Джокер-волчок

ДЖОКЕР-ВОЛЧОК

Пьеса в одном действии для двух актрис

____________________________________________

Действующие лица:

ИРИС – 29 лет,
Радуга.
КАЛИПСО – 31 год,
Та, которая скрывает.


Комната в цокольном помещении с двумя небольшими окошками, посреди которых дверь.
Поздний вечер, около десяти.
По центру – круглый стол, вокруг которого расставлены четыре стула. Над столом плафон освещающий только поверхность самого стола и пару сантиметров от его краев; вокруг него – темнота.
С глубины сцены доносится звуки Nantes Beirut.
За столом сидит девушка – Калипсо, она перекладывает небольшой коробок из одной руки в другую, внимательно рассматривая его, но не решаясь открыть.
Появляется Ирис – она открывает дверь, белый свет освещает ее дорожку, и проходит к столу, она садится напротив зрителя и смотрит в зал.
Дверь сама закрывается. Снова – темнота.
Калипсо и Ирис обе одеты во все черное. Они не замечают друг друга.
Калипсо с треском открывает коробок и медленно достает из него волчок.
Музыка затихает.

КАЛИПСО. Надо же, какое совпадение... Ровно десять лет назад мы также сидели здесь и молчали, как сейчас. (после паузы) А сегодня утром, проходя мимо детского сада, я увидела маленького мальчика, бегущего прямо на меня. Я думала, он не остановится. Но он остановился и протянул мне вот это... (кладет на стол волчок)

Ирис оборачивается и встречается взглядом с Калипсо. Спустя мгновение они обе смотрят на волчок.

ИРИС. Ты боялась открыть его без меня... Волчок.

КАЛИПСО. Точно такой же...

ИРИС. Только мы уже не «такие».

Снова молчат.
Калипсо встает из-за стола и уносит два стула, ставя их за сидящей Ирис в ряд. Оба стула накрыты красными покрывалами, под покрывалами что-то есть. Ирис внимательно следит за манипуляциями Калипсо.

КАЛИПСО (с нарочитой уверенностью). Это – жертвы.

Ирис подходит к стульям и они вместе срывают покрывала. На каждом из стульев белая маска: одна женская, другая – мужская. На стуле «с мужской маской» висит сероватое пальто и яркий шарф, на стуле с «женской маской» – длинные сапоги на высокой шпильке и белый плащ.

ИРИС. Вот значит как... (Шутливо) Скажи правду – они, хотя бы, живы? (подходит к столу и заводит волчок, который соскальзывает со стола и оказывается у ног Калипсо.

КАЛИПСО (меняясь в лице). Правда или смерть?

ИРИС. Бутылочка! Ты же помнишь этот фильм?

КАЛИПСО. Серная кислота, маньяк-убийца с нетрадиционным умыслом... Не беспокойся, они живы.

Калипсо поднимает волчок с пола и садится за стол.

КАЛИПСО. Мой ход (заводит волчок). Ты ведь знала, что рано или поздно мы вновь вернемся к этому? Сними свой плащ. Вон, даже на военторге приобрела себе мундирчик.

Ирис достает корочку и кладет ее на стол перед Калипсо.

КАЛИПСО. Стало быть, Академия МВД. Я в тебе и не сомневалась.

ИРИС. А ты, как не посмотрю, все остришь. Где же твой рояль в кустах? А? Не вижу.

КАЛИПСО. А нет никакого рояля.

Калипсо включает свет. Впервые освещается вся комната-сцена. С одной ее стороны, где выложена черная зеркальная плитка, стоит списанный секционный стол.

ИРИС. И именно здесь ты их расчленила и разложила по баночкам...

КАЛИПСО. Вместо варенья, и спрятала в погреб...

ИРИС. Которым сейчас меня и угостишь...

КАЛИПСО (надевая маску мужчины, вычурно). Ой, ну прекрати-и-и-и!

ИРИС. Я знала, что ты скажешь именно эту фразу. (Надевает женскую маску) Я хочу сыграть с тобой в игру... (заводит волчок) Мне двадцать девять и я служу в МВД, тебе тридцать один и ты работаешь патологоанатомом.

