Любимому Поэту

1. «Замятня»

Бездомье. Дом… Картинка за окном.
Замятня – Не метель, а в сердце смута.
Прикрыть аквариум? Залечь на дно?
А может, просто вызвонить кому-то?!
Разбить оковы. Выйти на простор.
Туда, где степь от края и до края.
И выплакать отчаянье в восторг,
От нежности нахлынувшей сгорая.

13.03.2017
На стих В.Пенькова «Когда б мороз».

2. «Ассоциации. Попурри»

Ложится на узор оскалом цианида
в тяжёлом ртутном блеске свинцовая печаль.
Finita la… Верней, осенняя планида.
Прощальным поцелуем октябрь её венчал.
На инистый асфальт, на шарканье идиллий,
на нежность показную и выспренный восторг –
Без каверзы и слёз мирских и крокодильих
ложится запоздалый зазубренный листок.
Рубинами рябин, оскоминой прогорклой
от книги голубиной до тихого креста.
Есенинской тоской, зачёсанной под Лорку.
Терновником колючим по имени Тристан.
Я сам, как этот сон, туманами окутан.
В смирительной рубашке, как в клетке золотой.
Отравленный сурьмой и знания цикутой
протягиваю к солнцу озябшую ладонь.

20.03.2017
PS:
Как-то на стихи Т.Важновой («Я – осень») и В.Пенькова  («Колибри» и «Голубка. Lorca siempre»). И где-то (краешком), собственно, на самого Ф.Г.Лорку.

3. «Торкнуло…»

Чуешь… – дохнуло ночным от Рубцова.
Знаешь… – а нечем помочь.
Волей расейскою сам окольцован:
ластить  и к устью волочь.
Лодку. Судьбину. Пролётку-житуху.
Волоком. Старым конём.
Сном околдован. Ни слуху, ни духу –
будто потух огонёк.
Звёзды…
И звёзды, как будто опали.
Кони ушами стригут.
Голос разлуки. Нездешней печали.
Там, на другом берегу…

10.04.2017
PS:
Что-то меня здесь «торкнуло» (под ребро) Николаем Михалычем. И чуток – Блоком. И…
Во как оно, русское, закольцовывается!
На стих В.Пенькова «Слышишь, видишь, чуешь, знаешь».

А из Рубцова здесь с добрый десяток «всплыло». Ключевое:

Когда стою во мгле,
Душе покоя нет:
И омуты страшней,
И резче дух болотный.
Миры глядят с небес
Свой излучая свет,
Свой откраывая лик,
Прекрасный, но холодный.
И горная передо мной
Вдруг возникает цепь,
Как сумрачная цепь
Загадок и вопросов...
С тревогою в душе,
С раздумьем на лице,
Я чуток, как поэт
Бессилен, как философ.
Вот, коростеля крик
Послышался опять...
Зачем стою во мгле?
Зачем не сплю в постели?
Скорее спать!
Hочами надо спать!
Hастойчиво кричат
Об этом коростели...
(Н.М.Рубцов. Ночное ощущение)

4. «Владу. Под Уильяма Тёрнера»

Путаной рыжею на царство наречён.
На цепь злачёную в отмщение посажен.
Ещё хрипишь саврасовским грачом,
от боли выгорающим до сажи.
Копейка малая положена в карман.
Крупою манною одаривает небо.
И оседает старый шарабан,
заваливаясь, нехотя, налево.
Дидоной Тёрнера глядишь на Карфаген.
А город дымкою скользит и вытекает
сквозь поры на разымчивой фольге
в зияние бездонных вертикалей.

11.06.2017
PS:
«Посещение Лондона – это наше посещение Пифии. Там есть Тернер. Если смотреть на его картины, начинаешь понимать, что значит преодолеть стену и в то же время остаться, пропустить потоки, о которых уже не знаешь – то ли они уносят нас куда-то еще, то ли уже возвращаются к нам. Картины распределены по трем периодам. Если бы слово дали психиатру, он смог бы что-то сказать о первых двух периодах, хотя они на самом деле наиболее рациональны. На первых картинах – катастрофы конца мира, лавина и буря. Так Тернер начинает. Картины второго периода подобны бредящей реконструкции, в которой бред скрывает себя или, скорее, идет вместе с высочайшей техникой, унаследованной от Пуссена, Лоррена и из голландской традиции – мир реконструируется при помощи архаических элементов, имеющих современную функцию. Но на уровне картин третьего периода, в серии тех картин, которые Тернер держит в секрете, происходит что-то невиданное. Нельзя даже сказать, что он слишком опередил свое время – здесь есть что-то, что не принадлежит никакой эпохе, что приходит к нам из вечного будущего или же убегает к нему. Полотно углубляется само в себя, оно прорывается дырой, озером, пламенем, ураганом, взрывом. Темы прошлых картин можно найти и здесь, но их смысл изменился. Полотно на самом деле разорвано, рассечено тем, что пронзает его. На поверхности удерживается только туманно-золотистый фон – насыщенный, интенсивный, из глубины разверстый тем, что рассекает всю его толщу, – шизой. Все смешивается – и здесь осуществляется прорыв (а не крушение)».
Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения.

5. * * *

Сигарета…
И опять кольнуло Визбором.
Дождь над Таллинном. По Минску кавардак.
На экране замелькали строчки избранных
и какая-то ещё белиберда.
Одесную – ангел, бесы все – ошуюю.
И рука Неоскудевшего – тверда.
Я, того не чая, в эту ночь прошу Её:
Ты утешь меня и после четверга!

14.07.2017
PS:
На стих Влада «Схватка»

6. «Вместе с Владом»

Как две зеркальные луны, мои ладони холодны…
О, если б ласточки весны меня позвали!
На сеновале диких трав
я оплатил бы жизнь, как штраф.
Платите, граф. А в том, что – граф,
я прав едва ли…
(Н.Шипилов)
-------------------------

Когда бы ласточки весны…–
Не важно – с Дона, аль с Китая –
меня окликнули внезапно,
и я б цикадой стрекотал.
Пускай, не в такт…
Края красны
закатных лет, что днесь листаю.
И не сказать, что кем-то загнан.
Однако ж, всё-таки…
Когда б…

27.07.2017
PS:
На публикацию Влада в «Топосе» («Ласточки») и на диптих «Сквозь лето».

7. * * *

Загляни на час, Герасим!
Сядем. Разом помолчим.
За века немало мрази
приподнялось из пучин.
Это вам не Йеллоустоун
и не Этна, что рванёт.
Это мы в родное Слово
гадим жирным вороньём.
Ты ж не барин, не Некрасов,
чтобы каяться в ночи.
Загляни. И просто, разом,
под рюмаху помолчим.

10.09.2017
PS:
На подборку Влада в «Топосе» («И бабочки влетели»).