Каким бывает интеллигентное невежество

(Из биографических фактов главного режиссёра)

     Создатель нашего театра, его художественный руководитель и главный режиссёр за многие пр`ожитые свои годы и годы руководства театром пережил столько(!) и всякого… что его личная биография, как и биография его детища – драматического театра – многократно заслуживают книги из серии «Жизнь замечательных людей» (ЖЗЛ). Говорю об этом с мерой полной ответственности как личный свидетель, соратник и сподвижник своего режиссёра в многолетнем с ним сотрудничестве в становлении нашего театра.
     Руководить молодёжным театральным коллективом в уездной провинции – очень и очень непросто: когда практически все и всё – против тебя. Когда понимаешь, что это невозможно, когда знаешь, что это невыполнимо, когда ты убеждён, что это ни у кого не найдёт ни моральной ни материальной поддержки, – всё равно ты в невозможном пробиваешь свет в конце тоннеля, в невыполнимом ты добиваешься хоть какого-то успеха, и всем смертям назло ты делаешь то, что не делать не можешь и не делать – не в праве! Вот так творил и творит, созидал и созидает мой режиссёр в нашем маленьком городке.
     …Это – в качестве прочувствованного вступления. А теперь я хочу рассказать только об одном примере, который ярко олицетворяет провинциальное окружение… то есть, как говорится – с кем приходилось и приходится общаться.

