Бирюзовый туман

ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО

Уронил я кольцо золотое
ненароком в морскую волну,
потемнело, как перед грозою,
звал – вернись! – дорогую жену.

Не вернулась и не оглянулась,
и ушла в бирюзовый туман,
лишь русалка ей вслед улыбнулась,
мне с вином протянула стакан.

Ах, русалочье злое сердечко,
чар и ласк твоих сладкий обман,
где моё золотое колечко,
укатилось в какой океан?

Не гоняйтесь за глаз бирюзою,
сгоряча не ругайте жену,
не роняйте кольцо золотое
ненароком в морскую волну.

НЕВЕСТА

Где моя невеста?
Там, где я жених,
где известный с детства
и ехидный стих.

Стоило нам вместе
выйти со двора,
«Тили-тили-тесто!..» -
вопила детвора.

И краснела Динка,
и сердился я,
рельсы-паутинки,
разные края…

Всё б отдал, чтоб вместе
вновь услышать стих,
что она – невеста,
и что я – жених!..

СОН

Кто ты, кто ты, с длинными ногами,
девочка почти, причём тут я,
что случиться может между нами,
понимаю, глупо и нельзя.

Словно воск расплавленный, минуты
падают, и сладостно в груди,
неумел и груб я почему-то,
ты меня, пожалуй, не буди.

Говорю про древнюю икону,
про деревню и чудесный храм,
как бы невзначай колено трону,
понимаю, нет дороги нам.

Но зато я знаю, там, где выси,
там, где синь и веет благодать,
наяву, а не во сне, не в мыслях,
мы с тобою встретимся опять.

Ни родни ворчливой, ни разлуки
тень не омрачит твоё лицо,
будут только ласковые руки,
только шёпот неземных цветов.

Только там, где середина лета,
я усну - будить меня не смей -
успокоив голову поэта,
на коленях девочки моей.

НЕ ЧУЖАЯ ЛЬ ЖЕНА

Ой, волна черна за кормой челна
и крута, как бровь у наложницы,
у неё – коса, веткой ивовой стан,
да вот нет креста у безбожницы.

Ах, любовь скупа у тебя, Степан,
по листу роса, по щеке слеза,
в серебре кафтан, в сапожке нога,
что ж ты хмур, Степан, отчего тоска?

Твоя дума черна, что волна у челна,
не чужая ль жена, русская сторона?..
Эх, поднял Степан, кинул камушком
думу тяж…кую, свою ладушку
в воды тёмны до дна,
в Волгу – матушку!..

У РЕЧКИ
      
У лесной, у тихой речки,
там, где свищут соловьи,
жили-были человечки
и дюймовочки мои.

Кавалеры рано-рано,
коротки у них деньки,
убегали на поляны,
из цветов плели венки.

Ах, какие там растенья,
ах, какие там цветы!..
Дамы ждали с нетерпеньем
наступленья темноты.

Чтобы вечером в веночке
у весёлого костра,
обнажая локоточки,
танцевать хоть до утра!

Звёзды, падая, сияли
для подружек и невест,
и желанья угадали
женихи окрестных мест.

Утром рано – на поляны,
ах, какие там цветы!..
И обуглившийся камень
непонятной красоты.

Кавалеры осерчали
и весь день венки плели.
А один, самый печальный,
поднял камешек с земли.

Мёд – рекой, и свадьба летом,
как невеста молода,
и сияет дивным светом
над её фатой звезда!


МОЛОДАЯ ВДОВА

На зелёной веточке ягодки красные,
земляника спелая в чистой росе,
пожалей, Светочка, глазоньки ясные,
не горюй о девичьей русой косе.

А коса до пояса, с лентами яркими,
как смеялось солнышко в шёлковых, цветных!..
Да речами жаркими, а потом подарками
выкупил косоньку любый твой жених.
 
Потемнели ягодки, пожелтела веточка,
закатилось солнышко, высохла роса,
лишь блестит жемчужинкой на щеке у Светочки
и тихонько катится горючая слеза.

А в шкафу за платьями, напрочь позапрятаны,
ленты разноцветные в золотой косе,
спит в могиле суженый и уже не встать ему,
ветер треплет черную ленту на кресте.

Сколько их, ребятушек, сколько их, солдатушек,
под чужими звездами пало на войне,
Днепр молчит и хмурится, плачет Волга-матушка,
чаек перья белые стынут на волне.

АЭЛИТА

Заплутали прозелиты
в суетной земной глуши,
где ты, где ты, Аэлита,
звёздочка  моей  души?

Мне сегодня одиноко,
я, как пёс из конуры,
всё выглядываю в окна,
жду полуночной поры.

Мне хотя бы с неба лучик,
скорректировать полёт,
но плывут угрюмо тучи
третий месяц напролёт.

