За последним перевалом, ч6

                6.
         Пока Серёга перекладывал в свой абалаковский и мой станковый рюкзаки всё, что можно, из рюкзака Николая, требовалось решить ещё одну проблему - я боялся, что ветер скоро станет штормовым, и наушники голову Кольки не спасут.Капюшон его анорака был самым простым, как в обыкновенном плаще, у меня же, спасибо Наташе, капюшон анорака бы сделан по-канадски, имел три регулировки и мог плотно сидеть как поверх любого головного убора, так и без него, при необходимости оставляя лишь узкую шель для глаз.
- Николай, одевай мой анорак. У моего капюшон - класс! А то ведь продует башку, навозимся с тобой, сам понимаешь...
         Голова у него всегда соображала быстро, он даже возражать не стал:
- А ты? Мой же на тебя не налезет.
         Тут он был прав: я был выше на голову и гораздо шире в плечах
- Уже всего чуть  ниже десяти, скоро станет теплее, ветер в спину, а мой свитер вам всем спать от зависти не даёт! -и тут я не кривил душой. Свитер у меня был норвежский, для военнослужащих их военно-морского флота, где и как достала его мать, или батя связи свои задействовал, не знаю, но, когда я вернулся из первого своего зимнего похода, они посмотрели фотографии, сделанные в заполярной тундре и через полгода подарили мне эту роскошь. Тяжёлый и плотный, он не продувался обычным ветром, достигал почти середины бедра, и я берёг его как зеницу ока, даже брату отказал, когда тот собрался с друзьями на Сахалин "пошабашить" на летних каникулах.
- Ну, долго вы телиться будете? -- Серёга от нетерпения аж подпрыгивал,--кончайте рассусоливать!
           Торопить нас было не надо. Я быстро подогнал на голове Николая капюшон, чтобы ветер не задувал, Отошёл к рюкзаку, глянул и едва не расхохатался: анорак был ему ниже колен, смотрелся как малица якута или как платье, одолженное у раскормленной деревенской молодицы.
           Закинули за плечи рюкзаки.
- Серж! Ты первый, я замыкаю! Начнёт забивать лыжню, поменяемся. А тебе, Коль, тяжёлая участь - будешь подконвойным, посерёдке. Всё время.
           Ещё раз мысленно я сказал "спасибо" нижнетагильцам. Уже стало почти темно, но это не мешало, потому что процесс движения полностью соответствовал анекдоту про русские дороги и пользу глубокой колеи:"Кирпич на газ и... (куда из неё денесси)!"
        ...А прав оказался Колюха-то! Минут через сорок догнали мы Виктора, и хоть и лепетал он что-то о том, что решил вернуться, чтобы помочь, если потребуется, но, когда мы закуривали, огонёк спички вырвал из темноты запорошенную снегом лыжню впереди без свежих отпечатков. Струсил. И начал лгать. Надо было предотвратить упрёки, скрыть неправду, ночёвка могла превратиться в пытку для всех, а для этого идти передом.
         Отбросил окурок. Огненный его след исчез, не достигнув земли: снег уже не сыпал - валил.
- Меняемся. Я - впереди, Виктор следом, Коль - ты у нас подконвойный. Серж - начнёшь наступать Николаю на лыжи, кричи, сбавим темп.
           Подумал:"Кажется не заметили нетронутый снег на лыжне. Устали, охотнички..."
           Покатили не спеша. А я прикидывал: ещё часок, километров семь пройдём, ну, пусть шесть, по темноте. Тогда до озера - час пути на завтра, и мы на месте, в такую теплынь ветер не помеха, даже если видимость будет плохая. Лишь бы Николай не развалился, но тут-то мы постараемся: и натопим палатку, и таблеточку, и граммов 50 спиртику, и массажик, лишь бы не заболел. А вот сотрясение мозга... Что у него оно было, я не сомневался, держался он исключительно на выплеске в кровь адреналина, как только адреналин сгорит, ему станет худо.
  "Господи! - мысленно помолился я, как умел. - Пусть только худо, пусть не плохо!"
             И получаса не прошло, как подал голос Виктор:
- Парни!--прокричал он сквозь ветер и снег, - а ведь сушняк в темноте искать всю ночь придётся!
           Замедлять ход я не стал, да и отвечать не хотелось: ещё днём мы говорили о том, как много по берегу реки подмытых и засохших деревьев, которые и пилить-то, наверняка, одно удовольствие - отмахивай пилой, сколько нужно, не нагибаясь, прямо чурками и наслаждайся жизнью.
           Через десяток минут стало ясно:  Витёк начал "итальянскую забастовку". Он сбавил ход, и Николай постоянно в темноте наступал ему на лыжи, оба чертыхались, а Пушок, от которого я в жизни не слышал грубого слова, вдруг выдал такую тираду, что ему бы позавидовал и мой батя, большой знаток "изящной" словесности.
           Тормознул.
- Идём ещё 40 минут. Мы с Серёгой отрываемся. Вы -  идёте, как можете!
