Ханибир

последняя декада двадцатого столетия
задирайте юбки выше и не бойтесь
это модерн
а значит сегодня кто-то
будет держать у виска револьвер

это разрыв с предшествующим опытом
все что было ранее не имеет значения
ты искусный лгун и творец
но в конце кровавого века не узнали гения

аккуратно выбрил свои виски
и нарисовал звезды возле глаз
ты записываешь все ошибки мои
потирая на своем кольце зеленый алмаз

я прикусываю губы но разбегаюсь
и прыгаю на хрустальную люстру
сердце канарейкой вырваться хочет
но я уже всем телом на ней вешу

камердинер грустно затушит канделябры
я запомню его ливрею
геральдического цвета  хозяина
величественно удаляющегося в темноту

он уносит свет и мои глаза щипает
в кусочек окна я вижу батраков
они спят на земле под открытым небом
с характерным уровнем бытия для нищиков

а на мне черная парча плотно впилась в кожу
и до крови под лопатками режет корсет
у меня израненные запястья
но он не знает о том кто его револьвер стережет

я запрятала его как можно дальше
потому что меня пугают его выбритые виски
он конечно же не признается в этом и напрасно
буржуазия уже сдохла и  теперь советуют ему

ханибир не терпи

не держи в себе

это просто космы туч над тобой сгустились
и они с негативной окраской витают подле тебя
но а ты улыбайся в их опасные пасти

утром пришел подёнщик
в своих истоптанных башмаках
посмотрел на мои босые ноги и сказал
что в восточной губернии идет война

я пожала плечами

мне было все равно

я как Хильда Дулитл
модернизированная сука
большими глазами смотрю из под потолка
под всхлипы молящего о пощаде хрусталя

и вправду
мой милый друг идите вы свободны
купите себе башмаки
не думайте мне удобно
висеть здесь свисая запястьями

к полудню пришла ключница
за ней следом тащился волжский крючник
они постояли немного он как-то покривился
она сказала восток гудит

а к закату наступила пугающая тишина
я как в Капитолийском музее нервно раскачивалась
в ожидании
но ожидание накрыла тьма

медовый медведь вошел очень тихо
меня разбудил аромат его терпких сигарет
я видела сквозь темноту что костюм его
выглядит небрежно и нелепо
он заглянул под потолок

молчание порой дарит свободу
в истерзанных глазах читалась мольба
он спросил меня  где револьвер его
я соврала что не помню
он опустил голову уронив сигарету
на пол из эбенового дерева

он сказал:
- в степи ветер клонит к земле пшеницу
он гнет ее в разные стороны
но не может  сломать
руки человека строят и ломают
и это верно
у них это право не отнять;
я устал и усталость  меня сшибает
но не ломает
если есть тот кто стережет твой револьвер…

последняя декада двадцатого столетия
уходит  скандально
и скверно
в душе есть то чего не отнять
медовый медведь в твоем доме прогнили все крыши
разночинцы затоптали твой прекрасный сад
Яшку кладовщика вчера расстреляли…
я высадила там цветы –
алые маки
и часто там летают птицы
особенно с приходом весны

в степи ветер клонит к земле пшеницу
но не в силах ее сломать