Говорили астронавты,
что была ты на Весах,
что сверкали алы банты
в золотистых волосах!

Моё сердце в злой неволе,
в гравитации – вопрос,
выбегаю в чисто поле
к звездолёту у берёз.
 
Что бы там ни говорили,
ни мололи, чёрт возьми,
я ещё в уме и силе
оторваться от земли.

Мне тебя увидеть надо
и услышать голос твой,
в моей старенькой тетради
вьётся локон золотой.

Я не стану прозелитом,
ты одна мой ясный свет,
где ты, где ты, Аэлита,
амазонка всех планет.

Светит мне незримый лучик,
курс единственный – вперёд,
по параболе сквозь тучи
я веду свой звездолёт.

Миллиарды звёзд отлито
в ослепляющей глуши…
Где ты, где ты, Аэлита,
звёздочка моей души ?!.


ТРАВИНКА

Не грусти, не хмурь бровей, Иринка,
мы танцуем не в последний раз,
видишь, как качается травинка,
знать, и ей пойти охота в пляс.

Что за чудо – бедная былинка,
неужель она сильнее нас?..
Не грусти, не хмурь бровей, Иринка,
не печаль своих красивых глаз.

Не подарим мы врагу слезинки,
плюнь на эти рожи, эту шваль,
выпей молока из теплой кринки,
и упрячься в бабушкину шаль.

Не грусти, не хмурь бровей, Иринка,
разрешите мне на танец Вас,
видишь, как качается, травинка,
лишь заслышав танго или вальс.

Будет и у нас ещё картинка,
распахнётся сказочная даль,
не грусти, не хмурь бровей, Иринка,
проплывёт, как облако, печаль.

Не грусти, не хмурь бровей, Иринка,
подари мне карточку анфас,
как смогла озябшая травинка
радостно пробиться сквозь асфальт?

К небу так и тянется травинка,
неужель она сильнее нас,
как легко качается былинка,
это Божье чудо без прикрас.

Так, спасибо, милая травинка,
пускай долгим будет светлый час,
не грусти, не хмурь бровей, Иринка,
мы танцуем не в последний раз.

СЕРЕБРЯНЫЙ СРОК

        "Железа в крови
         на четыре иглы..."

             Фёдор Зырянов 

По пояс в крапиве, по горло в осоте
с тобой мы, но всё же скажи мне, жена,
по воле чужой, по своей ли охоте
горят эти звёзды и светит луна?

По воле чужой, по своей ли охоте
мы прожили в браке серебряный срок,
где розы цвели – камыши на болоте,
где пел соловей – поселился сурок.

Где розы цвели – камыши на болоте,
бледнее узоры, темней кружева,
печальней и тише последние ноты,
беспечней и громче пустые слова.

Мы молоды были, мы были крылаты,
козырные карты швыряли сплеча,
мы сами во всём и кругом виноваты,
о, как не хотела погаснуть свеча!..

Мы сами во всём и кругом виноваты,
любовь нас звала и молила навзрыд,
мы ж наспех сшивали заплатку с заплатой
иголкой упрёков и ниткой обид.

Мы ж наспех сшивали заплатку с заплатой,
на всё наплевать нам и всё нипочём,
стоит на пороге немая расплата,
а звёзды с луною совсем ни при чём.

А звёзды с луною всё те же, всё те же
и розы цветут, и поют соловьи
о том, чтобы было в крови не железа,
а нежности было побольше в крови.

В КВАРТИРЕ

В квартире ты навела чистоту,
в сумерках дня присядем, давай, у стола,
не прячь от меня  немую свою красоту,
последнюю песню в ночи…
Давай, обсудим все наши дела,
обнимем друг друга и помолчим.

БЕССОННИЦА

Да не погубят нас ни правда и ни ложь,
слепая пуля или острый нож,
да будет неизменным расписанье
безумных встреч и мудрых расставаний.

Бессонница весенней тишины,
бессонница осенней тишины,
а чтобы сбыться маленькому сну,
всего лишь надо… пережить войну.

ТЫ ОТКУДА ТАКАЯ ВЗЯЛАСЬ

Ты откуда такая взялась,
по нечаянной прихоти рока,
или похоти властной порока,
но с красавицей смуглой востока
я танцую, друзья, в этот раз.

Грусть любви или тайная страсть
я стараюсь кружиться умело,
притворяюсь достойным и смелым,
но, пойми, твоё гибкое тело
не даёт мне, споткнувшись, упасть.

Так за что мне вся эта напасть,
эти строчки на белой бумаге,
след мелькнувшей когда-то отваги,
но не смогут сказать даже маги,
что за странная вспыхнула связь.

