Media. Интервью с певицей Татьяной Диваковой

МИР БАРОККО НАСТОЛЬКО БЕЗГРАНИЧЕН, ЧТО КАЖДЫЙ НАЙДЕТ В НЕМ ЧТО-ТО РОДНОЕ ДЛЯ ДУШИ
 
  Татьяна Дивакова — лауреат и дипломант международных конкурсов, художественный руководитель Международного музыкального фестиваля «Галантное барокко», оперная и концертная певица, обладательница редкого типа голоса — колоратурного меццо-сопрано. Мы побеседовали с Татьяной о специфике барочной музыки, об эстетике и атмосфере того времени, а также о композиторах, внесших неоценимый вклад в музыкальную культуру эпохи Возрождения.

— Татьяна, эстетика барокко накладывает отпечаток на жизнь вне сцены, или же весь размах контраста и пышности остается строго за кулисами?

—  И нет, и да. Вне сцены я человек своей эпохи — в джинсах, с короткой стрижкой, с гаджетом в руках. Ни крупных украшений, ни ярких одежд с вычурным кроем, ни тем более — высоких париков. И даже клавесин, стоящий у меня в квартире — электронный… Но каждый день о барокко мне напоминают скрипач с изогнутым смычком и лютнист, изображенные на маленьких подушечках — гобеленах в гостиной, да манекен с полуготовым историческим платьем, ждущим моих рук.

— Вы стажировались в Международной Академии барочных певцов во Франции, совершенствовали искусство пения на многочисленных мастер-классах известных педагогов Италии, Австрии, Германии. Какие впечатления у вас остались от Франции и от общения с носителями традиций мастеров барочного бельканто?

— Барочная Академия во французском Сен-Бертран-де-Комменже (фр. Saint-Bertrand-de-Comminges) — это прекрасная школа для певцов и органистов, желающих усовершенствовать свое мастерство. Сюда приезжают музыканты разных возрастов, специализирующиеся в исполнении барочной музыки. Это Международная летняя Академия, занятия в ней продолжаются с утра до вечера с часовым перерывом на обед и 20-минутным на кофе-брейк. Среди «академистов» неукоснительно соблюдается правило: каждый не только слушает уроки товарищей, но и активно включается в работу, ведь мастер может предложить, кроме подготовленных арий из опер и ораторий, спеть (чаще всего «с листа»), например, один из духовных дуэтов Марко Да Гальяно или терцет из «Магнификата» И. С. Баха.                Программы привозятся разные, готовые, но мастер всегда найдет, что улучшить. В моей практике был случай: на одном из первых мастер-классов английского контратенора Пола Эссвуда надо было сочинить вариант da Capo (мелодия с украшениями) и каденцию в стиле Фаринелли. И такие задания встречаются нередко. Вообще, о мастерах, ведущих мастер-классы, можно рассказывать долго. У каждого своя специализация, свои приемы, свой конек.
По окончании курса «академисты»-стажеры проверяют и закрепляют полученные знания в «боевых условиях» — на концертах в залах со сложной акустикой. Это очень и очень ценно. А еще у академистов есть фантастическая возможность запросто пообщаться с мастерами и выспросить кое-какие исполнительские секреты.
Мне повезло: во Франции я слышала игру выдающегося органиста XX века Мишеля Шапюи и прекрасное пение контратенора Жерара Лена. Это было ярчайшим событием в моей жизни, так как Россия того времени еще не могла похвастаться тем наплывом барочных знаменитостей, какой мы наблюдаем в последнее время.

— Как правило, сейчас исполнением шедевров барочного периода (а это без малого полтора века) занимаются специализирующиеся коллективы. В чем заключается своеобразие и сложность ваших вокальных партий?