КАЛИПСО (прерывая Ирис). Э-э-э, почему это ты «служишь», а я, вдруг, – «работаю»? Я тоже служу... В анатомическом театре!

ИРИС. О, как скажешь. Но куда же подевался театральный, твое вечернее музицирование и все эти «летописи»?

КАЛИПСО. Хобби стало профессией. Зато остались их «личные дела» и многое другое. Я тоже не могу найти в тебе черты прежней Ирис. А театр... Театр – здесь.

ИРИС. Признаться, я долго думала о том, почему тогда нам так и не удалось их «вычислить». Казалось бы, столько подсказок и очевидных вещей: и видео, и фотографии...

КАЛИПСО. И тогда еще открытые базы данных, номера автомобилей...

ИРИС. Да, казалось бы, личности известные нашему городу и не заурядные.

КАЛИПСО. Но теперь-то ты знаешь всю подноготную?

ИРИС. Первые месяца учебы меня еще волновал этот вопрос, а сейчас...

КАЛИПСО. У одной умер муж, вслед за сестрой, матерью, отцом и бабушкой, а другого – сбила машина, и он парализованный, в долгах, сидит в инвалидной коляске съемной квартиры, которую пока что оплачивают добрые друзья. Но и с друзьями когда-нибудь что-нибудь случится и он останется совсем один.

ИРИС. А-а-а, ты тоже все знаешь... Но вот тогда-то он и будет ждать именно тебя, а не кого-нибудь другого.

КАЛИПСО. Патологоанатома, ну конечно. Это будет так естественно!

ИРИС. И тем не менее они нам здорово насолили.

КАЛИПСО. За что и поплатились.

ИРИС. Ага, поэтому ты и не пошла в местный театральный. Сбила бы его машина раньше.

КАЛИПСО. Добрая. Но адресок мне его все же чиркни, вне очереди приму, так и быть.

ИРИС. Мне кажется, или ты чего-то не договариваешь?

КАЛИПСО. Пошутили и хватит.

Калипсо надевает мужское пальто и шарф со стула, поправляя маску на лице, и ложится на секционный стол.

ИРИС. Вот действительно.

Ирис примеряет плащ и сапоги, и, удовлетворившись результатом, берет стул, садясь рядом с лежащей.

ИРИС. Так это и будет выглядеть наяву. Она – трагедийная актриса, хоронит своего любимого комика, рыдая над ним и вздыхая (показательно начинает рыдать)...

Не видя реакцию Калипсо – еще громче рыдает, переходя на крик. В итоге останавливается и тыкает Калипсо пальцем.

ИРИС. Ну и чего ты молчишь?

КАЛИПСО. Я же умер!

ИРИС. А-а-а... но ты хоть в Рай попал?

КАЛИПСО. Труппа преимущественно в Аду, я не изгой.

ИРИС. Да, ты – не сложившийся трагик, комик – неудачник!

КАЛИПСО. Ты можешь не ерничать и помолчать хотя бы сейчас, когда я умер?!

ИРИС. Тебя задавил негодующий автор пьесы, которую ты играл, потому что ты забыл слова и все переврав, осмелился после спектакля написать ему смс-ку: «Ни чего страшного», а «ничего» – написал раздельно. Вот от этого ты и умер.

КАЛИПСО (делая неистовую гримасу и вскакивая). Пра-а-а-вда?!

Обе начинают смеяться.

ИРИС. Спи моя радость – усни,
В морге погасли огни...

Калипсо выключает свет. Темнота. Ирис вместе с ней садится за стол.

ИРИС. Не все судмедэксперты – патологоанатомы, как и не все патологоанатомы – судмедэксперты.

КАЛИПСО. Вот сидишь ты в этом холодильнике с трупами, один...

ИРИС. В обшарпанном кабинетике, подшивая дела. Звонок... Алло... Вызов – труп...

КАЛИПСО. А где-то там – жизнь: цветы и аплодисменты, поклонники....

ИРИС. И много-много сказок, которым так и не суждено сбыться.

КАЛИПСО. Но что, собственно, мешает нам жить так, как живут другие? Как живут они? Ужинать в дорогих ресторанах, не спать ночами и строить из себя эдаких неприступных «звезд»? Почему людям, абсолютно равным при рождении, впоследствии выпадают такие карты – одним тузы, другим – шестерки...