- Не "вы", а "ты"! - Николай наедине с Виктором оставаться явно не хотел. - Витька с лыжни не собьётся, её и до утра не заровняет. Я - с вами.
          Витьку пора было проучить.
- С нами, так с нами, пошли!... Вить, посматривай на правый берег, увидишь костёр, сворачивай.
           Втроём мы наддали. Лыжи сами находили путь, оставалось отталкиваться палками, да ноги переставлять, можно было бы и с завязанными глазами идти, всё равно снег шёл такой, что и при свете дня дальше вытянутой руки разглядеть ничего бы не удалось
            Лыжня пошла вплотную к правому берегу, и я скорее интуитивно почувствовал, чем подумал, что тут надо остановиться.
- Парни! Нюхайте!
- Что нюхать?
- А вы понюхайте и скажите, что думаете.
            Они явно решили, что я плохо шучу. А я вдруг понял, что меня заставило остановиться. Это был запах мокрого обугленного, может быть ещё тлеющего дерева, наплывший и унесённый ветром. И по здравому размышлению лагерь нижнетагильцы разбивали где-то здесь. Их было много, они могли сложить нодью для обмороженных, и та осталась догорать, когда группа покинула лагерь.
- Мозги включите! Лагерь их где-то тут был. Блазнится мне, нет ли, только дымом напахнуло вроде. Если стоянка здесь, то хоть лапник рубить не надо, снегом до конца не могло занести, найдём.
 Ребята просекли суть, запринюхивались.
Сергей выдал дельную мысль:
- Сам-то когда унюхал?
-  Сразу затормозил.
- Их около двадцати было.  От озера вверх по речке шли. Лагерь разбивали - на берег вышли. Со стоянки на речку спускались на следующий день. Не идиоты же...
- Были бы нормальными, не поморозились,- пробормотал Николай, и голос его мне не понравился, будто сквозь зубы говорил; похоже, пора было останавливаться в любом случае.
- ...Не идиоты же, - упрямо продолжил Пух, - проще по следу на русло утром выходить, чем по-новой лыжню торить!
- Для бешеной собаки сто вёрст - не крюк! - в Коле заговорил дух противоречия.
        Точно! Выше по течению река делала широкую петлю. И было там странное место на лыжне, не мог я объяснить странность эту, но что-то было не так.
         И не заметил вроде, а смотри, отпечаталось. Надо возвращаться.
- Серж, будем носом землю рыть. Доставай "жучок", идём назад.
- С чего так?
- Их стоянка - сзади нас. Нюхом не найдём, так и посветим, и пощупаем. Припомни, ничего странного не заметил недавно?
            Молча стоявший Николай ожил:
- Меня недавно вроде вправо от лыжни повело, колеи не было.Затоптано там.
           Ай-да Коля, ай-да молодца! Есть Бог! Отталкиваясь двумя палками, мы просто не заметили это место, он же отталкивался одной, и на дважды утрамбованном двадцатью пар лыж пятачке его чуть занесло. Есть Бог, есть!
- Что, Колюх, похренователо? - Серж тоже заметил, что с Николаем что-то не так.
- Есть чуток.
  "Значит, не чуток," - подумал я. - "С "чутка" ты бы и не пикнул."
- Разворачиваемся. Топаем не спеша. Пух, левой палкой черти по целине, сразу почувствуешь, где они на реку выходили.
- Не учи учёного!
"Загордился, но - молодец!"- мысленно ругнул и тут же похвалил его я.
            Развернулись. Пошли. Там где лыжня практически вплотную подходила к берегу и был этот пятачок, и запах угадывался. Даже просто заранее подумав об оставленном лагере, нацеливаясь на него, мы бы не промахнулись.
  И опять нам повезло: нам не надо было заготавливать дрова. На месте лагеря всего было вдоволь и сверх того. Видимо, пока нижнетагильцы оказывали помощь обмороженным, готовили еду, обсуждался ими вопрос о днёвке, решение логичное, правильное. И заготовку дров развернули из расчёта на пару дней, но что-то изменило их планы, и утром они снялись и ушли.
 Ветер крепчал, но надо было подумать теперь о Викторе.
 - Пух!
 - Что?
- Бери все реп-шнуры...
- Вешаться, что ли?
- Молчи и делай, что говорю. Связывай их, и на уровне своей груди растяни зигзагами поперёк лыжни там, где выход на берег. Палки сейчас нарубим. Поставишь - проскочи по лыжне вниз по течению, вдруг Витька уже миновал поворот. По следу ясно будет. И назад. Проверь как "стоп-сигнал" сработает. И качественно делай всё, с поправкой на ветер, чтобы не сорвало.
- Парни! - подал голос Николай, - там надо бензин разлить. Не выветрится. Для страховки. Витька не дурак, и по реп-шнуру догадается, но подстраховаться не грех
- Молоток! - Пух отвязал канистру, - Сперва метку поставлю, вернусь и займусь с верёвками! - и скрылся в пурге.
  Николай занялся реп-шнурами.
  Я нарубил двухметровых кольев и запалил костёр.