Унтердевочке

Подснежники потоптала она,
Моя Белоснежка целует в уста,
Чужая на голове и фигуре рука,
И ходит белая пешка словно бы из тёмных одна,
Такая игра,
Какое королевство Наполеона тебе обещал Баррабас, сатана,
Варраве покорилась одна сторона,
И потокает вода, как биомассы навет, ворожба,
Лишь только Царица Юга Осудит сама,
Весьма презирая меняющих дружбу, любовь ради богатства одного наемника дня,
Холодна, холода,
Не греет пламя чужого двора,
Ты Рай позабыла,
Затменье в субботу да фараона опять же раба,
Изаура,
Спрятана нарциссически вся красота,
Как будто знание зла - это первая и последняя сила,
Вкушала пока,
Хлеб, который с квасом, но больше не первозданная доброта,
Напрасно себя за похлёбку ты покорила, закрепостила,
И семя убийственной тайны вместила, которая мерзкая пустота,
У милости, впрочем, есть тоже стена,
Во рву защищает святая вода,
Но выбирают, ставят на злого змия, фарисея, факира,
Рвалась и эта Ефрема струна,
Стыдливый остаток Иерусалима,
На партитуре семь нот и фигура ключа, как креста, и свеча,
Но Троекуров дым воскурил, что сеть паука-колдуна сего мира,
Тушёнкой из жизни моей угостил, как ДаллИлу,
Его выбирая, всё рассчитала, но не победила,
У Авеля жертва фигуры мудрей и проста, блаженнее иго.