ИРИС. Ну а третьим – джокеры. Вроде нас с тобой.

КАЛИПСО. Я не понимаю.

ИРИС. Мы никогда не хотим быть тем, что мы есть на самом деле, мы всегда хотим быть другими.

Обе снимают маски.

КАЛИПСО. Раньше мы могли часами просиживать у театрального фонтана и пить томатный сок, возвращаясь домой за полночь и все было хорошо.

ИРИС. Все и сейчас – хорошо.

С глубины сцены вновь начинает играть та же самая мелодия, что и в начале. Девушки встают из-за стола и расходятся в разные стороны по кулисам. Гаснет плафон над столом. Внезапно загорается яркий свет и на сцене появляются две девушки с двумя косами в белых коротких платьях – это Ирис и Калипсо десять лет назад. Они застилают секционный стол, покрывают плафон, стол и стулья белой тканью. На черную зеркальную плитку вешают афиши с лицами мужчины и женщины, маски которых надевали на себя. 

ИРИС. Ну и денек, караул просто!

КАЛИПСО. И не говори, как нам вообще удалось оттуда удрать вовремя, целыми и невредимыми...

ИРИС. Нет, я думала, конечно, все, что угодно, но только не это. Такого никто не ожидал!

КАЛИПСО. Надо закрыть дверь на щеколду.

ИРИС. А вдруг за нами пустили хвост?

КАЛИПСО. Брось, какой еще хвост – со скоростью, с которой мы неслись только истребитель запускать!

ИРИС. О (хватаясь за голову)! Это ужасно... Как вспомню – так вздрогну...

КАЛИПСО. Успокойся, хоть мы его и спугнули, но зато теперь у нас масса компромата и доказательств его...

ИРИС. Скажи еще его с «поличным» поймать в следующий раз!

КАЛИПСО. Поймаешь, когда это станет твоей работой.

ИРИС. Твоей!

КАЛИПСО. Нет, твоей! Я решила поступать в мед.

ИРИС. Санитаркой, что ли ? Утки таскать?

КАЛИПСО. На хирурга.

ИРИС. Да тебе только в патологоанатомы с таким зрением. Из плюсов – жаловаться никто не будет.

КАЛИПСО. Иди в... утку!

ИРИС. А-ха-ха!

Звонок в дверь. Ирис и Калипсо в оцепенении переглядываются. Первый. Второй. Третий – длинный. Ирис решается подойти к двери, чтобы посмотреть в глазок, Калипсо хватает ее за руку, пытаясь удержать. С лестничной площадки доносятся звуки тяжелых шагов.
Обе осторожно подходят к двери.

ИРИС (тихо). Менты.

КАЛИПСО. Все, нам конец.

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Октябрьское ОВД. Здравствуйте. Пожалуйста, выйдите. У нас к вам несколько вопросов.

Калипсо обреченно приоткрывает дверь и выходит. Ирис остается в комнате одна, садясь на стул.

ИРИС. Черт, черт, черт! Вот теперь точно «все»... Посадят в обезьянник с бомжами до выяснения обстоятельств, потом судить будут еще лет пять, вкатят десятку...

Сидит молча и смотрит в одну точку, сложив руки за спину.
Возвращается Калипсо. Серьезная и невозмутимая садится рядом с Ирис.

КАЛИПСО. Все. Собирайся.

Ирис в ужасе на нее смотрит.

КАЛИПСО. А-ха-ха, дуреха! И в правду поверила! Да это они по поводу наркоманов с двадцать восьмой спрашивали: сколько человек в квартире наблюдается, шумят ли, часто ли курят в подъезде с компаниями...

ИРИС (облегченно). Фу-у-ух...

КАЛИПСО. Ладно, пронесло – и норм. Давай-ка лучше по порядку вспомним «что» и «как» происходило... О, кстати, смотри, что мне сегодня Максимка подсунул (достает из кармана небольшой желтый коробок).

ИРИС. Что это?

КАЛИПСО (открывая коробок). Волчок.

