Ты - всебесстрастный...

Из книги "Бог" (1993 г.)

Все считают, что страсти есть норма,
А бесстрастье, напротив, — порок.
Жаждут их, как животные — корма,
И не прочь запастись даже впрок.

И, похожие на небылицы,
Вон примеров их тьмущая тьма.
Курят, пьют, матерятся девицы,
Ни одна не берет их тюрьма.

Папироска... Ну что за страстишка?
Но не просто отвыкнуть дурить.
Сколько их, кто, как жалкий воришка,
По сей день всё бросают курить!

Понимают ребятки «вопросик»,
Если силятся дать ему бой.
Но, как вихрь налетевший, уносит
Дурь-страстишка опять за собой.

Посему никакая не норма
Страсть любая. И этот дымок.
Налетел с беспощадностью шторма
И весь сор за собой поволок.

Вон пьянчуги сидят на лужайке,
Средь цветущей вокруг красоты.
«Дай на стопку!» — визжат попрошайки.
Что им зелень и эти цветы?..

Но зачем-то растут и ромашки,
И чабрец луговой, и шалфей,
И фиалки, и разные кашки —
Для чего, если слышится: «Пей!»?

Для того ли, чтоб страсть пожирала
Оптом всё — и цветы, и весну —
И, сожрав, свой же плод пожинала,
Опускаясь всё ниже ко дну?

Скажут мне: «Это грубые страсти,
Их бичуем не меньше и мы.
Ну, а те, в чьей находятся власти
И великие в мире умы,

Все титаны искусства, как дара,
И технических гениев рать,
Что могли бы они — без пожара
Страсти огненной — в мире создать?»

Каждый гений, конечно же, тоньше,
Чем какой-нибудь пьяный мужик.
Но случись катастрофа, он в той же
«Бормотухе» утопит свой лик.

Сколько их, знаменитых-великих,
Кто, не выдержав жизненный бой,
Побросали мундиры и пики
И ушли в бесконечный отбой...

Что мне звук поэтической лиры,
Или всплеск музыкальной волны,
Иль железки, что мчатся в эфиры,
Коль творцы их рассудком больны?

Что за мудрость и что за рассудок,
Воспевающий славу ее,
Коль способен он высшее чудо —
ВОСКРЕСЕНЬЕ угробить свое?

Нет, не надо мне прелестей мира,
Раз таков их печальный итог.
Мне нужна всебесстрастная лира,
Та, которой питается Бог.

Пища духа — не оперы пенье,
Не дрожание звонкой струны,
А великих чудес разуменье
Средь бесстрастной, святой тишины.

Тишина, тишина... Как прекрасно,
Что вовеки пребудет она,
Что влечет она к Богу всевластно —
Тишина, тишина, тишина...