— О, это долгий разговор! Скорее всего, вокальные партии периода барокко представляют сложность для певцов, обученных петь в романтической вердиевско-пуччиниевской манере. Если говорить коротко: в барокко иная эстетика звука, он инструментален в лучших смыслах этого слова, как бы спрессован, выпрямлен. Его красоту выявляет само звучащее пространство, распространяясь в котором, звук приобретает удивительную наполненность и пластичность. Но это еще полдела. Партии, написанные в большинстве своем для «длинных» голосов певцов-кастратов, изобилуют сверхвысокими или низкими нотами и головокружительными, иного слова не подберешь, виртуозными пассажами, требующими просто архирасчетливого распределения воздуха и чрезвычайно холодной головы. Чтобы хоть на йоту приблизиться к подобной технике, я применяла старинный способ — впевала пассажи с зажженной свечой, находящейся около губ. И, действительно, колебание пламени помогало найти те участки мелодии, на которых воздух выходил излишне, в идеале пламя должно быть неподвижным.

— Пожалуй, самая распространенная ассоциация, возникающая у людей при упоминания этого стиля — музыкальный триумвират фамилий: Бах, Гендель, Вивальди. Но расширим горизонты знаний: на ваш взгляд, какие композиторы не менее интересны, чей музыкальный вклад в культуру барокко вы бы выделили?

— Таких композиторов немало. В первую очередь хочу вспомнить тех, кто служил при Российском императорском дворе и сделал очень много для продвижения оперы и итальянского исполнительского стиля на русской сцене. Траэтта, Сарти, Галуппи, Паизиелло, Чимароза. Их произведения, хотя и редко, но можно услышать и в рамках Международного фестиваля Earlymusic. А сколько рукописей ждут своего часа! «Сила любви и ненависти» Ф. Арайи, например. Эта опера исполнялась в 1736 году у нас, в России, по случаю тезоименитства императрицы Анны Иоанновны. Несколько лет я смотрю на лежащую на моей полке ксерокопию партитуры этой оперы. Более того, мной выучена (для себя, «в стол») одна из виртуозных партий, но исполнить эту оперу полным составом исполнителей на сегодня так и остается мечтой. Хочу добавить к списку вышеупомянутых композиторов и Н. Порпору, и И. А. Хассе, и К. Грауна и многих других, чье творчество для нас только открывается. Воистину, рукописи не горят, хотя могут пролежать без требования 250-300 лет… 

 — С каких произведений лучше начинать слушателю, ранее не сталкивавшимся с музыкой барочного духа?               

— На мой взгляд, произведение должно быть того жанра, который более всего близок слушателю. Если он любит инструментальные зарисовки, можно посоветовать клавесинные пьесы Ф. Куперена («Перекличка птиц», «Тростники»), Даккена («Кукушка»). Н. П. Руайе («Скифский марш», «Любезная»), Сюиту для скрипки Г. Бибера «Representativa» с забавными для нас, детей XXI века, названиями частей: Соловей, Кукушка, Лягушка, Петух и Курица, Перепел, Кошка, Марш мушкетеров. Пьесы М. Маре для виолы да гамба, инструментальные концерты А. Вивальди; любителям оперы — оперы Г. Ф. Генделя («Юлий Цезарь в Египте», «Ринальдо», «Ксеркс» и др.), А. Вивальди («Баязет», «Атенаида» и др); любителям духовной музыки – «Страсти по Матфею», «Страсти по Иоанну» И, С. Баха, его же кантаты, например, «Ich habe genug», «Stabat mater», «Salve Regina». Перечислять авторов и их произведения можно очень долго. Мы ведь не назвали еще К. Монтеверди, Ж. Б. Люлли, Ж. Ф. Рамо, отца и сына Форкре, Хосе де Небра… Но чтобы ощутить истинное удовольствие от небесных вибраций, необходимо слушать музыку, исполненную на тех инструментах, для которых она была написана: барочная скрипка, барочная виолончель, виола да гамба, траверс-флейта, лютня, клавесин... Мир барокко настолько безграничен, что каждый найдет в нем что-то родное для души.

— Татьяна, ваши выступления всегда театрализованы, концерты похожи на историческую реконструкцию. Наверное, полноценное погружение в атмосферу далеких от нас вечеров «итальянской колыбели» оперной музыки XVII–XVIII вв. без этого невозможно?               

