О женщины!

*  *  *

О женщины!
Какая власть дана
Вам царствовать,
                повелевать
                и править.
Тысячелетья
                в вашу честь и память
Бокалы осушаются до дна.
Льняные косы,
                свадебный  наряд,
Грудь девушки
                и матери морщины
Тысячелетья
                воины – мужчины,
Смущаясь и грустя, боготворят.
Я всякую выдерживал беду
И покоряться вовсе не умею,
Но все равно
                от нежности слабею –
Тебе в ладони голову кладу…
Мы верим вам.
Мы очень верим вам –
Глазам, перед разлукою печальным,
Слезам
             и обещаниям случайным,
И письмам
                и тревоге телеграмм.
Любимые!
Не забывайте нас.
Мы прошлого не предали ни разу.
Мы на посту,
Мы только ждем приказа
И возвратимся,
                выполнив приказ.


ИРИНКЕ

Маленькую, светлую, смешную,
С полными карманами конфет,
Я тебя, как взрослую, ревную,
Девочка одиннадцати лет.
Понимаешь, здесь такое дело,
По ночам такие холода,-
Посмотри, опять заледенела
На дороге жёлтая вода.
Вечером в прокуренной палатке,
На полгода заменившей дом,
Засыпая, думаю украдкой
О недальнем будущем твоём.
Станешь взрослой,
                девочка-девчонка,-
Годы удивительно быстры,
Вспомнишь торопливую Эльконку
И мои высокие костры.
Вспомнишь ветер в кронах полуголых,
Неба остывающий металл,
Вспомнишь, как насмешливый геолог
Светляков тебе насобирал.
                1959

*   *   *
                Гале Лебедевой

Пой мне, Сольвейг,
                над снегами беспредельными,
Вечерами,
                у каминного огня, -
Даль такая –
                ни упряжками оленьими,
Ни на лыжах
                не добраться до меня.
Пой мне, Сольвейг!
Пой о прошлом,
Пой, пожалуйста,
Словно снежный,
                небывалый соловей.
Пой мне, Сольвейг!
Пой не громко
                и не жалостно, –
Искры инея
                по комнате развей.
Пой мне ветром,
                проводами напряжёнными
Через белые пространства
                и пургу.
Моя дальняя,
Моя несбережённая -
Ни забыться,
                ни заплакать не могу.
Вспомни, Сольвейг, -
Я боялся откровенности,
Говорил слова
                какие-то не те…
Как тоскую я теперь
По женской верности
И по снежной,
                нестерпимой чистоте.

Пой мне, Сольвейг…

*   *   *
Пусть женщина уснёт –
И на лице усталом
Проступят полудетские черты.
Её ль вина, что рано взрослой стала
От горечи, от стирки, от плиты?
Пусть женщина уснёт –
И будет только море
И только солнце,
                вставшее на треть:
Над бездной,
На песчаном косогоре
Стоит она –
                и хочет полететь.
И, замирая, вздрагивает сердце
И падает, как чайка,
                по кривой.
О, как легко на воздух опереться
И руки распластать над синевой!
Пусть женщина уснёт –
И вдруг ослабнут путы, -
Она так долго наяву спала!
Пусть возвратится на одну минуту
Туда, где настоящею была.

                1960

*  *  *
Девочка живёт …
Ещё не знает,
Что она уже обречена
На простую драму,
Где терзают,
Где она – подруга и жена.
Так и спит,
И сны  плохие видит,
И растёт –
Юна и хороша! –
Ничего из этого не выйдет:
Больше тела смелого
Душа.
Всё простит,
Всему найдёт названье,
Пощадит, отмякнет, отпарит …
Женское,
Старинное призванье:
Взрыв, разрыв –
А в сущности –
навзрыд.

             Декабрь 1980

*  *  *
Вот женщина,
А вот её слова:
- Мой маленький,
Какой же ты большой!.. –
И чья же  не кружилась голова,
Кто тут не пал
рассудком и душой?
Вот истина,
А может, шутовство,
Ложь сладостна
и не терзает стыд.
Вот женщина – земное божество,
Трагическая песенка навзрыд.

                08.03.85


СТАРЕЮЩИЕ ЖЕНЩИНЫ
                1

Стареющие женщины!
Привет вам!
Зачем,
            себя и внуков не щадя,
Как деревца,
                расхристанные ветром,
Стоите на осенних площадях?
Так сказка про сороку – белобоку
Во все века одна для малышей –
Ровесницы Есенина и Блока,
Всё те же вам туманы по душе.
Что вам осталось?
Нянчить внуков
                либо
Чулок вязать,
                поглядывать в окно.
Спасибо, жизнь!
За всё тебе спасибо –
За трудный хлеб
                и честное вино.
Спасибо, жизнь,
За все твои уроки,
За молодость
                на стыке двух веков,
За Петербург,
За выцветшие строки
Классически – возвышенных стихов…

                II

Прохожий посмотрит украдкой,
Несмело пойдет по пятам:
Откуда такая повадка
У этих стареющих дам?
Откуда такое величье
И чем привлекательны,
                чем
Их букли,
                их профили птичьи
И шляпки старинных систем?
Как в море далекая суша
Смущает матросские сны,
Им снова врываются в души
Предчувствия давней весны.
Там Саша страдает над словом –
Бессонный её адъютант,
Над белыми буклями снова
Парит гимназический  бант.
Ей странно
                и зябко до дрожи
Под шубкой её меховой, -
Там запросто ходит Сережа
Пречистенкой и Моховой…
Обычен, как дачное лето,
Желанный и памятный сон;
Смешение мрака и света,
Смещение вех и времен.

*  *  *
Девушки – обижают,
Женщины – утешают:
Скрытое – обнажают,
Смертное – воскрешают.
Слава и тем и этим –
Верное это слово:
Слава живым на свете,
Мёртвым
в гробу сосновом.
В маленьком вашем счастье,
В нежности
или страсти,
Я принимал участье
И виноват
отчасти…