Сборник стихов О странных странствиях души

                ОЛЕГ БУЧНЕВ
          О СТРАННЫХ  СТРАНСТВИЯХ  ДУШИ

                ЗДРАВСТВУЙТЕ!

     Должен откровенно признаться: большим специалистом по написанию вступительного слова не являюсь, поскольку это мой пробный сборник. Составлен он из «разнокалиберных» стихов, написанных за несколько лет. Некоторые из них определенно «датские» — посвященные каким-то тор-жественным и не очень, круглым и не совсем круглым датам. Некоторые отражают настроение. Есть и такие, которые родились из случайно услышанных фраз или событий, чем-то поразивших воображение. А некоторые увидели свет... без всякого повода. Словом, это действительно очень разные стихи.
     Найдут ли они своего читателя? Не знаю. Потому что сегодня люди как-то не слишком тянутся к поэзии. Но я все-таки надеюсь на лучшее. Знаете, иной раз идешь по «блошиному рынку» и поражаешься вещам, которые их владельцы надеются продать. Кажется, это немыслимо! Кому нужны такие несуразные, бесполезные штуковины! И вдруг видишь, как покупают одну, потом другую... То есть на всё есть свой покупатель. И вот я верю, что найдется тот, кому близки мои зарифмованные мысли, чувства, мечты... Только это будет не покупатель, а Читатель. Именно так, с большой буквы, поскольку я его заранее уважаю. Станет он принципиальным критиком этих нескольких десятков стихотворений или их... скажем так, НЕ критиком — не столь важно. Если займет одну из этих позиций, значит, не остался равнодушным. А это, по-моему, и есть главное.
                С уважением, автор.

                1

                ПЕТЕРБУРГ ВО ВРЕМЕНИ-ПРОСТРАНСТВЕ.

     Эта глава о великом городе, с которым мне посчастливилось совпасть во времени. Сам же он представляется мне не просто неким прекрасным и неповторимым, удивительным местом. Он видится мне живым существом. И вовсе не потому, что его населяют люди. Они лишь подчеркивают его статус САМОСТОЯТЕЛЬНО ЖИВОГО. Во всяком случае, именно так воспринимаю Питер и его горячую кровь-историю. Здесь в начале двадцатого века служил, охраняя Зимний дворец, мой прадед. Здесь в начале века двадцать первого выпала честь жить и служить мне.
     Я люблю этот город бескорыстно, просто за то, что он есть. К тому же — можете иронически смеяться — мистически чувствую его высокое предназначение. Это отчётливо знаковый город. Он, несмотря на своё всего лишь 300-летие, странным образом древен. Будто его взяли и перенесли откуда-то сюда, в устье Невы. Перенесли из иного времени и иного пространства. Мучительно хочется знать: откуда же всё-таки? И словно не было никаких болот и каторжного труда десятков тысяч душ. И не рвался в будущее яростный и неукротимый Пётр, не рубил отчаянно «окно в Европу»...

                1

         Неоспоримо: «чуден град Петров»,
         В его дворцах и скверах затаилось время.
         Несёт Нева сталистый отблеск неласковых небес.
         А Медный Всадник...
         Он вот-вот сорвётся с пьедестала
         И понесётся по старинным мостовым.
         И вздрогнет стылый воздух под мостами,
         Рождая переменчивое эхо...
         А в парках бродят тени вечерами,
         И не шуршит опавшая листва
         Под невесомыми шагами.
         Вдруг чей-то смех негаданно прорвётся
         И перебьёт аккордов тонкий звук.
         Вот тень мелькнула...
         Пелерина, трость, цилиндр...
         Знакомый профиль, скорый шаг...
         Ужели Александр Сергеич
         Торопится на Невский?
         В «Литературном» публики полно.
         А кто ж с пути посторонился? Боже!
         Сам Меншиков! Как далеко забрёл!
         Дворец-то за Невой, мосты разведены —
         Неблизкая дорога...
         А впрочем, ЧТО  для тени
         И мили расстояний, и пропасти времён?
         Здесь всё переплелось: и золото дворцов,
         И зевы чёрных подворотен.
         И штурм, и крики, и стрельба...
         Свистит в нарыв городовой:
         Он нам не слышен — тень.
         Кому свистит? Теням...
         Везут на саночках замерзшие тела
         Заледенелой «Невской першпективой»...
         Пронёсся Медный Всадник, грохоча,
         Не видит ни того и ни других,
         То пласт иной, то не его эпоха.
         Спеши, царь-воин, может быть,
         Данилыча настигнешь...
         Ну, было дело — на руку не чист.
         Да что теперь-то... С тени много ль спросу?
         Теперь уж вам дружить века,
         По крайней мере, до тех пор,
         Пока царапает небесные бока
         Над Петропавловкой величественный шпиль.
         И над Дворцовой тяжкий держит крест
         Стоящий на колонне Ангел,
         Что город твой загадочный хранит.
         Крест чуть дрожит в напрягшейся руке...

