Пьеро расположился в уютном кресле плюшевом

Пьеро расположился в уютном кресле плюшевом -
Но уюта он не приемлет категорически.
Он желает возложить изысканную душу
На алтарь своей гениальной поэтичной личности.

Он желает аплодисментов и признания -
Он желает играть и на сцене, и в жизни -
Чтобы зрители следили горящими глазами -
За каждым его жестом безукоризненным.

Чтобы ему кричали - «браво» восторженно -
И на руках, как в облаках, качали.
А иногда - чтобы освистывали тоже -
Это придаст остроты его успехам триумфальным.

Чтобы его - ненавидели - и любили -
Это одно и то же, на самом деле.
Главное - чтобы бросали под ноги лилии
И слали по почте багровые орхидеи.

И орхидеи - так многозначительно
Бархатистые губы ему раскрывали.
И караулили толпы влюблённых зрителей
Его на выходе из театрального зала.

После финала - после улыбок неуступчивых -
Он бы со вздохом принимал миссию актёра.
Он бы надписывал им программки «Пьеруччо» -
И одарял лепестком жасминного взора.

Он бы кружил на сцене в бальных извивах -
И его аватары возрождались, умирая.
Нет, наверное, он бы не был счастливым -
Но, по крайней мере - был бы популярным.

И под конец ему бы надоели зрители -
Не то чтобы всерьёз - но тем не менее.
И он бы, рыдая, возопил - прочь уйдите -
И пришлите ко мне Арлекина немедленно!

И падал бы - в Арлекина нежные объятия -
И, как дитя, всхлипывал снова и снова -
А тот бы бережно снимал с него шёлковое платье -
И корсет на талии ловко расшнуровывал.

Корсет - на такой хрупкой и тонкой талии -
И кожа такая тонкая - точно бумажная.
И Пьеро бы шептал - ах, нет - устал я -
А потом - говорил бы - да - давай же!

И он падал - точно в цирковую лонжу -
Точно чёрный ангел - изгнанный из рая.
И пылала бы его бумажная кожа -
Но не сгорала, никогда не сгорала.

А позже на этой коже - он написал бы -
Новые строки - о сладости ночной тоски его -
Под чёрными - в цвет его глаз небесами -
Под лёгкой, как шаль, рукой Арлекина.