     Довелось однажды режиссёру серьёзно ремонтировать свои зубы. Его обслуживала немолодая женщина, стоматолог, которая в нашем театре смотрела пару спектаклей и у неё к своему пациенту были вопросы как к режиссёру и руководителю театра. Во время нескольких раз его пребывания в стоматологии она задавала ему примерно один и тот же вопрос, и у них выходила беседа на одну тему, в результате которой режиссёр пытался деликатно уйти от прямого ответа.
     — Я с детства мечтала стать актрисой. Не сложилось. Стала стоматологом-ортопедом. Несмотря на мою профессию, я всё равно испытываю желание сыграть роль в театре. Смотрю Ваши спектакли и думаю: “Неужели я не смогу так сыграть?” Вы знаете, я очень хотела бы попробовать. Я думаю, что я смогла бы… Как вы думаете?
     На что режиссёр, будучи почти постоянно с открытым ртом, оправдательно молчал, но когда его рот был свободен, пытался ей объяснить:
     — Понимаете… профессия актёра – это такая же профессия, как и любая другая, которой надо достаточно серьёзно учиться.
     — Но ведь есть же самодеятельные артисты… И у Вас тоже, я слышала, есть артисты-непрофессионалы, которые играют у Вас в театре.
     — Непрофессионалов, в большом смысле этого слова, мы не держим. Мы обязательно обучаем молодых людей этому ремеслу. И в результате только я могу решить, сможет ли данный человек сыграть определённую роль в определённом спектакле.
     — Ну, а как же тогда бывает у самодеятельных артистов? Они ведь тоже у себя играют…
     Режиссёр смотрел на неё с некоторой иронией…
     — А Вы лечиться у самодеятельного хирурга хотели бы?
     — ?!
     — Вот Вы говорите: “самодеятельные артисты”… Хорошо: не профессионалы, но всё-таки – артисты. К примеру, моя жена нечаянно порезала сама себе на кухне палец, и я вынужден срочно его забинтовать, но перед этим я должен тщательно обработать рану, затем помазать йодом или зелёнкой и только потом аккуратно обмотать её бинтом. Верно?
     — Конечно.
     — Именно это я и сделал! Качественно! Аккуратно! Жена – довольна и благодарна! Можете ли Вы согласиться с тем, что я в бытовых условиях проделал пусть маленькую, но всё-таки операцию?
     Ортопед, подумав, с улыбкой согласилась.
     — Вот! Операцию! Значит, я с уверенностью теперь могу назвать себя хирургом! Да? Пусть не профессионалом, но хирургом! “Приходи ко мне лечиться, и ворона, и лисица…” Вы придёте? Вы мне, хирургу… операцию по удалению аппендицита доверите? Я же порезанный палец забинтовать смог? И аппендицит вырежу! Легко.
     После «айболитовской» “вороны и лисицы” ортопед начала непринуждённо смеяться. Режиссёр облегчённо подумал, что смог ей наглядно объяснить, в чём она конкретно ошибалась.
     В следующее – через несколько дней – посещение её кабинета она опять продолжила с режиссёром прежнюю тему.
     — Вы знаете, я поняла, к чему Вы в прошлый раз привели пример с забинтованным пальцем; но пожалуйста, поверьте, я очень Вас прошу – можно мне хотя бы попробовать? Я обещаю Вам, что я всё сделаю, чтобы убедить Вас, что я смогу. Ну, пожалуйста…
     И так за время этого визита она тихонько, но вкрадчиво, по-женски, “обаятельно и привлекательно”, но настойчиво убалтывала своего пациента-режиссёра дать своё согласие на так называемые актёрские пробы: активно пользовалась удобной возможностью. Режиссёр понял, что эта интеллигентная пытка не закончится, пока он не пойдёт на решительный шаг. Он вспоминал подобные примеры прошлого, когда вот такие же, в хорошем смысле, наглецы в виде директора уважаемого предприятия, директрисы банка уже донимали режиссёра подобными наездами и из этого ничего путного не вышло. Им нужно было только признания, что они – таланты! – и что изрыдавшаяся сцена потеряла в них больших артистов. А если бы им ещё предложили бы и роль, то они, неделю пококетничав, затем признались бы режиссёру, что всего лишь пошутили и принесли бы ему свои искренние извинения. И если тогда он от них как-то отмолчался, и они сами перестали ему надоедать, то здесь – он понимал – отмолчаться явно не удастся.
     После очередной её улыбки с намёком на её терпеливое ожидание положительного ответа и однозначными междометиями с нетерпением дождаться согласия на творческий конкретный коллоквиум, режиссёр-пациент решил продемонстрировать перед талантливым ортопедом наглядный убедительный урок.
     Неожиданно для ортопеда, он поднялся с кресла, указывая на него:
     — Прошу Вас, сядьте в это кресло.
     — То есть?.. Зачем?..
     — Пожалуйста, сядьте в кресло.
     — Не понял`а…
     — Сейчас Вы всё поймёте.
     — Объясните…
     — Я объясню после того, как вы сядете в кресло.
     Режиссёр старался мило улыбаться, чтобы не смутить её, а она не могла понять, чего он хочет, и потому не знала, как себя вести. Но не выполнить его просьбу – это было не в её интересах. Она села как можно удобнее с вопрошающим взглядом. Режиссёр, приняв соответствующий строгий вид и вынужденную атакующую пластику, нарочито продолжил:
     — Сейчас я даю Вам твёрдое обещание, что я вырву Вам зуб. Не важно, какой, не важно, как, не важно, чем и каким образом, но я его выр-рву из Вас обязательно! О-бе-ща-ю! Открывайте рот! Ну?.. Вы что?! – мне не верите???
     Режиссёр был настроен настолько решительно, настолько целенаправленно, что она ему и его словам не поверить не могла никоим образом! Она даже где-то испугалась. И он, видя её доверчивость и напуганное выражение лица, начал шутливо смеяться и, тем самым, выдавать свои серьёзные намерения за действительный розыгрыш. Как она начала смеяться!.. И конечно же, признавать свою однозначную неправоту:
     — Я всё понял`а… Я всё поняла! Какая же я… Ой, простите меня, что я так Вас… Пожалуйста, не сердитесь. Я всё по-ня-л`а.
     Когда в кресле опять сидел он, она начала немного успокаиваться. Её лёгкие на щеках покраснения выдавали её стыдливость и свидетельствовали о том, что она покорно признаёт свою вину. Больше никаких притязаний с её стороны на него как режиссёра, кроме пациента, не было. А сам пациент как режиссёр за время своего зубного ремонта успел неоднократно сделать своему ортопеду искренние комплименты в признательности её профессионального стоматологического таланта.

     Вот так мило, изящно, обворожительно, смело, на грани фола нагло проявило себя это обаятельное вычурное интеллигентное невежество.
24.03.18.