                2

         Он Петербург и Петроград,
         И Ленинград, и снова Петербург...
         Венеция, Пальмира...
         Что проку в переменчивых названьях?
         Да обойди ты хоть полмира —
         Такого города второго не найдёшь.
         А мы пылинками по вечности скользим,
         Настанет срок — в сырую землю ляжем,
         И город, не спасённый макияжем, скользит, как мы,
         И рушатся дворцы.
         В гробах вращаются творцы,
         Чьим гением явилось чудо свету...
         У города есть крёстные отцы,
         Но у отцов для чада… «денег нету».
         Столпам архитектуры ведомо леченье,
         Но их простое назначенье
         Больной не может выполнять.
         Невозвратимо время вспять,
         А в нашем — «денег нету».
         И негде выслушать совету,
         И альтруисты не в чести.
         А тени шепчутся и ропщут,
         И с мокрых крыш стекает вниз рассвет...
         Уже не слышен стук карет,
         Спешат к своим дворцам вельможи.
         И там заснут в музейных залах.
         В музейных залах... А бывало,
         Здесь сутки музыка играла.
         Плыл женский смех сквозь шелест шелка...
         А нынче рядом... барахолка!
         «Не правда ль, князь, какое слово!»
         «Да полноте, оно не ново!»
         И затихает диалог.

                3

         «Люблю тебя, Петра творенье...»
         Мы так затерли изреченье,
         Так равнодушны, так спешим...
         От духа ль времени бежим,
         От иномарочных машин,
         От человечности души —
         Заметно глазу омертвенье.
         А кто спасет? Иль что? Молитва!
         Спаси нас, Петр святой, спаси!
         Коль было тяжко на Руси —
         Вели её святые в битву.
         Не о кровавой битве речь,
         Но о духовной, о высокой,
         И грудью мы вдохнем широкой,
         И скинем груз с усталых плеч.
         И над державною Невой,
         И над домами-кораблями
         Повеет ветром — Петр с нами!
         Спустился ль ночью с пьедестала
         Иль утром с плачущих небес...
         Неважно, коль не давит бес
         Тоскливой тяжестью развала...
         Чуден град Петров, чуден лес домов
         И изгиб реки — дали широки.
         А в колодцах-дворах этой шири нет,
         А твоей детворе понемногу лет.
         Подрастает она, твоя детвора,
         Древний город Петра — молодеть пора!
         Под весенний дождь тень вольется в тень,
         И история-Ночь превратится в День.

                4

      ...Я иду по городу ясным белым днём,
         Мне уютно и гордо в городе моём.
         То не песнь моего одиночества,
         Не отрывок из сказки-были,
         Это, если хотите, крылья,
         Что несут от мечты до пророчества.

                Х      Х      Х

         Вот Выборгская башня в час закатный
         Устало смотрит на седеющий залив,
         И глубь веков, и отзвук славы ратной,
         И тяжкий труд в себе объединив.

         О, сколько их, свидетелей эпохи,
         Гранитной дланью гладят небеса,
         А людям вечность дарит только крохи.
         Что остаётся? Верить в чудеса.

                Х      Х      Х

         Над Невою разведённые мосты
         Стерегут загадку белой ночи.
         Незатейливы и радостны мечты,
         И слова легки — без многоточий...

         Так бы спрыгнуть с парапета и лететь,
         Над притихшей зачарованной рекою,
         Безмятежно песню счастья петь,
         Слышную лишь только нам с тобою.

         Есть ли в свете чудесам предел?
         Вдруг, взмахнувши крыльями-мостами,
         Город вместе с нами полетел —
         Вон и звезды вдвое ближе стали.