— Очень хороший вопрос вы задали, Маргарита. Да, специально для барочных программ были сшиты женские платья и мужские костюмы. По историческим выкройкам, со всеми составляющими — корсетом, панье и прочее. Конечно, театрализованный концерт воспринимается слушателями более ярко, остро, так как они воспринимают информацию и как слушатели, и как зрители. Но, все же… как нельзя войти дважды в реку, так нельзя стопроцентно воспроизвести атмосферу давно ушедшего времени. Мы, музыканты, можем только следовать определенным законам исполнения: артикуляции, нюансировке, темповым градациям, взаимодействию со временем… Трактаты о музыке того времени и особенностях исполнения есть, но их немного. Весьма часто исполнители, начинающие погружаться в барокко, просто теряются: как расшифровать украшения или до какой степени можно видоизменять мелодию при повторе? И мало кто знает, что до нашего века чудом, иного слова не подберешь, дошли арии с украшениями и каденциями, не только сочиненными, но и записанными, например, самим Карло Броски Фаринелли! Мы можем с точностью до последней ноты воспроизвести эти варианты исполнений и, конечно, проанализировать степень допустимого в варьировании мелодии и гармонии. Кстати, до нашего времени дошла и нотация некоторых барочных танцев — зафиксированные определенными знаками положения ног танцоров, рисунок перемещения (влево-вправо-вперед-назад-круговое движение), а также нотированная мелодия, на которую этот танец был сочинен.               
Выступая с программами музыки XVII-XVIII веков, мы, если не погружаемся, то очень близко приближаемся к атмосфере этого прекрасного времени. Но иногда мне думается: как же много утеряно в веках! И мы, расшифровывая и исполняя забытое, в большей степени озвучиваем свои фантазии и мечты. И это относится к музыке всех тех эпох, которые, увы, нам не было суждено застать…
— Вы обладательница редкого типа голоса — колоратурного меццо-сопрано. Это и более насыщенное звучание среднего регистра, нежели у сопрано, и объем низких нот, и тембр, наделенный теплотой. Колоратурность дает возможность исполнения виртуознейших, вокально подвижных партий. Такие возможности увеличивают репертуар и востребованность артиста?

— Боюсь, что нам придется отправиться в историческое путешествие и открыть для себя тот факт, что во времена барокко не существовало не только колоратурного меццо-сопрано, но и вообще меццо-сопрано, как, впрочем, и баритона… Эти голоса были созданы искусственным путем во времена романтизма, когда на смену виртуозному барочному пению, называемому bel canto (прекрасное пение) пришел иной тип пения — aria d’urlo (ария крика). Конечно, это было вызвано исторически сложившимися условиями: европейские революции, наполеоновская компания, отсюда — другие темы, новые герои, иные гармонии. Давайте добавим еще и усовершенствованные инструменты, и расширенный оркестровый состав, и укрупнение театральных пространств. Все это повлекло за собой поиск нового звучания, вокальных приемов, новой школы. К сожалению, это привело к урезанию певческого диапазона, потере определенных нот верхнего нижнего ряда, но создало класс средних голосов — меццо-сопрано и баритона, добавив его к существующим сопрано, тенорам, басам и… кастратам. Да-да, в XIX веке они еще существовали в опере!
Колоратурное меццо-сопрано. Несомненно, выделение этого плотного виртуозного голоса из когорты сопрано, обособление его, наделение своим специфическим репертуаром, расширяет сферу применения данного голоса.   Секст (Моцарт «Милосердие Тита»), Ромео (Беллини «Монтекки и Каппулети»), Октавия (Монтеверди «Коронация Поппеи»), Ирена (Вивальди «Баязет»), Пульхерия (Вивальди» Атенаида»), Секст (Гендель «Юлий Цезарь в Египте»), Ринальдо (Гендель «Ринальдо»), Елена (Россини «Дева озера») и другие. Когда-то, во времена Моцарта, этот голос позиционировался как «низкое сопрано». Я бы назвала этот тип «переходным между сопрано и классическими меццо-сопрано». В Европе подобные голоса давно заняли свою нишу, у нас же они терпеливо ждут своего часа и своих оперных постановок.

