Поэма пути на Каверинский кордон

                Я не ищу гармонии в природе.
                Разумной соразмерности начал
                Ни в недрах скал, ни в ясном небосводе
                Я до сих пор, увы, не различал.
                Н. Заболоцкий

              Пролог

Усманский лес... Древесное зеленоморье
В просторах черноземных, сплошь распаханных пространств.
Мир заповедных чащ... Звериное раздолье...
Раздолье для деревьев, мхов, кустарников и трав.

... Судьба России и судьба лесов российских –
Две притчи вечные о том, как сводится «на нет»
Свет дел благих во тьме деяний низких –
Такой у этих судеб одинаковый сюжет.

Но этот лес еще Петром объявлен корабельным
(Суда из местных сосен брали штурмом град Азов),
И потому он сохранился и остался цельным
(На месте рубок лес растили, начинаючи с азов).

Лес сберегли. Но выдумал народ-затейник
Пословицу: «не бить бобра – так не добыть добра».
Бобров повыбили. И лишь тогда открыли заповедник,
Чтоб охранять едва ли не последнего бобра.

Бобров спасли. Все остальное хорошо известно...
О том есть книги, есть статьи, есть фильмы, наконец...
Ну, словом, слухи утверждали: очень интересно
Здесь лицезреть лесного дела лучший образец.

И вот Борис и я – в лесу Усманском. Вместе
С компанией студентов (их пятнадцать тут).
Жить будем на Каверинском кордоне – в месте,
Куда сначала проведем разведочный маршрут.


              Этап первый. Утомительное начало

Усманский лес. Июньский очень душный полдень.
Идем дорогой на глухой Каверинский кордон.
Идем втроем. И каждый раздражен и потен –
Слепни, жара и комарье затрахали (пардон!).

Наш провожатый – местный почвовед Трегубов.
Идет размашисто. За ним Борис и я гуськом.
Он нам сказал: «Хожу я летом босиком сугубо!»
И в самом деле – по дороге он шагает босиком.

Дорога – просека. Пряма как трасса выстрела.
Есть боковые просеки – идут через версту.
Сеть просек аж еще при Николае Первом выстроена,
Но обновлять ее то ль некому, а то ль невмоготу.

Все боковые просеки сплошь поросли орешником.
Идем. Считаем версты, а точней – квартальные столбы.
Сухой сосняк сменяется сырым олешником.
Потом – осинник частый. А потом – дубы, дубы, дубы.

Есть нечто очень утомительно нерусское
В равнинном этом лесе, безалаберно густом,
В дороге этой, сходной с щелью узкою,
В пространстве этом - и битком набитом, и пустом.

В пространстве, где куда бы ты не оглянулся,
Царит гнетущий хаос листьев, веток и корней.
Уж час идем. И ни души, ни твари, кроме гнуса...
И вдруг навстречу замаячил некто на коне.


              Этап второй. Итальянская встреча

Знакомимся. Студент Хосе. Он – итальянец. Излучает
Все то, что излучает парень, если молод и здоров.
Он в местных заповедных чащах изучает
Воронежских волков, а заодно – воронежских бобров.

- И много ли волков? – Подумавши недолго,
Хосе ответил, что он лично знает пять семей.
Одна из них тут, рядышком, их логово у лога,
В котором начинается Каверинский ручей.

- Бобров тут развелось! – вздыхает итальянец, -
Везде плотины их. Везде следы строительной возни. –
И добавляет, как профессор поднимая палец, -
У популяции – критическая плотность, чьорт возьми!

Прощаемся. Мы все повеселее, вроде, стали.
Мы – не одни в лесу. Есть волки. Есть бобры. И есть Хосе.
Есть стаи бабочек, точнее, переливниц стаи, -
Порхают, кружатся над лужицами нашего шоссе.

Шагаем дальше. Мучает забавная дилемма:
Кто пробудил в Хосе к волкам столь жгучий интерес?
Волчица, что вскормила братьев Ромула и Рема?
Иль некто, уверявший, что, мол, люди людям «люпус эст»?

А впрочем, оба стимула не так уж и полярны.
Ведь все на белом свете тесно связано со всем...
Внезапно лес окончился. И начались поляны.
И это было и нежданно, и негаданно совсем.


              Этап третий. Славянские поляны

Просторные поляны стлались в лиственной оправе
Густых дубрав, куда с трудом струится свет.
А на самих полянах колыхалось разнотравье –
Ромашки, колокольчики, смолевки, горицвет.

Здесь небеса казались вправду яркосиним сводом.
Здесь ветерки гоняли волны вольных трав.
И мне подумалось: нельзя себя свободным
Почувствовать в лесах – иной у русских нрав.

