Маковое поле

То, что не убивает, делает нас
  Сильнее.
  А вот то, что нас убивает,
  Порой
  Делает нас слабее -
  Но ищем мы именно этого,
  То, что сделает мир прекрасней - да
  Что там - прекрасней! Волшебней,
  Ярче, нежнее, тоньше,
  Да что там!
  Сделает чуточку проще хоть на одну минуту
  Эту
  Кровавую жатву, в которой
  Мы колосками стоим
  В ожиданье серпа.
  Слабее.
  Ведь слабое гнется, только это
  Здесь не поможет, серп срежет и
  Твердый стебель и гнущийся,
  Как весенняя кошка
  Перед бродячим, драным, корноухим
  Рыжим котом.
  Слабее.
  Мы ищем слабость?
  Да, увы - это все, что порою
  осталось или досталось
  в подарок
  от этой песни,
  слова которой мы редко,
  крайне редко слагаем сами,
  да и поем, фальшивя, гнусно кривя душой -
  от песни по имени
  "Жизнь".
  С пшеничным полем, со стадом овечьим -
  С кем только не сравнивали вас
  поэты -
  те, кто славно умеет сразу бить словом насмерть,
  как тхаг, под затылок, стилетом, точно,
  без капли крови - там она заливает
   мозг, а здесь убивает
  сердце и душу слепит навек.
  Я сам так умею, я сам так умею, увы, я сам так умею, увы! или просто - да.
  С пшеничным полем, с овечьим стадом, с песком в верхней части часов, с листами древес -
  Но все это в одном - все эти сравнения спаяны вечно
  одним -
  Слабость, как сила, сплотившая вас воедино.
  А порою мне кажется, что могло бы сплотить и меня,
  Чума перед этим -сквозняк,
  застудивший шею, что назавтра пройдет без следа,
  Лишь стоит укутать шарфом из теплой.... Гм...
  Овечьей шерсти.
  Мы ищем слабость. Слабость,
  Слабость, как верный способ спокойно, не дергая пашню, ждать в свой черед серпа.
  Разную, самую разную, - жертвенную,
  стоическую,
  тихую,
  философскую
  Или залитую доверху ядом зеленых бутылок, тех, что дает безвозмездно
  (всего-то твой лик и разум), добрый волшебник Водка, о котором я говорил.
  Мы платим часами на пашне,
  Тем приближая сами
  взмахи серпа
  чтобы легче было ждать его вечную сталь.
  Слабости - вот что просят
  Овца, и листок, и колос, и прочее многоликое (то, что делит лицо на многих),
  В чем угодно, во всем, чем угодно - только бы не решиться оскалиться напоследок,
  Или вообще попытаться выйти из стада, с пашни, спокойно оставить древо
  И поискать, что же в мире
  Было дано лишь тебе.
  Оно есть. Оно есть, оно точно ждет у корней под древом, у межи, оно здесь, или сразу же за загоном -
  Но - некогда. Время уходит, бежит драгоценное время, за которое очень надо, крайне надо успеть:
  ослабить волю,
  разжижить мозг,
  продать, кому впору, душу,
  мышцы сменять на вату,
  когти ж и зубы - на очень широкую глотку,
  Некогда, некогда.
  Вот.
  Радостно ждать подвоза
  воды, навоза и сена - правда, что-то частенько стали мешать во все это,
  Но разница не заметна - если кругом все чавкают, в перерывах сверкая улыбкой,
  плевать, что с губ постоянно бечевкой свисает слюна - когда так у всех, заметить
  такое очень не-
  Просто.
  Ваша лазейка -
  Слабость.
  Слабость -
  Ваша лазейка.
  Слабость -
  Вот ваша лазейка из этого мира в...
  Ой. В этот.
  Но! там поярче звуки, но! там погромче краски, но! там послаще воздух и поголубее кровь.
  И что-то еще, наверно, но, собственно, безразлично, если оно отменно глушит посвист серпа.
  Слабость. В этом, в общем, все дело - у вас лишь одна дилемма. Быть слабым или быть сильным,
  Но лишь бы на фоне поля, леса или овчарни, чтобы... Дальше понятно. И это -
  Уж точно
  Слабость,
  Та, что куда ядовитей напитков, капель и трав.
  А я?
  Я пожал плечами и создал свой мир, уставши,
  Один из миров, который
  Мне было нужно создать.
  На солнечной, спелой равнине
  Я посеял мрачные маки,
  Темные, будто кровь неба, когда звезды
  Подстрелят солнце.
  Я тихо курю свою трубку, в этом лишь мире, лишь в этом, где лишь маки, трубка и небо -
  И не пытаюсь измерить, что в нем сила, а что здесь слабость, тут нет ни того, ни другого, да и мира вашего тоже, ваших весов и мерок, ваших забот и стараний, ваших несчастий и счастья, только
  Багровое поле, только черная трубка, только белесое небо и
  Тихий, серый дымок.
  Но я не продам человеку - ни одному человеку,
  Кем бы он ни был
  (или же кем в своем мире
  он не хотел бы стать),
  Ни одной зеленой головки
  С моих
  Бескрайних полей.
  Правда, порой их воруют,
  Но головы тех, кто пытался,
  Я мягко сажаю на колья,
  Следя лишь за тем, чтоб их лица
  Не смотрели в мои поля.
  Я не ищу лазеек, мне некуда бегать из мира,
  Я - синий мазок мягкой кисти в смешной соломенной шляпе,
  Что тихо лежит среди поля с вечно набитой трубкой у
  Мягко шипящей лампы.
  Возможно, что где-то там, в поле,
  На золотом циферблате
  Лихо фехтуют стрелки,
  Но серп - этот серп я просто
  Ношу у бедра на веревке и все, для чего он нужен -
  Для жатвы
  В
  Урочный
  Час.