***

Васильки глаз твоих осень ржавчиной съела.
Сердце жаркое зноем палящим выжжено.
Течет тоска бархатом пепла серым.
Душа лимоном в чай мутный выжата.
И пошел строгать-считать кресты за околицей.
Сотни их, да еще один под рубахой.
Кушаком дорогу туже затянул на поясе.
То ли на костер, то ли в храм, то ли на плаху.
С бересты кузовок. В кузовок — горькой правды краюху.
Слезы с собою, вот тебе и хлеб-соль на дорогу.
Да не жмись, не бойся, набивай правдою брюхо!
Как у нашей матери такого добра в закромах много!
На церквах, золоченых крестах пьяный месяц повесился.
Нахлебался опять чистоты поднебесной, да от звезд сияния.
Застыдится и спрячется, ой, с похмелья утром невесело.
Только к ночи опять висит пьяный, чертов рог окаянный.
Только Богу на небе заразительно громко хохочется,
А слеза до поры в бороде седой его прячется.
Ох, смешно с перепою похмельем корчится,
Пораскинув реками косы, Русь моя — пьяница!