Горный монастырь. Стихира

Грузия – грёза, вторгающаяся в явь, а начало видимого – гора, горб сокровенного; равнина равна несуществующему, и пространство – гора  горизонтальная.

Только высь видима, цвет – убывающая высь; так появляется заоблачная голубизна, потом белизна блуждающего облака и блеск недвижного снега там, где вместо вышины вершина.

За вершиной следует склон, отливающий синевой мшистого камня и лиловой травы.

Грузия – гроза, а гроза из-за гор, потому на горах вечная радуга.

Холм – самосожжение горы, но пламень и дым снова набирают высоту, и мимолётные ветры загребают жар кизила.

А кизил краснеет, ибо кизил – лик зари, то есть лик зримого.

Нем камень, но красноречив, ибо камень – одновременно цвет и очертание, очертание же – корень высоты.

Грузия – грусть, ибо Грузия – многоцветие вне времени, а многоцветие уязвимо, как цветок.

Где холмы, там деревья, а дерево – сравнение равнины с непрерывным взрывом прошлой и будущей жизни, вот почему дерево зелёное, золотое и огнистоплодное.

Под многоногим деревом дерево двуногое, двуветвистое, и зовут его лечивек, он цвета вечной вечерней зари; он друг Божий, а что такое друг, как не грудь.

Грузия – грудь Божья, и её защищают грудью.

Монастырь – согласие сонма рыть гору гордости; монастырь – монада мироздания; монастырь – свод и кров, он в человеческий рост, но таков  же рост неба.

9.10.1990, Тбилиси.