Я счастлив никогда, быть может, не был

Я счастлив никогда, быть может, не был,
Но эту жизнь всю выплеснул я в том,
Чтоб душам стих звучал мой как молебен,
Иль хлёстким, разговорчивым кнутом.

Как жертву зверь, я,  слыша голос ночи,
Поэзией порой прикрыв оскал,
Молюсь за тех, кто люто жало точит,
Что жалким забулдыгою не стал.

И будь, то одиночество иль радость,
Услада сердцу или жизни смрад,
Ни перед кем, ни в чём не пресмыкаясь,
Упорно шёл к себе я безогляд.

Не потому ль теперь поэтом рослым,
Поразбросав, как семицвет, бубей,
Другим я меньше задаю вопросов,
Всё чаще задавая уж себе.


В любви, так и не в силах, притереться,
Безвременно отженихавшись я,
Стихами промышлять стал в сердцеедстве,
Где всё, по сути, с изыском брехня.

Но чтишь во мне ты всю разбитность ветра,
Наклон, чуть вкось, курчавой головы,
Слегка с заиндевелостью травы,
Которой сколь намяли мы к рассвету.

Поэтому, хорошая, с тобою,
Моя так разговорчива душа,
Но знай, не все тебе глаза откроют,
Что лучше плоть, чем душу искушать.

Ах, Боже, глянь метель какая в поле,
Какой пурпурный холод от луны.
Вот так и мы, как ты окно зашторив,
Ни в чём не зрим ни счастья, ни вины.



Но знаю, что живя под этой высью,
Любя я жизнь, людей, рассветов рось,
Безмерно счастлив той высокой мыслью,
Что жить для вас и с вами довелось.