Не забудется блеск твоих глаз,
но скажи мне ночная отрада,
в наказание или в награду,
ты откуда такая взялась...

БЕАТРИЧЕ

Где ты, где ты, моя Беатриче?
Возвращаюсь на круги своя.
На коленях кошка мурлычет,
под ладонью в ночи искря.

А за дверью такая вьюга,
а за вьюгой такая синь
глаз твоих над цветущим лугом
итальянских моих Россий.

Может, замужем за майором
или стынешь у фонарей?
Я прошел через семь коридоров,
переплыл через восемь морей.

Будто кто-то, мне мстя, ворожит,
возвращая на круги своя.
Почему так  странно  похожи   
Беатриче  и   Баттерфляй?

Воет волком ночная вьюга,
а за вьюгой такая синь
ваших глаз над цветущим лугом,
над дымами моих Цусим.

Над дымами моей России,
сумасшедших моих погонь…
Дай мне руку, Анастасия,
прости, милая, успокой!

ЗАЧЕМ?

За окном
над землёю
заснеженной
дремлет тихая, нежная ночь,
но твердишь ты:
«Не будет по-прежнему,
значит, голову зря не морочь!»

Знаю я,
      что не будет по-прежнему,
ни к чему воду
в ступе
толочь,
но зачем тогда
      тихая, нежная
не даёт нам уснуть
эта ночь?!.

***

На воде качается звезда
Я целую и ловлю её руками,
Извини, любимая моя,
Не ревнуй серьёзными глазами.

Не ревнуй меня к волне игривой,
К дымным далям, простеньким стихам,
Ведь я сам – частичка в этом мире
И, быть может, просто миллиграмм.

Не ревнуй, нам некогда сердиться,
Посмотри, как тает месяц там,
Беспризорно в синеве гордится,
Улыбается беззубо нам.

НЕЗНАКОМКА

Кто ты, в шапочке пуховой,
в лёгком в клеточку пальто,
я во сне вас встретил снова,
и светло так, и легко.

В дар мне или в наказанье
за мою шальную жизнь,
кто вы, юное созданье,
как зовут тебя, скажи.

Или жить устав без толку,
и чтоб как-нибудь спастись,
улетает втихомолку
сердце трепетное ввысь.

Я в грехах погряз по горло,
и совсем не молодой,
не пойму, зачем ваш голос
мне подарен золотой.

Эти пряди озорные,
полудетских губ изгиб,
и слова, слова простые,
без кокетства и обид.

Ясно, что вторым свиданьем
удостоен я в ответ
не за прелюбодеянье,
не за глупость прошлых лет.

Будто мальчик, я несмело
прикоснусь чуть-чуть к пальто,
ну, скажите, что мне делать,
не про то я, не про то...

Не про то и не про это,
не истома, не луна,
а пронизана ты светом,
словно озеро до дна.

А во мне таится омут,
только я ничуть не пьян,
ваша мама ждёт вас дома,
и сгущается туман.

Жизнь свою в уме листая,
шевельнуть боюсь рукой,
ну, за что вы мне такая,
ну, на что я вам такой.

Чей сценарий, чья потеха,
в руку сон или беда,
нам отсюда бы уехать,
но куда, куда, куда...

И у старого причала,
там, где плещется вода,
ты сказала, ты сказала:
"Можно просто в никуда".

Кто ты, кто ты, незнакомка,
свет не встреченной любви
или снежная позёмка,
промелькнувшая вдали.

Я шепчу вслед: Кто вы, кто вы?.."
Но ушла ты так легко
в белой шапочке пуховой,
в лёгком в клеточку пальто.

Ах, жестоко это слишком,
вы, как сказкою, маня,
вдруг растаяли ледышкой
на ладошке у меня.

Улетел мой сон волшебный,
чистый голос ваш затих,
но я помню запах вербный
твоих прядей золотых.

И надеяться не смея,
без претензий и обид
образ ваш, как в мавзолее,
я храню в своей груди.

Пусть хранит и тот, кого вы
навестите не во сне
в новой шапочке пуховой,
в лёгком в клеточку пальте.

ТРЕТЬЕКЛАССНИЦА

Здравствуй, где ты, дорогая третьеклассница,
бант воздушный, кружевной воротничок,
красные пятёрки по чистописанию,
а по арифметике – не в счёт.

А по арифметике – контрольная,
может, к Вовке стал тебя я ревновать,
только в первый раз за всю нашу историю
локтем я прикрыл свою тетрадь.

Что Германия! – скучища допотопная,
что Америка! – дери её коза,
если и сейчас я вижу эти полные
слёз невысохших огромные глаза…

Где и как теперь живёте вы , красавица,
я уже давным-давно не пионер,
вы меня, прошу, простите, третьеклассница,
за дурацкий тот арифметический пример.