Дороги, которые мы выбираем

            (Путешествие из Москвы в Санкт-Петербург)
Идея путешествия вынашивалась более года. Перечитывались произведения  Радищева и Пушкина, изучалась краеведческая литература, подбирались необходимые карты. Само путешествие планировалось приурочить к 200-летию со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. С самого начала путешествие предполагалось совершить пешком, ибо всякий транспорт, даже велосипед, не позволит увидеть те изменения, которые произошли в России со времен Радищева и Пушкина.
Наше время позволяет проделать это путешествие в автомобиле, поезде и даже на самолете, о которых в те времена могли только мечтать – это, конечно, существенное изменение, но не главное, так как проблемы, которые ставили Радищев и Пушкин, существуют и по сей день, а некоторые даже обострились.
Сложность пешего путешествия – это его продолжительность, ведь с учетом коэффициента извилистости протяженность пути между Москвой и Санкт-Петербургом составляет добрую тысячу километров, идти же все время вдоль шоссе – это опять же пройти мимо того, что хотелось бы увидеть, и очередной довод в пользу пешего похода. А.Н.Радищев, для которого путешествие канва для высказывания своих взглядов, и то пару раз под тем или другим предлогом слезал с казенных лошадей, чтобы пройтись пешком, дабы ввести в повествование речи встречных, а то ему бы пришлось довольствоваться только случайно найденными рукописями в гостиницах и на почтовых станциях.
Не много найдется чудаков, которые бы смогли бы более месяца подряд без всякой денежной компенсации отдать время на такое сомнительное мероприятие. Я как неработающий пенсионер могу себе это позволить, но идти одному скучно и, как считают многие, в наше время и не совсем безопасно.
И вот один из моих школьных друзей – Володя Д. предложил хорошую идею – разбить путешествие по времени на отдельные отрезки; при этом он готов, пусть и не на всем протяжении путешествия, сопровождать меня, но, по крайней мере, начать уже сейчас зимой на лыжах.
 Главное начать, как сказался один наш общий знакомый Володя Я.
В нашем славном коллективе
                Главный принцип был таков:
                Трудно нАчать, а углУбить –
                Это пара пустяков.


Хорошо, что в пределах Московской области есть места для теплых ночевок, а там, глядишь, и потеплеет.
Решили начать, не откладывая, в субботу 30 января 1999 года. Благо в Питере уже похолодало, и можно было ожидать нормальной погоды и в Подмосковье, а то почти весь январь стояла слякоть почти как в пушкинском «Онегине»: «зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе…»
Другой вопрос: откуда начать? Радищев, заканчивая повествование, восклицает: «но вот и Всесвятское. Москва, Москва!» Граница Москвы 200 лет назад была где-то в районе современного Белорусского вокзала (село Всесвятское находилось территориально у теперешнего метро «Аэропорт»), сейчас и Молжаниновка – Москва, до Черной Грязи рукой подать. Володя Д. предложил начать от Кремля или Центрального телеграфа, от которого якобы отсчитывается километраж всех дорог, начинающихся в Москве; я возразил: «по Москве нахожено столько, что не имеет смысла с рюкзаком и лыжами топать «вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской», да и время уже не то, когда с песнями и рюкзаками мы шли с Савеловского вокзала до станции метро «Новослободская», теперь метро готово вывезти вас чуть ли не загород».
Теперь ворота Москвы – ее аэропорты. Решили начать с Шереметьева, тем более, что путь с Шереметьева на Черную Грязь, где непременно надо побывать как на первой почтовой станции от Москвы тракта Москва – Петербург, проходит весьма интересными местами, древним волоком.
Невольная ретроспектива: сейчас сел в самолет – час и ты в Питере, 200 лет назад – пять дней жуткой тряски в коляске, а еще сбрось лет 500 – кроме  рек, и дорог то не было. Из Москвы, не в Питер конечно, а в столицу того времени – стольный Владимир, добирались, поднимаясь по реке Сходне против течения (отсюда, кстати, и ее название от слова «всходить» – подниматься против течения, букву «в» просто смыло время), потом по ее небольшому притоку Ключе (отсюда и Черная Грязь, поскольку мост через Ключу, естественно в более позднее время, когда была проложена дорога на Тверь, постоянно размывало, превращая дорогу в непроходимое болото). В одном месте Ключа очень близко подходит к верхнему течению Клязьмы, только небольшое болотце отделяет их друг от друга – расстояние не превышает 2-х километров. Через это болотце волоком либо на специальных катках ладьи перетаскивали в Клязьму. Трудно поверить, что можно было плыть или хотя бы тащить бечевой ладью по такой речушке как Ключа, которую сейчас ничего не стоит перешагнуть, даже Клязьма в этих местах  в межень едва проходима для туристской байдарки (мне приходилось спускаться в байдарке в высокую воду от Менделеева до Исакова). Но это результат влияния человека на природу, леса вырубили – реки обмелели, но долины рек сохранились; вспомните склоны долины реки Сходни в Подрезкове и представьте на мгновение, что долина заполнена водой по края, – чем не канал Москва-Волга?