— С какими составами, ансамблями инструментов вы обычно сотрудничаете, выступая на разных сценических площадках?

— Говоря о музыкантах и дирижерах, с которыми меня свела судьба, я бы очень хотела упомянуть всех, кто был причастен к моему становлению. Составы были совершенно разными: от клавесина и органа до оркестров. Список этот весьма широк, поэтому расскажу о тех музыкантах, с которыми работала незадолго до пандемии.
C огромным удовольствием сотрудничаю с Барочной капеллой «Золотой век» (художественный руководитель — Александр Листратов). Этот коллектив, специализирующийся на историческом исполнительстве, отличается от других редким составом музыкантов-единомышленников, я бы сказала, собратьев по искусству. Работать с ними — истинное удовольствие. Коллектив восхитителен и своими техническими возможностям, а игра на жильных струнах требует особой сноровки и виртуозного смычка, и безукоризненной стилистики, и тонкой интерпретации. Мы подружились сразу же, с момента исполнения серии концертов цикла «Галактика по имени «Барокко» на сцене Московского международного Дома музыки.          Говоря об этом проекте, хочу вспомнить московских танцоров-реконструкторов: Анну Николаеву и Сергея Сосницкого, блестяще исполнивших танцы французского королевского двора и венецианской республики. Кстати, танец «Антрэ Апполона» был исполнен российским танцовщиком Сергеем Сосницким на российской сцене впервые. Второй коллектив, который я с теплом вспоминаю, ансамбль музыкантов под руководством Бранимира Резича из Словении. Это был замечательный обмен опытом и взглядом на исполнение музыки екатерининской эпохи, которая звучала при русском дворе. Концерт проводился в рамках международного фестиваля «Храни меня, мой талисман» и включал в себя так же сольные барочные танцы в исполнении Анастасии Поповой (Санкт-Петербург) — танцовщицы редкой грации и обаяния.
Другие исполнители, с которыми я «срослась душой» — Людмила Мадонова (фортепиано) и Надежда Сосланд (клавесин). С Людмилой мы выступаем с серией виртуозных концертных программ из музыки В. А. Моцарта, Дж. Россини, П. Виардо, Ф. Листа. Вы, полагаю, заметили, что я обожаю виртуозов. Это особый склад мышления, какие-то сверхъестественные скорости и нереальное отношение к звуку. Так вот, у Людмилы кроме выше перечисленного, рояль наполняется каким-то удивительным светом, негой, мощью и эйфорией. А у Надежды иной дар: она с легкостью расшифрует закодированные гармонии, сочинит виртуозные украшения в клавесинной партии, но что меня больше всего поражает — она всегда готова к импровизации! Как в «золотые времена» барокко!         

— Сочетаете ли вы в своем репертуаре «вне барокко», например, произведения эпохи романтизма с фолк-музыкой или джазом? Как у вас складываются отношения с музыкой иных жанров и направлений?

— Я не люблю только плохую, разрушительную музыку. Мне кажется, что она меняет наши генетические настройки. Но исполнять я предпочитаю все же то, к чему приспособлен мой певческий аппарат, хотя, не скрою, когда я работала в ГБУК «Москонцерт», в виду «производственной необходимости» приходилось петь и испанские сарсуэлы, и музыку А. Пьяццоллы, и К. Вайля.

— Привязка вокалиста к тесситуре — обыкновенно и соотнесение к определенному типу амплуа. В разговоре о колоратурном меццо-сопрано сразу вспоминается партия Розины из оперы «Севильский цирюльник». Правда ли, что вы — первая исполнительница кантаты Джоаккино Россини «Жанна Д’Арк» в России?