ИРИС (заводит волчок). Около половины девятого закончился спектакль, народ стал стремительно выходить, а мы уже как раз допивали свой томатный сок у фонтана и собирались купить мороженое.

КАЛИПСО. Это не так важно, дальше!

ИРИС. А дальше ты обернулась и шепнула мне: «Смотри...»

КАЛИПСО. Так, да... (заводит волчок) Оттуда вышла последняя компания – человек из пяти или шести. Один из них что-то забыл и зашел обратно, а вернулся уже с зонтом-тростью.

ИРИС. Это был он.

КАЛИПСО. Они все дружно посмеялись и пошли в нашу сторону. Мы, естественно, поспешили исчезнуть, и они нас наверняка не заметили.

ИРИС. Да, скорее всего. Иначе бы они сразу ускорились, еще до подземного перехода. А так – из него они спокойно направились в сквер, выйдя к центральной улице, по которой нам уже пришлось бежать за ними, так как компания разделилась – кто-то свернул за угловой дом, несколько человек отправились в ресторан, а кто-то сел в машину и уехал.

КАЛИПСО. И на мгновение мы потеряли его.

ИРИС. Именно тогда он свернул и пошел через рельсы по другой стороне улицы, где не было фонарей.

КАЛИПСО. Но потерять его из виду окончательно с ультра гламурным прикидом и столь забавной комплекцией не представилось возможным.

ИРИС. Язва.

КАЛИПСО. Тызва! (вновь закручивает волчок) И вот, он завернул в арку. Лихо поднявшись по ступеням к первому подъезду, достал ключи и уже собирался открыть дверь. Но что-то его остановило, приковав к себе взгляд. Он положил ключи обратно в сумку и спустился вниз. На лавочке, недалеко от подъезда, сидел маленький мальчик, лет семи-восьми.

ИРИС. Если бы мы раньше его заметили!

КАЛИПСО (продолжая). Наш знакомец присел рядом с ним и наконец-то нам стало видно его лицо, по отношению ребенка, – немного увядшее, с небольшими оспинами, но живое до невообразимости. Любитель детей. (Волчок останавливается у рук Ирис.)

ИРИС. А потом он что-то достал из правого кармана и, протягивая это мальчику, спросил: «Хочешь поиграть?». Знаешь, такое бывает редко, а особенно со мной, но мне вдруг показалось, что город полностью затих, все умолкло, не было слышно ни шума двигателей проезжающих мимо машин, ни шелеста листьев деревьев, за которыми мы спрятались.

КАЛИПСО. Я даже вздернула одну бровь и хорошенько проморгала, чтобы убедиться, что все действительно происходит прямо у нас на глазах и это – не сон.

ИРИС. Тем временем «моноспектакль» набирал обороты и шел к кульминации. Его темная загорелая рука скользнула по коленке мальчика и, робко поглаживая, поднималась все выше и выше... Он наклонился к самому лицу мальчика и...

КАЛИПСО (ударив ладонью по столу). И заметил нас.

ИРИС. Даже в темноте было видно, как его перекошенное от злости лицо побагровело, бедный бледнеющий мальчик рванул с этой злосчастной арки, но с испуга не мог даже вымолвить слова и закричать.

КАЛИПСО. А когда-нибудь маленький мальчик подрастет и вспомнит того дядю, читая в газете, как некто N дает благотворительные концерты и спектакли для детей. Но уже никто ничего не сможет доказать.

ИРИС. Было бы неплохо проучить как следует этого негодяя.

КАЛИПСО. А что мы можем? Заявить в полицию, найти родителей того мальчика или может, скажи еще, устроить ему «темную»?

ИРИС. «Светлую» ему устроят и без нас. На том свете.

КАЛИПСО. Можно, конечно, сделать проще – отслеживать этого маньяка свободными вечерами. Но я уверена, что сейчас он притихнет и будет крайне осторожен. Велика вероятность, что он сменит место жительства – а квартира, скорее всего, съемная.

ИРИС. И уезжать будет куда-нибудь подальше, на такси.

КАЛИПСО. Или того хуже – догадается передвигаться по городу только в сопровождении кого-то.

