочников и торгашей»?

      Гамбургский сенат весьма учтиво отклонил предложение Кампе. -
 
      Кампе было сообщено, что «просьбе о предоставлении соответствующего места на предмет установки памятника Гейне не может быть дан ход».

      В мотивировке есть замечательное место, где указывается, что если бы богатому Гамбургу и понадобился памятник поэта, то он не счел бы возможным польститься на подержанный памятник.

      Так Кампе и не удалось пристроить свою покупку. Он водрузил памятник во дворе своей гамбургской конторы.

      Вскоре ему пришлось еще затратиться на возведение высокой деревянной изгороди вокруг памятника; особенно чувствительные гамбуржцы, несомненные предки нынешних гитлеровцев, не преминули облить памятник ненавистного им поэта красными чернилами.

      Столь же скромное место, как двор конторы Кампе, — садик пивного ресторана в Галле, где стоит небольшой памятник Гейне.

      Во Франкфурте-на-Майне в 1913 году передовая буржуазия поставила мемориальный камень «певцу немецкой любви».

Кажется, все.

      В ХХ-ом века  Фашисты различных национальностей продолхали разжигать ненависть к «лихому барабанщику революции».

      Новая попытка воздвигнуть Гейне памятник в Дюссельдорфе опять-таки не увенчалась успехом.

      Фашистский листок «Штюрмер», восставая против памятника Гейне в Дюссельдорфе, писал : «Могилы немецких героев мировой войны заброшены и совсем забыты, тогда как для еврейской свиньи с Монмартра выбрасывают за окно деньги германских налогоплательщиков».

      И когда первое мая 1932 года было назначено последним сроком представления проектов памятника для Дюссельдорфа, и когда было уже получено место для памятника, — национал-социалистский «Союз борьбы за германскую культуру» созвал боевой митинг.

      Бургомистр Дюссельдорфа доктор Лер, председатель жюри по приему проектов памятника, был вынужден предоставить городской зал для фашистского митинга протеста.

      На митинге выступил профессор-фашист Вернер, председатель гессенского ландтага.

      0н сказал: «В этой Германии отваживаются сооружать памятник Гейне. Но вы, революционные недоноски знайте, что придет час, когда этот памятник, будь он в Дюссельдорфе или во Франкфурте, будет утоплен в самом глубоком месте Рейна».

      Поистине прав был поэт Карл Генкель, характеризовавший еще двадцать лет назад хозяев Дюссельдорфа:

                Памятник кайзеру скорей
                Поставит дюссельдорфский сенат,
                Но то, что писал дюссельдорфский еврей,
                Смущает христианнейший град.
                Тупицы не выносят ума
                В Дюссельдорфе на Рейне,
                Увековечить хочет филистеров тьма
                Себя, вместо Генриха Гейне.

      Профессор Вернер был прав в одном: в преднацистской Германии действительно не было места для памятника Гейне.

      Когда во время германской революции 1918 года была издана «для рабочих книжка произведений Гейне, в предисловии к книжке говорилось: «Участники революции, берите и читайте! Вы здесь найдете слова такие блестящие и свежие, как-будто они написаны вчера, — нет, как-будто они написаны сегодня, в наши мятежные дни!»

     Источник: http://19v-euro-lit.niv.ru/

                12 марта 2021-го года.