Скрадом

Смотрю я иногда фильмы, в которых показывают отдых так называемых новых русских, старых партийных работников, а то и самих Генеральных Секретарей ЦК КПСС. Хорошо жили, паразиты! На охоту, к примеру, едут они на джипах с мигалками. В лесу для них построена гостиница со всеми удобствами, егеря им баньку протопят, вышку соорудят. С вышки стрелять сподручнее, да и подранок царственную особу не поцарапает. В кустах, вне зоны видимости добытчика, телохранители сидят, страхуют. Толпа егерей на них зверя выгонит, да бочком его к стрелку поставит, чтобы, стало быть, поразил наверняка. А потом, после охоты, стопарь «на крови», служивый народ хлопочет; костерок, коньячок, шашлычок и прочие простые радости суровой полевой жизни. Хорошо, блин!
           А у нас всё было немножко по-другому. Леса, за исключением чахлого, низкорослого саксаула не было никакого. Над головой висело серое, мойынкумское небо,  наша серая, выгоревшая палатка стояла среди серых кустов этого саксаула, на серозёмной равнине. Рядом стоял серый от грязи ГАЗ-66. Над палаткой, привязанные за центровой кол, день и ночь парили в небе два воздушных змея: плод коллективного разума - Змей Горынович, и Змей Борисович – детище аспиранта Борьки.  Змеи летали над палаткой не только забавы для, они служили нам ориентиром, ибо в песках заблудиться ничуть не труднее чем в лесу. Ближайшая банька была километрах в пятидесяти от нашей «точки», там же был и сельский магазин в коем коньячка отродясь не бывало. А если бы и был, мы бы его всё равно не пили. Spiritus vini привычнее. Костерок, правда, был весь сезон. Без перебоев.
          Не всё, однако, в нашей полевой жизни было так беспросветно серо. Случались и у нас в жизни приятные моменты. Одним из таких моментов был приезд на точку начальника джамбулского противочумного отделения. Леонид Григорьевич привёз с собой свежие  овощи, ящик сухого белого вина и письма. На радостях было решено устроить охоту с последующим возлиянием и шашлыками.  Нужно заметить, что несмотря на скудость ассортимента продуктов, которыми снабжали нас на складе организации, питались мы великолепно. Разве может уважающий себя зоолог употреблять в пищу консервированные субпродукты, называемые в народе «сиськи - письки», когда по пескам табунами бегает свежее, диетическое мясо? А сайга в те времена в Мойынкумах и впрямь ходила тысячными стадами. 
          Выехали впятером, и, поскольку было ещё светло, решили охотиться скрадом. Трудность такой охоты состояла в том, что к зверю нужно было незаметно подойти на расстояние выстрела. Осторожные сайгаки редко предоставляли охотникам такую возможность. Машину решено было оставить под барханом, на котором стояла деревянная вышка тригопункта*, а в машине оставить меня, как самого молодого и не самого опытного охотника.  Остальные, взяв ружья, разошлись в разные стороны. С пол часа я маялся бездельем в машине, и вдруг на дорогу, из-за бархана вышел небольшой, голов пятнадцать, табунок сайгаков. Стоя в тридцати шагах от машины они с любопытством разглядывали её, а я замер, разглядывая их. Наконец один из рогачей помочился в колею, выражая тем самым полное презрение к своему злейшему врагу – автомобилю, и табунок не торопясь удалился. «Дважды такого быть не может!», - подумал я и не стал расчехлять лежавшее за спинкой  сиденья ружьё. И ошибся … Минут через десять после первого, дорогу пересёк второй такой же табунок. Скорее всего, сайгаков спугнул кто-то из моих товарищей, и они не спеша уходили в более безопасное место. Тут уж моя зоологическая душа не выдержала.
          Расчехлив ружьё и опоясавшись патронташем, я двинулся за уходящим шашлыком. Сайгаки, выйдя на относительно ровное место, мирно паслись, и, казалось бы, не видели меня в упор. Я, как учили в сержантской школе, лег на мокрую и грязную после дождей, колючую почву пустыни и пополз. Когда расстояние до сайгаков показалось мне достаточным для выстрела, я медленно поднял ружьё, сайгаки подняли головы и неторопливо отбежали на безопасную дистанцию. Я пополз за ними. Они подпустили меня метров на пятьдесят и опять отбежали. Так я ползал часа полтора, пока сайгакам эта игра не надоела. Они спокойно ушли за гряду барханов, а я, поднявшись, огляделся по сторонам. Смеркалось. Небо было плотно затянуто тучами, моросил мелкий дождь, и в каком направлении остались машина, бархан и тригопункт, я понятия не имел. Самое страшное в такой ситуации – паника. Метаться, однако, я не стал, а решил идти в одном каком-нибудь направлении.  Выбрав ориентир – куст саксаула я потопал к нему, потом к следующему, к следующему и вдруг … увидел в сухой траве бутылку. «Всё, на дорогу вышел!», - подумал я, и действительно, метров через двадцать вышел на накатанную колею, на которой чётко отпечатались следы ГАЗ-66. Нашего ГАЗ-66, ибо другие в этой части песков тогда не ездили. Определив направление по рисунку шин, я, через пол часа был около машины. Собрались все, кроме нашего гостя. В кузове лежали два упитанных рогача. Мы и кричали, и сигналили, и стреляли. Временами издалека доносилось что-то похожее на крик, но мы могли и ошибаться. Наконец кто-то вдали увидел лёгкий дымок. Было решено ехать в ту сторону. Километров через пять мы подъехали к большому бархану, на котором стояла вышка тригопункта, но это был другой бархан и другая вышка. Зато Леонид Григорьевич был  тот самый, наш! Он собрал огромную кучу саксаула и запалил костёр, дым которого мы увидели издалека. Мне не часто доводилось видеть более счастливого человека. Он как птица летел нам навстречу с вершины бархана и кричал,
- А я и не заблудился! Я знал, что вы меня найдёте!
          Что было потом? Потом всё было как у Генсеков ЦК КПСС. И стопарь «на крови», и костерок, и шашлычок, без коньячка, правда, но зато с сухим вином. А в баньку мы съездили в субботу.

25.06.2013.

*Тригонометрический пункт, тригопункт (пункт триангуляции) — геодезический пункт, плановые координаты которого определены тригонометрическими методами.