ИРИС. Все опять коту под хвост! Если этим и заниматься всерьез, то только не нам. Нас он уже знает в лицо, а надеяться на его легкомысленность и беспечность – равносильно, что ползти вслепую по минному полю.

КАЛИПСО. А что у нас с фотографиями ресторана и хостела?

ИРИС. Теперь уже тоже – ни-че-го. По фотографиям вида из окна мы определили этаж и комнату, но с тех пор, как мы это сделали, там никто больше не появлялся.

КАЛИПСО. Пора завязывать. (Заводит волчок) Завязывать с наблюдениями, «слежками». Нужно очистить комп и поставить прокси, стерев все документы и подозрительные фотографии. Мне сегодняшнего вечера хватило, продолжения я ждать не буду. (Останавливает сама волчок) Пока серьезно не вляпались – к черту все это.

ИРИС. Ты права, но и опускать руки сейчас неуместно. (достает колоду карт)

КАЛИПСО. Серьезно?

ИРИС. А почему бы и нет? Тяни карту!

Калипсо аккуратно вытягивает одну карту рубашкой вверх.

КАЛИПСО (с удивлением). Джокер?..

ИРИС. Five Of  A Kind!

КАЛИПСО. Royal Flush!

ИРИС. Теперь – я...

Смотрит на вытянутую карту, не показывая ее Калипсо.
Пауза.
Кладет карту на стол. Калипсо открывает ее.

КАЛИПСО. И у тебя – джокер.

ИРИС. Кому-то тузы, кому-то шестерки, а нам с тобой – джокеры.

КАЛИПСО. Еще немного и я начну сходить с ума...

Напевает:
Nobody raise their voices
Just another night in Nantes...*

Напев подхватывает Ирис, вновь начинает играть Nantes.
Ирис подбрасывает карты к потолку и те рассыпаются в воздухе дождем. Калипсо и Ирис танцуют; срывают скатерть со стола и исполняют танец со скатертью, поочередно заматываясь в нее. В итоге рвут ее на две части, смеясь, садятся перед зрителями, положив остатки скатерти на колени. Обе смотрят в одну точку.
Тишина.
Долгая пауза.

КАЛИПСО. Рано или поздно всему приходит конец...

ИРИС. Но есть то, что никогда не покинет нас...

КАЛИПСО (встает). Тщеславие.

ИРИС (поворачивает голову и смотрит на Калипсо). Зависть.

КАЛИПСО (разрывая кусок скатерти). Гнев.

ИРИС (закрывая лицо руками). Уныние.

КАЛИПСО (садясь). Любовь...

ИРИС. Я люблю его.

КАЛИПСО. Я люблю его так, как никого никогда не любила.

ИРИС. То же могу сказать и я. *

КАЛИПСО. Тем лучше. Наша откровенность послужит нам обоим на пользу. *

ИРИС. Я полюбила его еще до нашего знакомства.

КАЛИПСО. Еще не видев его ни разу – я уже любила его.

ИРИС. Я больше не хочу мучиться.

КАЛИПСО. Можно научиться жить без страданий.

ИРИС. Можно...

КАЛИПСО. Не любить...

ИРИС. Но только...

КАЛИПСО. Одной из нас.

Калипсо поворачивается к Ирис и с ненавистью смотрит на нее.
Ирис встает и отходит за стол.
Вновь играет музыка.
Калипсо хватает стул и бросает его в Ирис.
Ирис опрокидывает стол.
Калипсо с психом переворачивает все стулья, раскидывая их по комнате.
Ирис срывает покрывало и швыряет его в Калипсо.
Калипсо с силой отталкивает секционный стол.
Ирис подбегает к заклеенному афишами углу и начинает их срывать.
Калипсо обрывает центральную афишу с лицом мужчины.
Ирис набрасывается на нее, пытаясь вырвать ее из рук.
Афиша рвется, они неистово смотрят друг на друга и пятятся в разные стороны.
Затемнение.

Когда сцена вновь освещается, то становится видно, что на ней остался только секционный стол, на котором сидит Ирис, и инвалидная коляска, в которой – Калипсо. Обе в черном: Ирис в длинной мантии, Калипсо в рубашке и брюках.

