Двое. Всеволод и Ратибор

В далёкое время закат опустился на город у реки Прислы. В тот вечер вряд ли какой горожанин смог почуять беду. Вместе с сумерками на город надвинулись тёмные фигуры людей и коней - в тишине лишь слабый звон металла да всхрапывание боевых скакунов.
Высоко в небо взметнулось пламя, и тихую ночь прорвали крики, и стоны, и стук железа о железо.
Мужчины города вышли из домов и, сколько хватало сил, обороняли своих жён, детей, жильё. Многие не успели надеть кольчуг и, держа в руке один лишь меч, обрушивали его на головы незванных гостей, падали под копытами коней, снова поднимались и снова падали, покрытые десятками ран, пока дыхание навсегда не покидало их уст...
На северной оконечности города спина к спине стояли два молодых воина. Они были рослы и могучи, как два высоких дуба, и противники обступили их, как море обступает скалистый остров. Многие из них уже лежали бездыханные, остановленные Могучей Силой. А Двое всё продолжали сокрушать врага своими тяжёлым ударами...
То были славные Воины. Они росли вместе и были как братья, с детства друг другу во всем помогая. И теперь они оказались бок о бок. Всеволод и Ратибор — неразлучны, как всегда.
Вот сменилась уж третья луна, но две фигуры так же непоколебимо стояли на своём месте, и, то с одной, то с другой стороны, испустив предсмертный крик, падал враг. И ни один из Двух не пошатнулся, хотя ноги не держали, а губы потрескались от жажды, потому что, если оступится один, оступится и второй. И воины продолжали разить, а ветер уносил вдаль лишь стук и звон оружия. И гнулись шлемы, и тупились мечи, и ломались копья, и рассыпались под ударами щиты.
И, видя такое Мужество, расступились вражьи вои, и склонили головы перед такой Волей, и отошли. И только тогда, обессилевшие и обескровленные, как подкошенные, упали оба — как один.
И тогда смогли взять их. А наутро Царь, приведший войско из дальней чужеземной страны, испросил Пленных:
- Смелы и сильны вы, как два могучих быка, непроходимы, как две отвесные скалы. Я вас поставил бы над войском своим и как сыновей своих принял. Чем быть распятым, не лучше ль воину прославиться, покрыв свой путь победами, как и предписано великому воину?
И один не проронили слова, лишь голову к Матери-Земле опустил. Второй же, подумав немного, кивнул согласно, но Царю сказал:
- Зачем тебе двое? Один я за всех заслужу тебе славу, его же живым отпусти.
Царь подал знак, и сотни веревок опутали витязя.
А на следующий день войско двинулось в путь. И в первый раз прятали взгляд суровые воины, видя прощание двух Друзей.
Они шли за солнцем, а там, позади, одиноко белела фигура на фоне деревьев. В последний раз ветер - на горькое «Прости...» - сорвал с губ слова: «Я не виню тебя...». А в памяти осталась улыбка на невозмутимом лице распятого на дереве Друга...
И плакала Земля. И никогда — ни до, ни после не видели люди столько росы поутру. И буйно переживал ветер, шелестя в листве. И громко возмущались птицы, и Небо лило воду, и вода бежала с окрестных высот к реке, и ивы склонили свои головы к той воде. И не осталось в мире и травинки, которая бы осталась безучастной. И последними простились с Ним высокие лёгкие облака, что находятся дальше всех от Земли и движутся быстрее тени.

А через неделю пути войску предстояла великая битва. Царь повелел привести пленного.
С него сняли путы и надели лучшие доспехи. Не проронил он ни слова. Принесли искусно выполненные древние шлем и меч. Царь кивнул, и вывели самого красивого и сильного из захваченных скакунов. Витязь ступил на стремя, приподнялся и привычно опустился в седло. На руку его надели лёгкий и прочный щит с изображением Лика Солнца.
- Ты поведёшь моих конников и опрокинешь неприятеля, чеканя слова, сказал Царь.
Молнией промелькнула ярость во взгляде Русского Воина. Гневно взглянул он на чужеземца:
- Не бывать тому. Испробуй, змея, своего яду!
Ликование сменилось ужасом на испуганном лице Царя, когда пришпоренный конь понёс всадника прямо на него. Сомкнувшийcя живой щит телохранителей был раздавлен и рассеян. Пали зарубленные центурионы. Вскоре и его обезглавленное тело свалилось под ноги коню. Ураганом сметая появляющиеся на пути одинокие фигуры солдат, мчался Всадник к ближайшему лесу. Левая рука крепко держала за волосы отсеченную голову. Вслед ему просвистели и, не долетев, упали две стрелы. Погони не было.
На исходе четвёртого дня увидел он очертания полуразрушенного родного города. С окрестных деревьев его встречали пением птицы. И от красоты родных мест сердце наполнялось радостью.
Но весь день искал он и не нашёл ни Друга, ни того Места. И на закате дня выехал к городским воротам.
Перед входом, у свежих холмиков земли, сидели уцелевшие после набега люди. У могилки, стоящей поодаль от остальных, сидел Старец — его отец.
Витязь пал на колени, спешившись, и припал к руке Старца:
- Здравствуй, Отец. Слава Небесам, Ты жив! Кого оплакиваешь Ты, не моего ли Друга?
Подняв невидящие глаза, старик молвил:
- Оплакиваю я, добрый человек, моего Сына, Героя, что погиб, защищая город. Неделя исполнилась, как я снял его тело с дерева и похоронил.
- Отец, его смерть отомщена! Царь-чужеземец мертв, вот его голова! Я привёз показать её людям и бросить к твоим ногам! - Ратибор опустился на колено.
Закатный солнечный диск продолжал медленно таять, пряча своё сияние в Землю.
Старец медленно опустил голову. Он не ответил, его глаза молчали.
Солнце почти полностью опустилось за горизонт, стало заметно темнее. Всё замерло, и даже ветер перестал шелестеть в притихшем кустарнике.
- Отец, ты слышишь меня? Это я — твой Сын! - повторил Воин.
Старик не отвечал. Казалось, он мучительно вспоминает что-то. Это что-то тронуло его густые седые брови, но тут же спряталось в словно высеченных из камня чертах.
- Ступай с миром, добрый человек. У меня больше нет Сына, ты же видишь, я оплакиваю его могилу, - твердо проговорил слепой старик.
Не вставая с колен, Витязь тряс старика:
- Отец, я вернулся, Я — Твой Сын!
Но звонкое эхо уносило его слова прочь от города — в самые дальние закоулки леса. В ужасе повернулся за один миг поседевший воин к Людям. Но напрасно он пытался поймать хоть чей-то взгляд. Горожане отворачивались и опускали глаза.
В следующий миг конь уже уносил Всадника всё дальше от Города, Людей и Отца. Там, у могилы Друга, бросил он отрубленную голову. Всё быстрее и быстрее мчал конь. И только ветер пел в ушах: «Я не виню тебя...». И не было вокруг ничего — мир погрузился в кромешную тьму, а звезды и месяц всё не решались нарушить полноту ночи...
На лицо его упали две слезинки - шёл дождь...
Через миг не было и этого. Не было мира, не было ничего. Не было и его самого. Никогда.
…

Тишина. Яркий свет ударил в глаза, заставил закричать и тут же забыть обо Всём. Но крик получился не сразу. Кто-то держал в больших ладонях его маленькое хрупкое тело.
- Добро пожаловать в мир, - сказал Голос. Принимайте первого, я за вторым... А вот и твой братик...