А он любил её...

А он любил её без пламенных призывов,
С трибун летящих в лица плебса со слюной.
А он без пафоса любил, без нервных срывов
И называл её родимой стороной.

Он защищал её, как мог, когда был молод.
А мог без крайностей - не трус и не герой.
Он с нею был неразделим в жару и холод,
Обыкновенный - не подлец и не святой.

К нему за помощью обычно обращалась.
Оно понятно: а к кому, как не к нему?
Он помогал и не при чём была здесь жалость,
Ведь доставляло это радость самому:

Она действительно была его любимой.
А то, что любящей, похоже не была,
Всегда со смехом объяснял боязнью мнимой,
Отмыть безвинную стараясь добела.

Вдруг, к горю, разум помутился у родимой,
Стремглав пустилась во все тяжкие она.
Но и тогда считал беду он поправимой
И выводить не стал родимого пятна.

Он объяснял её причуды наважденьем,
Пытался тщетно разлучить её со злом.
А вот она его убила с наслажденьем,
Узрев однажды в нём бастарда за столом.

Он умирал, терзаем болью нестерпимой -
Всё дело в том, что, заклеймён чужой виной,
Свою убийцу звал всю жизнь своей любимой,
Неразделимой с ним родимой стороной.