Великому Л. Н. Толстому. Перед охотой!

(По мотивам строк: Л.Н. Толстой. Война и мир. Том 2, часть четвертая, глава III.)

Уже были зазимки,
утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю,
поля стали тихи,
уже зелень уклочилась* и ярко-зелено отделялась  от  полос  буреющего, как на темнеющем небе всполохи,
выбитого скотом, озимого и светло-желтого ярового жнивья
с красными полосами гречихи.
   Вершины и леса, в конце августа ещё бывшие зелёными островами
между чёрными полями озимей и жнивами полей,
стали золотистыми и ярко-красными островами –
посреди  ярко-зелёных  озимей.
   Русак  уже  до  половины затёрся (перелинял),
лисьи выводки  начинали разбредаться и были уже не очень мелки,
и молодые волки  были  больше собаки.
   Было лучшее охотничье  время!
Собаки уже  не  только вошли в охотничье тело,  но  и подбились хорошо этак,
что решено было три дня дать отдохнуть собакам  и 16 сентября  идти  в отъезд,
начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
     В таком положении были дела 14-го сентября.
Весь этот день охота была дома, что было мудро:
было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело.
15 сентября… было такое(!) утро, лучше которого ничего  не могло быть для  охоты: 
как   будто  небо  таяло  и  без  ветра  спускалось  на  землю, даря охотникам мечты!
   Единственное движенье, которое  было в  воздухе, 
было тихое движенье сверху в тишине, вдоль дороги –
вниз спускающихся микроскопических  капель тумана или мги.
    На  оголившихся ветвях сада висели прозрачные  капли 
и  падали  на  только  что свалившиеся листья, как небесная манна.
Земля на огороде,  как  мак, глянцевито-мокро чернела,
и в недалеком расстоянии  сливалась с тусклым и  влажным покровом тумана.
Мокрое крыльцо с  натасканной  грязью  пахло  вянущим  лесом и собаками,
что вставали всегда рано.
   Чернопегая,  широкозадая сука с большими  чёрными  на выкате  глазами,
увидав   хозяина,  встала,  потянулась   назад  и  легла  по-русачьи,
потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в  нос и усы,
будто хотела удостовериться: не заячьи?...
   Через  час  вся охота  была у крыльца и ждала охотницкой работы. 
Хозяин осмотрел все части охоты,
послал вперёд  стаю  и  охотников  в  заезд, минуя дворы – 
уже в который в жизни раз –
сел на своего рыжего донца  и, подсвистывая  собак  своей своры,
тронулся  через  гумно  в  поле, ведущее в отрадненский  заказ.
   Старого графа лошадь – игреневого меренка** – вёл графский стремянной;
сам же он должен был прямо выехать  в дрожечках на оставленный ему лаз.
    Всех  гончих  выведено  было  54  собаки,  резвых,
с  которыми доезжачими и выжлятниками*** выехало 6 человек – с псарни работников.
Борзятников,**** кроме господ, было 8 человек, за которыми рыскало более  40 борзых,
так  что с господскими  сворами выехало в поле около 130-ти собак и 20-ти конных охотников.
     Каждая собака  знала хозяина и кличку. 
Каждый охотник знал  своё дело, место и назначение в лесу.
Как  только вышли  за ограду, все  без шуму и разговоров
равномерно  и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому
лесу.
     Как по пушному ковру шли по полю лошади,
изредка шлёпая по лужам, когда переходили через  дороги.
Туманное  небо  продолжало  незаметно и равномерно спускаться  на  землю; 
в  воздухе  было  тихо,  тепло,  беззвучно; места эти были всем дороги.   
   Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то  храп лошади, то удар  арапником*****
или взвизг собаки, не шедшей на своём месте рядком...

––––––
*Уклочить – взбить, всклочить, взъерошить клочьями, вспушить.
** Игреневый меренок – рыжий, со светлой, белой гривой и хвостом, молодой конь (мерин).
*** Выжлятник (от «выжлец» – гончий кобель, «выжлица» – гончая сука) – наёмный псовый охотник, приставленный к гончим собакам. Старший выжлятник называется доезжачим, и под непосредственным наблюдением его находится все гончее отделение псарного двора; он же воспитывает гончих собак и вываживает (дрессирует) их.
**** Борзятник – любитель охоты с борзыми; псарь, управляющий сворой борзых (охотничьих собак). 
***** Арапник – длинный охотничий кнут с пеньковым, волосяным или шёлковым навоем, размещённый на коротком кнутовище. Первоначально применялся в псовой охоте для порсканья зайцев (криком и звуком от удара кнута натравливать гончих на зайца).

––––––
Л.Н. Толстой. Война и мир. Том 2, часть четвертая, глава III. (Отрывок.)

 Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями
землю, уже зелень уклочилась и ярко-зелено отделялась  от  полос  буреющего,выбитого скотом, озимого и светло-желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко-красными островами посреди  ярко-зеленых  озимей. Русак  уже  до  половины затерся (перелинял), лисьи выводки  начинали разбредаться,  и молодые волки  были  больше собаки.
Было лучшее охотничье  время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже  не  только вошли в охотничье тело,  но  и подбились так, что в  общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам  и 16 сентября  итти  в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
     В таком положении были дела 14-го сентября.
     Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром  в  халате выглянул  в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего  не могло быть для  охоты:  как   будто  небо  таяло  и  без  ветра  спускалось  на  землю.
Единственное движенье, которое  было в  воздухе,  было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических  капель  мги или  тумана. На  оголившихся ветвях сада висели прозрачные  капли  и  падали  на  только  что свалившиеся листья. Земля на огороде,  как  мак, глянцевито-мокро чернела, и в недалеком расстоянии  сливалась с тусклым и  влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое  с  натасканной  грязью  крыльцо:  пахло  вянущим  лесом и  собаками.
Чернопегая,  широкозадая сука Милка с большими  черными  на выкате  глазами, увидав   хозяина,  встала,  потянулась   назад  и  легла  по-русачьи,  потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в  нос и усы...
     Через  час  вся охота  была у крыльца… Он осмотрел все части охоты,
послал вперед  стаю  и  охотников  в  заезд, сел на своего рыжего  донца  и,
подсвистывая  собак  своей своры, тронулся  через  гумно  в  поле, ведущее к
отрадненскому  заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого
Вифлянкой,  вел графский  стремянной; сам же  он должен был прямо выехать  в
дрожечках на оставленный ему лаз.
     Всех  гончих  выведено  было  54  собаки,  под  которыми, доезжачими  и
выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за
которыми рыскало более  40 борзых, так  что с господскими  сворами выехало в
поле около 130-ти собак и 20-ти конных охотников.
     Каждая собака  знала хозяина и кличку.  Каждый охотник знал  свое дело,
место и назначение. Как  только вышли  за ограду, все  без шуму и разговоров
равномерно  и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому
лесу.
     Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда
переходили через  дороги. Туманное  небо  продолжало  незаметно и равномерно
спускаться  на  землю;  в  воздухе  было  тихо,  тепло,  беззвучно.  Изредка
слышались то подсвистыванье охотника, то  храп лошади, то удар арапником или
взвизг собаки, не шедшей на своем месте.

(фото - с картины Нат. Николаевой)