Как-то так получилось, что исходив Подмосковье вдоль и поперек, и живя от этих мест довольно близко, я ни разу не прошел, ни пешком, ни на лыжах этим волоком.
Мы с Володей Д. сели у метро «Речной вокзал» на 351 автобус и попросили кондуктора подсказать, когда будем проезжать Исаково, но и кондуктор и водитель в один голос заявили нам, что такой остановки не существует. Увидев в окно автобуса, что мы переехали по мосту через Клязьму, я сориентировался, что пора выходить, а то мы начинаем удаляться от реки, а собственно аэропорт нам ни к чему. Мы выскочили на автобусной остановке с ничего не говорящим названием, то ли «Госкнига», то ли «Книгохранилище».
Вместе с нами сошел молодой человек, который на наш вопрос, где находится Исаково, ответил: «да вот же оно, просто его почти поглотил приаэродромный поселок».  Он же указал нам направление к мостику через Клязьму для продвижения к Черной Грязи. Из-за оттепелей Клязьма не была покрыта льдом, кроме того, у меня за плечами был печальный опыт, когда я вместе с лыжами ушел под лед на той же Клязьме в районе совхоза Майдарова  даже в 30-градусный мороз.
Перейдя шоссе, мы увидели вывеску магазина «Исаково» - хорошо, что хоть в названии магазина сохранилось название поселка, надолго ли?
Спускаемся к мостику по дороге. Как и везде в последние годы в ближнем Подмосковье обилие, так называемых, коттеджей (коттедж – по-английски «домик») – дома вычурной архитектуры, с помпезным экстерьером, чуть ли не пятиэтажные, с крохотными участками, так что один коттедж прячется в тени соседнего; огромные витражи, из-за которых хозяин будет греть зимой улицу, а летом испекаться на жарком солнце. Но большинство зданий не достроено. Пять часов вечера, начинает смеркаться, но только вечерняя заря отражается в стеклах окон, а кое-где и стекла не вставлены, и ветер свободно гуляет по помещениям. Коттеджи – это вложение отмытых денег, а в массе у людей нет денег на покупку этих хоромов, да и нередко, обанкротившись, вкладчик и не в силах достроить начатое.
Пушкин в своем «Путешествии» отмечал, что в тогдашней России не было бездомных, даже профессиональные нищие, уходя побираться, оставляли дом, куда со временем и возвращались, и только наше время было вынуждено создать новое слово-абривеатуру «бомж» – человек без определенного места жительства.
Перешли по мостику Клязьму, надели лыжи, взяли азимут – чистый запад, как раз вдоль бетонного забора недостроенного коттеджа. В глаза бросилась надпись-барильеф «ППСК ТЭЦ-25» – наименование фирмы, в которой не раз подхалтуривал проектными работами чуть ли не со дня ее основания и вовремя смылся до того, как сама фирма рухнула вместе с секцией дома на Мичуринском проспекте.
Небольшой морозец, снег неглубокий, попеременно прокладываем лыжню. Идем через замерзшее болото, но запах болота ощущается даже через снежную корку. Довольно быстро пересекаем водораздел и оказываемся на характерной излучине Ключи, здесь речка поворачивает с меридионального направления на широтное. Переступаем на другой берег и обнаруживаем хорошо укатанную лыжню. Сколько раз во время лыжных походов радовала такая находка, и сколько раз мы жалели потом, что доверились такой лыжне или дороге. Помню в Мещере санный след завел нас в болото, обогнул стожок и повернул назад в деревню, которую мы покинули полтора часа назад, и мы долго шли по колено в снегу, пока уже в полной темноте не выскочили на след аэросаней.
Лыжня забирала то вправо, то влево – пора бы уже выскочить к Черной Грязи, но ее и не видно и не слышно. Бросить же лыжню и пойти по азимуту не хочется, тем более что уже совсем стемнело – ни звезд, ни луны. Но вот вроде послышался лай собак, лыжня пересекает полузапорошенное шоссе и выводит к поселку с пятиэтажными домами и целой кучей огородиков с заборчиками из ржавой жести. Пахнуло запахом свинофермы. Навстречу идет мужчина с санками под поклажу. На наш вопрос, как называется поселок, он отвечает: «совхоз Лунево. Черная Грязь – в одном километре». Я знал, что от Лунева до Грязи добрых четыре, но таков оптимизм местных жителей – они всегда преуменьшают родные для них расстояния.
Сняли лыжи, и пошли по шоссе. Еще раз пересекли самые верховья Ключи, поднялись на холм, с которого открылось Ленинградское шоссе и огни Черной Грязи.