Моя инаковость

Моя инаковость таится в зеркалах, которые – то недоскажут что-то, то вдруг покажут – как из-за угла – черты очаровательного чёрта. Моя инаковость таится там, где я смотрю в огонь незримого камина и вижу: золотящийся маяк и корабли, стремящиеся – мимо. Когда несуществующим путём иду на улицу, которой нету, и в ветром перекроенном пальто сажусь за столик проклятых поэтов. На буйной голове моей -  копна, я – символ нарушения традиций. Мне говорят, что я сошёл с ума. Я отвечаю, что таким родился.
Гарсон приносит перечень грехов, и синяки окрашены сиренью вокруг горящих глаз – я от стихов, ночей бессонных и себя пьянею.
Я хохочу так истово и зло – звонит старинный телефон – опрятный гарсон даёт мне трубку: - Повезло, что вы зашли  - тут вас какой-то Шляпник.
Над кофе – пена – всех морей и Сен, текущих под мостами всех Парижей, и я иду вдоль искажений стен в цилиндре и белошелковых бриджах. Моя инаковость меня несёт на крыльях, я витаю в эмпиреях, я, может быть, всего лишь рифмоплёт и голубая пирамидка Рэя. Я напеваю из Милен Фармер, рисуя тростью в воздухе узоры – и кланяюсь, приветствуя химер на шпилях музыкального собора. Я прохожу по лабиринтам грёз, которые ветвятся, как кораллы, и мне не нужен Гудвин страны Оз, чтобы вернуть мне то, что не терял я. Играет солнце в буйных волосах, и чёрт очарователен в витринах. Моя инаковость – и есть я сам, и это наконец-то очевидно.
И я со смехом говорю в стихах – то хулиганя, то претенциозно. И роза алая в моих руках, и сердце расцветает алой розой. И я иду – тропой, которой нет, по миру, где зеркальные законы. Я – это я, безумец и поэт, и Шляпник ждёт меня у телефона.