Мы (как и все славяне) – все-таки поляне
В том смысле, что привыкли жить в полях.
Мы – русь – леса палили, чтобы сделать их полями.
Для нас в полях живет Добро, а в чаще леса – чаще Страх.

Иль нет – не страх, а нечто в самом корне нелюдское,
Стихия дикая, которую опасно ворошить.
Лес – мирострой кондовый, допотопный, с коим
Ужиться рядом можно, но внутри не стоит жить.

- Поляны, - объяснил Трегубов, - бывшие покосы.
И пашни. И, мне помнится, здесь было дома два.
Хозяев кости много-много лет уж на погосте.
А избы и сараи люди разобрали на дрова.

Ну что ж! В лесах поляны – это наш славянский выдел.
Я шел и размышлял: как долго все же я живу!
Ведь вот поляны эти я уже когда-то где-то видел.
Они, как говорят о том французы, - «дежа вю».


              Этап четвертый. Березовые размышления

Вошли в березнячок. Растет на месте старых рубок.
Дорога наша с просеки ушла куда-то вбок.
Дохнуло влажно запахами ландышей и любок –
Знакомый с детства сладкий аромат лесных дорог.

И тут, как бы прорезав в памяти глубокий вырез,
Я вспомнил, вспомнил, где ж поляны эти видывал...
В сорок седьмом году отец меня с сестрою вывез
В послевоенную окрестность Красновидова.

Война там дважды прошагала страшным маршем.
В деревнях – бабы без мужей и девки без парней.
И потому кругом – моря смолевок и ромашек
На месте уж который год непаханных полей.

Природа словно зверь людей не шибко любит.
Зализывает раны пашен, вырубок прорехи.
Но шкуры девственной у ней, увы, уже не будет.
Как нынче говорится: «Поздно... Все... Проехали...»

С Природою мы – Люди – и враги, и побратимы.
Соседствуем, внутри себя добро и зло тая.
Но что-то в Ней и в Нас меняется необратимо.
И невозможно возвратиться «на круги своя».

Ах, философия! Реальность и милей, и проще.
Хоть комары кругом, а все ж какая благодать!
Идем теперь по настоящей «шишкинской» дубовой роще,
И до кордона, как сказал Трегубов, уж рукой подать.


              Этап пятый. Домик лесника

А вот и он! Опрятный домик под двускатной крышей.
Висят вверх дном на изгороди ведра, крынки, решето.
А в домике – хозяйки (мать и дочь, чуть матери повыше),
Нас чаем с медом угощая, разъяснили кое-что.

- Нет, не хозяева мы здесь – всего лишь поселяне, -
Хозяйка старшая нам толковала, наливая чай.
- Без спросу ставьте лагерь под дубами на поляне.
И лишь пожара, ради бога, не устройте невзначай.

- Что из того, что муж – лесник? – хозяйка продолжала.
- Зарплате – грош цена. Он не делец, чтоб лесом торговать.
А жизнь, вы знаете, сейчас настолько вздорожала,
Что сыты только те, кто наловчился лгать и воровать.

- А где хозяин то? – Встал рано и уехал вскоре.
На главную усадьбу. – По лесным делам? – Нет, в монастырь,
Точнее, в церковь рядом. Он там служит певчим в хоре.
Там у него есть пастырь... Ну а здесь у всех у нас - пустырь.

И тут вдруг дочь сказала: - В школе я звалась Мариной.
Но при крещении недавно девой Пелагеей став,
Мечтаю вырваться из этой жизни комариной
Хотя бы в пустынь, что ли, там приняв монашеский устав. -

Все смолкли. – Что ж, - сказал Трегубов, - за чаи спасибо.
У всех сейчас проблемы, но темна пока их соль и суть. -
Мы молча вышли из дому. И  молча закурили, ибо
Нам думать не хотелось. Так мы двинулись в обратный путь.


              Этап шестой. Обратный путь

Ходьба лесная – метод легковесных размышлений.
Хруст веток... Щебет птиц... Жужжанье мухи над плечом...
Весь путь по лесу – некое кишение мишеней
Для размышлений вроде обо всем и ни о чем.

Так легче ходится... Но все ж судьба лесных супругов,
Видать, задела всех нас за живое... – Черт возьми!
Ну что им тут не жить? – в сердцах вдруг произнес Трегубов, -
Блага цивилизации отсюда лишь в верстах восьми.

