Калека

Он хихикал вослед улетающей птице,
прислоняясь к сырой штукатурке стены
угловатым горбом в половину спины.
Измождённый, болезненный, пепельнолицый.

За подкладкой нащупав монеток немного,
я хотел их пристроить бедняге в кулак.
И, конечно, не мог догадаться никак,
что горбун обернётся и вымолвит: "С богом."

Да вдобавок кивнёт, будто старый приятель,
что сердечную связь через бури пронёс.
Но догадка моя не сложилась в вопрос.
Ни к чему многословие с теми, кто спятил.

- Ерунда, - заявил этот странный калека, -
Так берутся лечить, не имея чутья.
Коли ты не священник, не врач, не судья,
не спеши без причин обрекать человека.

Не спеши нажимать сочетания клавиш,
прочитать эпилог и отведать десерт,
рвать на клочья письмо, открывая конверт.
Ведь потом никогда ничего не исправишь.

Я речам горбуна удивился сначала -
не беда, если сразу увидишь финал.
Неужели чудак обо мне что-то знал?
Но интрига? Интриги не существовало.

- Ты подобен бомжу, незнакомый бродяга.
Я сегодня не склонен выслушивать бред.
Посети лепрозорий, нехитрый совет,
но тебе самому он придётся во благо.

И решив, что гордыню его уничтожил,
пару слов на прощание тихо сказал.
А в глазах горбуна наливалась гроза,
и почти побелела отвисшая кожа.

- Незнакомый бродяга? Твоею молитвой...
Кто не зная покоя берег твой покой?
Кто следил за достатком и твёрдой рукой
отводил от тебя и болезни, и битвы?

Кто тебя соблазнил самой верной подругой,
заманил на порог самых щедрых друзей?
Только ты ничего не обрёл, ротозей,
и в кармане вот эти копейки и вьюга.

Ты потратил дары, разбазарил таланты,
горизонт ограничив сегодняшним днём...
Для чего я горю в захолустье твоём
и похож на бомжа? А могли как атланты

очертить берега и столицы построить.
А могли бы встряхнуть небеса, сообща.
Я отныне тебе не помощник. Прощай.
Опостылело лить из пустого в пустое.

И на миг ледяным одиночеством смерти
неземная тоска окатила меня.

А теперь... Третий год я копчу без огня,
но всё легче себя убеждаю, поверьте,
что гроза обошла, обстоятельства мнимы.
Что в реальности кто-то другой, а не я,
утопает в зыбучих песках бытия
не любимый никем
и никем не хранимый...