Дмитрий

Он уголовник, негодяй, прохвост,
тайком, горстями клозапин съедает.
За ним гонялась полицейских стая,
он уходил от них, сжигая мост.

Он псих, по ком больница сильно плачет,
одетый по Парижской моде всё ж.
Шарман, не любит праздничный галдёж,
живёт на всю катушку, не иначе.

Мне встретится не повезло с ним как-то,
он снял с улыбкой шляпу предо мной,
назвал, шутя, меня- своей судьбой;
и скрылся в тьме, не растеряв лжетакта.

С тех пор он пропадал и появлялся,
цветы дарил, французские духи,
сказал, что уникальные они;
и вновь в тумане блеклом испарялся.

Он мне шептал заветные слова,
но я со всею страстью отпиралась.
Ведь честно говоря, я всё ж боялась;
что скажет про меня потом молва.

А Дмитрий был упрям и малословен,
вечор, как штык- цветы мне приносил.
Обдумать предложение просил,
просил, не выдвигая мне условий.

Шли дни. Не то что бы я волновалась,
но выглянув в окно- его там нет.
Одной пришлось ходить мне на балет,
и время бесконечным мне казалось.

С тех пор, от четверга и до среды,
в Жизели, в Эсмеральде и Джульетте-
да что там. Даже в лицах Капулетти!-
Я видела судьбы своей черты.

Ночами повторяла я усердно:
он уголовник. Негодяй. Прохвост.
Но сожжен был давно последний мост;
хоть я могла сберечь его наверно.

Чем больше я старалась позабыть,
тем ярче его образ представлялся.
Он надо мной наверно издевался!
Да как он мог со мной так поступить...

И вот, я позабыв про то что «должно»,
про страх о человеческой молве-
безмолвно села в парке на скамье,
вдруг голос рядом скажет мне, что «можно?»

Он уголовник. Негодяй. Проныра.
И пусть его в больнице заждались-
мне всё равно. Нам путь указан ввысь,
наперекор молве людского мира.