Пилят пилы...

Пилят пилы. Пилят месяц. Пилят год. Пилят два.
До могилы хоть сейчас, а выжить—это едва ль.
Почерк милой не забыть бы. Не свалиться б на снег.
Пилят пилы. Пилят месяц. Пилят год. Пилят век.

Кандалами наша Родина звенит испокон.
Не кандальный, колокольный нам услышать бы звон.
Вязким илом в память врезался тех пил острый след.
Пилят пилы. Леса хватит им на тысячи лет.

Тридцать седьмые ночи. Тридцать седьмые дни.
Их позабыть нет мочи. Намертво в нас они.
Прошлое пусть щекочет, но не дай позабыть, Боже,
Сорок пятые ночи и пятьдесят третьи тоже.

Валит леса молодость. Валит леса старость.
Брось-ка в костёр хворосту, много ль сидеть осталось
Нам без вины, просто так? Без вины—да что нам, впервые—
Было так в девяностые, было так в нулевые.

Стонет метель шалавой. Мёрзнут на ветках синицы.
Где-то сидит Шаламов. Где-то сидит Солженицын.
В мыслях считать устанешь сколь к сроку прибавят ноликов…
Где-то сидит Танич. Где-то сидит Новиков.

Кум скипятил чайничек и с сахарком бахнул,
А гражданин начальничек всё слушал, паскуда, Баха.
Кончится скоро вьюга и на волю откроют шлагбаумы,
Но не под Баха—под Круга, Галича, Розенбаума.

Солнце забрезжит в лужах, хлопнем с весной по чарке.
Тут ведь кормили хуже, чем лагерную овчарку.
Скоро наступит встреча с ждавшей ль? но сердцу милой.
Время—оно лечит, но пилят в мозгах пилы…

Пилят пилы…