Плач о Сирионе

Слишком поздно. Над пристанью слышится плач,
И возносится дым к небесам.
Не герой и не лорд, а безумный палач
Эту гавань клинком расписал.

Я хотел бы не верить, но кровь на камнях
Не оспорить и не отменить.
Вы забыли в своей слепоте о корнях,
Но, быть может, не мне вас винить…

Что должно быть на сердце? Какой чернотой
Ваши мысли должны быть полны,
Чтоб зачёркивать судьбы кровавой чертой…
Алый цвет у прибрежной волны.

Алым цветом окрашены остовы стен,
И так тихо, что больно дышать.
Город в клочья истерзан, и порт опустел.
Сколько нужно ещё разрушать?

Сколько нужно играть на чужой стороне?
Сколько ссорами тешить Врага?
Сколько нужно своих хоронить королей?
Ваша гордость вам так дорога?

Я живу очень долго, я видел бои,
Видел боль и бездонную тьму,
Но сегодня впервые так сердце болит,
И впервые я вас не пойму.

Хоронил я героев, что приняли смерть
От зазубренных чёрных клинков,
Но на эти тела не могу я смотреть,
И на кровь, что багровой рекой

Утекает с приливом в седую волну,
Да простит вас Владыка Морей.
Будь я Намо, я проклял бы эту войну…
Где-то слышится звон якорей.

То остатки народа, что плавал и пел,
Покидают разрушенный дом.
Слишком поздно. Я даже помочь не успел.
Мне лишь помнить отныне о том.