— Ох, это амплуа! Но даже оно со временем, расширяя рамки, подвержено мутациям. Приведу примеры: так, в середине двадцатого века Изабелла Кольбран (жена Дж. Россини) считалась колоратурным сопрано, но в последнее время ее причисляют к колоратурным меццо-сопрано. Та же история и с Марией Малибран. А каким типом голоса обладала Полина Виардо, для которой К. Сен-Сансем написана партия Далилы? Известно, что в свои приезды в Россию она пела в Санкт-Петербурге, помимо упомянутой Розины, сопрановые партии Нормы и Амины, а московскую публику очаровала «Соловьем» А. Алябьева. Мы видим, что амплуа — явление весьма и весьма относительное…
Кантата «Жанна Д’Арк» — это моя любовь с первой до последней ноты. Партитуру я нашла в нотном магазине во Флоренции. Надо сказать, что в оригинале кантата была сочинена для голоса и фортепиано, но в конце ХХ века Сальваторе Шаррино ее оркестровал, на мой взгляд, очень удачно для россиниевского фестиваля в Пезаро. Как только оба варианта оказались у меня в руках, родилась идея исполнить эту восхитительную музыку дома, в России.
И вот, в 2009 году по приглашению Саратовской государственной филармонии им. Шнитке я приехала выступить с оркестром в концерте под названием «Легенда о Жанне Д’Арк». Я, конечно, знаю, что судьба может преподносить сюрпризы, но была совершенно не готова к тому, что заболеет заявленный в программе дирижер. Как всегда, в таком случае была введена замена. Оркестром в день концерта руководил А. И. Гризбил (главный дирижер театра оперетты, композитор). Он сказал мне перед выходом на сцену: «Готовы, Танечка? Сколько музыки за свою жизнь продирижировал, но эту, россиниевскую, буду создавать впервые! И вы — первая исполнительница. Я хочу сделать вам подарок. Мне кажется, этот концертный «Вокализ» я писал, предвидя ваш голос…» — и протянул мне листки нотной бумаги со своим сочинением. Я была очень растрогана и, знаете, у меня было ощущение полнейшего счастья! 

— Расскажите о международном фестивале «Галантное барокко», художественным руководителем которого вы являетесь.

— Этот фестиваль незаметно вырос из проекта «Галактика по имени барокко». Я упоминала об этом цикле музыки и танцев эпохи барокко, осуществленном на сцене Московского Международного Дома музыки в 2016 году. Какие замечательные силы тогда собрались: Барочная капелла «Золотой век», Мария Успенская (клавесин), Алексей Шевченко (орган, клавесин), Фатима Лафишева (барочная скрипка) Александр Листратов (барочная виолончель), Руст Позюмский (виола да гамба), Сергей Полтавский (виоль д‘амур) и многие другие замечательные исполнители!
Первоначальная идея фестиваля была следующей: познакомить слушателей с возможностями и мастерством наших российских исполнителей —  музыкантов и певцов. Певцов я искала сама, ведь поющих барокко немало (старинная ария — обязательный атрибут любого вокального конкурса), но поющих в стиле — единицы. Затем мы решили расширить рамки фестиваля и ввести опцию «Вифлеемская звезда. Фестивальный дебют» для молодых и юных исполнителей.
Концерты фестиваля проводится в знаменитой московской усадьбе Кусково, с конца декабря по конец апреля, охватывая таким образом несколько месяцев. Фестиваль ежегодный и проводится на протяжении 4 лет. Год назад проект вышел за московские рамки, серия концертов прошла в других городах России. К сожалению, из-за пандемии Третий фестиваль не был завершен, а четвертый — не начат в обозначенное время. Сорвался приезд музыкантов из Болгарии и Италии. Но сейчас все понемногу восстанавливается… Что ж, будем надеяться на лучшие времена. А пока при первой же возможности будем петь, играть и танцевать любимое барокко.
 
— Как родился замысел создания арт-агентства Divakonsert?

— Оно родилось, с одной стороны, спонтанно, а с другой — все давно к этому шло. Агентство продвигает женское исполнительское искусство — «искусство музыкальных див», отсюда и первая часть названия. Агентство совсем юное, мы осваиваем пути продвижения классической музыки и, возможно, даже новые формы для ее распространения. В первую очередь Divakonsert занимается фестивальными проектами. 

