***

Апатично сереет небо,
Не разводятся уж мосты.
А тем вечером ничего
и
не было;
В тех пожарах были не вы.

Этим вечером были другие люди
И это они пред друг-другом таяли.
Это был лиричный набоковский Гумберт
И та, что на только вид - статная.

Этот сюжет как будто где-то вычитан,
На одной из тех страниц, которые они прожгли.
Она - градом слез и дурною привычкою,
Он - словами, бьющими сквозь виски.

И снова её красное полусладкое,
И снова будни. Санкт-Петербург и Москва
Несут вечную вахту
На страже нашего сна.

Но после него - лишь дождливые серые дни.
Но после неё - дни идут наоборот,
Не хотел искать, а душа во весь голос: "Ищи!"
А после них - хоть война, хоть потоп.

А, если честно, им так это всё надоело.
Самый простой, мошенник он на слова.
У нее на пальцах давно уж не белый мел,
А иначе и быть не могло, да и она не могла.

И нет никаких "забудем", нету "было",
Не сказано ни о "нас", не скажут и "нам".
К чертям шла эта фраза: "верёвка и мыло"!
Да и тебя я однажды пошлю ко всем херам.

Всем тем уёбкам, что резали слух мне нежностью
Посвящается, теперь держитесь.
Вы мне - слух, я вам - слогом вены.
И терять уже не боюсь, теряю всю жизнь.

Стреляйте! Я под своей триумфальной аркой
И сдохну, и первый раз без памяти напьюсь!
Вера моя - лишь моей васильково-яркой,
Имя которой наводит тоску. И пусть!

Сдохну, но хотя бы с Родиной,
И хрен с ним, с этим полчищем Гумбертов,
Вы обещали мне красивых слов прелюдии,
Я вам - только пару прощальных слов.

Ничего, с другими споёмся,
Опоздал - уж не "охай", не "ахай".
В разноцветной окраске эмоций
Посылаю вас, вежливо, на ***.

А когда будут зимы, метели,
Буду дохнуть в снегах, буду мерзнуть
От того, чего так когда-то хотел,
И кричать "Вернись!" сквозь мой Северный Полюс.