ИРИС (невозмутимо.) Все и сейчас хорошо.

КАЛИПСО. Мы тогда ждали, помнишь?

ИРИС. Ждали звонка друг от друга... Прошел первый день молчания, и я подумала – обиделась. Прошло два дня – наверное, сильно обиделась, раз не звонит уже  сорок восемь часов. Неделя – ну не хочешь ты мне звонить, и я тебе не буду надоедать. Месяц – надо же, а когда-то мы ведь были лучшими подругами, почти сестрами. Когда прошел год, я поняла, что былого не вернуть, а нашу дружбу – тем более. А потом пролетело десять лет – стремительно, быстро, молниеносно... Но давай не будем больше об этом.

КАЛИПСО. А почему бы и нет.

ИРИС. Пожалуйста.

КАЛИПСО. Для меня эти десять лет оказались под блеклой пеленой, выцветшей, потускневшей вконец картинкой, которая иногда искажалась, как только я меняла ракурс своего взгляда на нее. Но картинка оставалась все той же – без новых ярких красок и разительных в ней новшеств. Мир ждал апокалипсиса, спасался от катастроф, боролся с катаклизмами, в то время, как я уже ничего не ждала...

У Калипсо наворачиваются слезы на глазах. Ирис подает ей салфетку. На салфетке написан адрес и телефон.

ИРИС. Позвони ему. Быть может, это что-то изменит.

КАЛИПСО. А стоит ли уже теперь что-то менять? (Изучая салфетку) Он живет почти в двух шагах отсюда. Я каждый день прохожу мимо этого дома, но никогда не задумываясь – кто может жить в нем.

ИРИС. Уже десять лет!

КАЛИПСО. С тех самых пор?

ИРИС. Да. Он переехал туда спустя несколько месяцев после того случая... с мальчиком. А еще через полгода на него в этом же дворе напали и избили, не хило покалечив.

КАЛИПСО. Справедливость есть.

ИРИС. Говорят, когда его увозила скорая, он бредил и молился, чтобы подобного больше не повторилось, а еще в чем-то каялся и пытался придушить себя ремнем, пока ему не вкололи дозу успокоительного. Уже года два, как он в инвалидном кресле.

КАЛИПСО. И я даже знаю, кто тогда сидел за рулем.

ИРИС. По иронии судьбы, мне передали его дело и я должна была просить обвинительный приговор для того мальчика. Это был он, да.

КАЛИПСО. И?..

ИРИС. Я проявила слабость и отказалась от дела. Мне хотелось, чтобы все прошло мимо, никогда больше не напоминая мне о нем, и не ломая еще чьи-то судьбы.  Я окончательно запуталась – где правда, а где – ложь. Тем более: я сама бы оказалась свидетелем по другому делу,  что было бы недопустимо для моей карьеры, а по совести – соучастником...

У Ирис звонит телефон.

КАЛИПСО. Зло не дремлет, служба ждет.

ИРИС. Ага, извини, минуточку... (берет трубку) Алло, да... Труп? Поня-я-я-тно... Диктуй адресок! (Записывает адрес на той же салфетке, что и отдавала Калипсо) Сегодня ночью? А причины смерти еще неизвестны? Ясно. Все, давай – скоро буду на месте.

Калипсо сворачивает салфетку пополам.

КАЛИПСО. Это один и тот же адрес.

Ирис понимает, что произошло этой ночью и запрокидывает голову вверх, пытаясь удержать слезы.

КАЛИПСО (с улыбкой). Все и сейчас – хо-ро-шо.

Звучит припев Nantes.
Калипсо разворачивается на коляске и Ирис увозит ее, не закрыв за собой дверь.
Темнеет.
Занавес.


КОНЕЦ


13 – 14 апреля 2014 года


Примечания:

* Слова из песни «Никто не повышает голос
Это просто ещё одна ночь в Нанте...» 

* Цитата из комедии Пьера Мариво «Торжество любви». В оригинале:
ГЕРМОКРАТ. То же могу сказать и о себе.
ЛЕОНТИНА. Тем лучше. Наша откровенность послужит нам обоим на пользу.


P.S.

Все персонажи и события вымышленные.
Все совпадения случайны.