Купи машину! Справь хозяйство! Ну и будь спокоен.
Так нет же! Собирается уехать. Ну а почему?
А потому что не мужик он. Ведь сумели вырезать под корень
Всех мужиков, для коих труд и по плечу, и по уму! –

Усадьба лесника давно за поворотом скрылась.
Мы молча шли (Борис и я), и лишь Трегубов бормотал,
Что лес, мол, не полюбит тот, кому милее клирос,
Кому дороже леса Богом презираемый металл.

- Маринку жаль, конечно. Я ведь с ней наладил мониторинг.
Уйдет. А кто взамен? Я не могу – и стар я, и устал. -
Я шел и думал: «Человек? Эколог? Иль историк?
Кто чаще вкладывает речь в трегубовы уста?»

Еще мне думалось, что нынче я устал до дрожи,
Что веет сыростью из чащ, что надо б отдохнуть,
Что прав лесник, наверное, и прав Трегубов тоже...
На этой мысли завершился наш маршрутный путь.


              Эпилог физиологический

Порою невдомек нам, горожанам – молодым и старым,
Что в неосвоенной природе есть по воле божьих сил
Совсем иная жизнь... Пожив в ней, скажешь: Да, недаром,
Живя «в глуши лесов сосновых», Пушкин лето не любил.

Не приведи Господь существовать в лесной чащобе
В конце июня в пору пекла и без капельки дождей!
Как муторно бродить по буреломам в душной робе...
Как тошно отбиваться от роев звереющих слепней...

Семь дней студенты на кордоне жили-поживали...
Семь дней мы говорили каждому: Терпи, дружок, держись!
Но, наблюдая их терпенье, мы с Борисом понимали:
Жить постоянно на кордоне – для них немыслимая жизнь.

Потом нас грузовик увез с кордона. В тучах пыли
Доехали до речки Усмань... Тут без видимых причин
Вдруг по-звериному студенты заорали, завопили –
И в воду бросились, не раздеваясь, как один...

Еще неделю в заповеднике мы возле речки жили.
Прохлада ветерков... Сверкание воды... Дубов и вязов темь...
Студенты сочиняли тексты, спали, ели, пили,
Ну и в реке купались очень часто между тем.

Потом нас повели в музей гурьбой как водят в ясли.
Потом мы поглазели на питомник для речных бобров.
И, наконец, уехали, как говорится, восвояси
С уверенностью в том, что бор, где были, лучше всех боров.


              Эпилог экологический

Усманский лес – скопленье тайн и парадоксов,
Следов былых событий, знаков будущих времён,
Несовместимых вроде бы… Но Время словно остов
Объединило лес в единый остров. Это он –

Усманский лес – уже века вершит святое дело,
Себя храня как лес. Среди распаханных степей
Лежит его могучее распластанное тело
 Как бастион сопротивленья натиску людей.

Тела людей крепки, пока в них ходит кровь по кругу.
Тела лесов скрепляются вращением в них воды
Усманский лес одаривает влагой всю округу.
Лес – водолей, лес – водопой для окружающей среды.

В лесу Усманском я увидел  (помня втайне )
То,что везде – всегда и всюду  -замечал:
Гармония есть вековечно сжившееся сочетание
Людских, природных и божественных начал.

Увы, жить нынче нелегко в воронежских пространствах.
Здесь скудость средств вошла и в кровь, и в плоть,
 И в  душах жителей из-под вуали христианства
Порой проглядывает мрачная  языческая злость.

Но это – времени шумы. В масштабе жизни частной
Нам не постигнуть до конца ритмической игры
Гармонии. Но  есть она! Она хотя бы в том, что к счастью
Усманский лес шумит среди степей до сей поры.


              Эпилог лирический

В чем обаянье дальних путешествий?
Мне кажется порою, что оно –
В непредсказуемости встреч и действий,
Которых избежать нам не дано.

На самом деле, много ли нам надо?
Нужна реальность вместо чистых грез.
Для нас отрада – сосен колоннада
И канонада летних частых гроз.

Хочу, чтоб каждый божий день сменялись
Сюжеты дня, и каждый божий день
Леса шумели и луга смеялись,
Нас ободряя, с нас снимая лень.

Как славно просто поработать ладно.
Уставши за день, что-нибудь купить.
А вечерами, боже мой, как славно
Под сало с черным хлебом водку пить!

Отведав водки, словно станем чище
И я, и давний спутник мой Борис.
«Ты хочешь «поднимать страну», дружище?
Ну что ж, Борис... Берись, Борис. Борись!»

Я верю: наши беды в Лету канут.
«Страну поднимем» - дайте только срок!
Пусть странным вкладом в это дело станут
Про лес Усманский двести сорок строк!


2006 г.