— Когда вы настраиваетесь на исполнение, обращаетесь ли к собственным «ритуалам», которые необходимы перед выходом на сцену?               

— В большинстве своем мы, музыканты, народ суеверный. Но многое у меня просто не срабатывает. Так, например, кто-то боится встать с левой ноги. Я — нет. Почему? Все просто: я — амбидекстр! Могу вставать с любой ноги без всяких неприятностей. А если честно, ритуалов особых нет, но следить за тем, чтобы ноты перед концертом не упали на пол, а также выпить чашечку кофе с пирожным перед выступлением — не помешает.

— На страницах социальных сетей можно познакомиться со стихами вашего авторства на музыкальные темы (из последнего — акростихи «Бетховен», «Фаринелли» и «Antonio Salieri»), произведениями из цикла, посвященного Италии («Флорентийская зима», «Венеция / стансы»). Не так давно издательства «Орфей» и «Арт-сияние» выпустили альманахи современной поэзии, куда вошли ваши поэтические изыски. В какой момент поэзия стала неотъемлемой частью вашей творческой жизни?

— Я рифмовала все, что попадалось «на язык» лет с трех, но никогда не относилась к этому серьезно. В школьные годы мои заметки печатала местная газета, но не более того. Как только в мою голову вползали мечты о сочинительстве, я открывала томик Пушкина, Лермонтова или Бунина и понимала: надо заниматься другим делом. Спустя много лет, когда я уже была ведущей солисткой «Москонцерта», мое умение слагать слова в предложения вылилось в написание (с последующей постановкой на театральной сцене) сценариев трех музыкальных спектаклей — «Мария из Буэнос-Айреса», «Тайна сарсуэлы», «Вальсирующий кот». Два из этих сценариев написаны в стихах.
Для меня ушедший 2020-й год был богат на поэтические события. Первым изданием, в котором были напечатаны мои стихи, стал альманах «Москва поэтическая», выпущенный ЛиТО «Москва поэтическая» при Московской городской организации Союза писателей России. Я бесконечно благодарна руководителю — Родионовой Н. И. и поэтам данного творческого объединения за поддержку и веру в меня! Следом были уже упомянутые альманахи, а также сборник современной поэзии «Горю Поэзии Огнем», выпущенный к 140- летию со дня рождения А. Блока. Еще один поэтический отбор мои стихи прошли совсем недавно — в сборник поэзии и прозы «Выше забвения» к 150-летию со дня рождения И. Бунина, чему я несказанно рада. 

— Насколько тесно связано вокальное творчество с поэзией в целом? Хотелось ли вам когда-либо исполнить собственные стихи в качестве чтеца или же, быть может, спеть их?

— Теснейшим образом. Достаточно вспомнить мелодекламацию (чтение стихов под музыку) — способ, распространенный в театре Древней Греции. Позже, как прием, она стала существовать в балладах, ранней опере, романсах. Спеть собственные стихи? Об этом я не думала, скорее всего —  нет, а вот прочесть — пожалуйста! Я это делаю уже давно, правда, читаю больше свои стихотворные переводы, ведь пою я на языке оригинала и переводов арий или кантат на русский в большинстве случаев просто не существует. 

— В сфере ваших интересов не только вокальное исполнительство и поэзия, но и исследование оперного искусства XVIII века. Есть ли в ваших планах издание книги о певческом искусстве?

— Ах, мне бы расширить сутки хотя бы на треть! Материала собралось достаточно, в большей степени нотного, переведенного мной из рукописей в читаемый формат: редкие виртуозные арии из репертуара певцов-сопрано: «Соловья Петра Первого» Филиппо Балатри, Карло Броски Фаринелли, Джованни Батисты Велутти — с предлагаемым им же вариантом украшений, Джованни Карестини, певшего и при екатерининском дворе тоже, вокализы и упражнения XVIII. Это пока далеко идущие планы. Думаю, всему свое время, и публикациям — тоже. 


Беседовала Маргарита Мендель
частный журналистский проект notes Musica opus

Фото из архива Татьяны Диваковой