Пусть душа моя шрамами испещрена

Пусть душа моя шрамами испещрена -
Но нет ни следа на безупречном теле.
В моих глазах утонула пьяная луна -
И так и плавает там полоумной Офелией.

Так и плавает - что-то мурлычет, поёт -
Скользит по реке своей черёмуховой крови.
И её - то скрывает зубастый лиловый лёд -
То снова белый оскал лица приоткроет.

И она напевает мне новые сны -
Свивает венки из шелестящих мелодий.
И я слежу за движением мёртвой луны -
И ничего абсолютно не происходит.

Не происходит - плывёт и плывёт она -
Уже утонула - уже почти не живая.
И волосы вьются - в чужих сиреневых снах -
Глаза закрывают кувшинки чужих упований.

Белую маску сплетают тенёта волос -
Я своим голосом, как на свирели, играю.
Луна-Офелия, как там тебе спалось -
В моей душе, что сожжена и изранена?

Каково тебе, белая кукла, всё плыть и плыть -
Распластав руки и волосы белым веером?
Все мои чувства - подобны горсти золы,
Которую утренний ветер, шутя, развеет.

Может быть я, как и ты - почти не живой -
В этом театре сижу безразличным зрителем.
И иногда - не чувствую я ничего -
А иногда - чувствую так пронзительно.

Я вспоминаю полузабытый сон -
Сейчас он кажется мне далёким и скучным.
Плывёт луна с расплетённой белой косой -
И за неё цепляются чёрные сучья.

Потом они её пригвоздят ко дну -
Пришьют надёжно к камням стежками-ветками.
Может ли дева луна навсегда утонуть
В моих глазах - и умереть навеки?

Ледяная вода змеится в её волосах -
Терзает белое тело лиловым лезвием.
А мне в этот миг кажется, что я сам -
Всего лишь сон, который луне пригрезился.