         Ты какую хочешь? Эту? Ту?
         Вот бы платье сшить из звёзд искристых!
         Но взглянул в Неву рассвет лучистый —
         Растопил наивную мечту...

         Так в июле было, а теперь
         Не романтик август миром правит,
         В наше лето он закроет дверь.
         Ну а звёзды? Звёзды он оставит...

               КОНИ КЛОДТА

            На мосту застыли кони
            Под попоною снегов,
            Подо льдом Фонтанка стонет,
            Меж гранитных берегов.

            А над «Невской першпективой»
            Легкокрылая метель
            Невесомо и игриво
            Стелет белую постель.

            Торопись домой, прохожий,
            Поднимай-ка воротник...
            Петербуржец ты? И что же?
            Ты к метелям не привык?!

            Это ты хватил, пожалуй,
            Здесь метели не редки,
            Так, бывало, задувало —
            Не видать своей руки!

            На мосту застыли кони,
            Долгогривы и легки,
            Да народ-то посторонний —
            Все, увы, не седоки.

            Ни в седло вскочить победно,
            Ни поводья натянуть...
            То ли дело — Всадник Медный:
            Не дает коню заснуть!

            Замерзающий прохожий,
            Посмотри же на коней,
            Оседлай-ка их — быть может,
            Вдруг да станет потеплей!

            И шарахнется автобус
            От четвёрки жеребцов,
            Поскорей гони их, чтобы
            Разогреть, в конце концов.

            На гранитном пьедестале
            Сядут четверо парней…
            Что сказать? Они устали,
            Столько лет коней держали —
            Да каких еще коней!

                Х     Х     Х

      Когда над городом осенний веет ветер
     И мелкий дождь сечет оконное стекло,
     Как хорошо, что есть на белом свете
     Твой милый дом, взлелеявший тепло.

     Когда над городом зимы сырой дыханье
     Прогонит полчища свинцовых облаков,
     Таким нелепым, неуместно ранним
     Тебе покажется пришествие снегов.

     Когда над городом, с покатых крыш слетая,
     Витает тонкая кисейная метель,
     Так удивительно, безделье коротая,
     Бездумно слушать вьюжную свирель.

     Когда над городом сирень рассвета тает,
     И тени прячутся под невские мосты,
     Бог сновидений к звездам улетает,
     И грез ночных уже не вспомнишь ты...

                МОСТ

       Грустно смотрятся в реку мосты,
       И мечты их предельно просты —
       Отдохнуть от людской суеты
       Да прибавить себе высоты...

       Высота выгнет спину горбом,
       И не будет уж виться столбом
       Дым машин. Стихнет рельсовый гром...
       «Я есть МОСТ. Я не буду рабом!»

       Стой спокойно, мост, не ершись,
       И в холодную высь не стремись,
       Без людей — разве это жизнь?
       Ты получше к ним присмотрись...

                ЧАЙКИ

       Над мостами мечутся чайки,
       А по городу мечутся люди...
       Суета эта суть не случайна —
       Было так и, наверное, будет.

       Ищут чайки себе приюта,
       Если страшно становится в небе.
       Люди ищут тепла и уюта,
       Надо людям думать о хлебе.

       А о чем же им думать, если
       Люди в завтра свое не верят,
       Если совесть и честь исчезли,
       Если люди живут, как звери.

       Бросьте чайке кусочек хлеба,
       Не жалейте, что он не вернется...
       Есть Всевышний. Он выше неба —
       Доброта ваша вам зачтется.

                КРУЧЕ К ВЕТРУ!

       Город-крик, город-стон, город-крейсер,
       Режь форштевнем закисший залив,
       Город-чайка, не спетая песня,
       Круче к ветру сквозь шепот молитв!

       Напряженными пальцами звонниц
       Раскрути над Невой небосвод:
       Светло-облачных всадников конница
       С тучей черной там битву ведет.

       Поддержи-ка с земли кавалерию,
       Город-воин с начала времен,
       Победи и распад, и неверие...
       Слышишь шелест победных знамен?

         НЕВСКИЙ ПРОСПЕКТ

     Его изящный, стройный силуэт,
     Дворцов неповторимых красоту
     Щадит текучесть бренных лет.
     Он как взведенный арбалет,
     Как страж истории на вверенном посту.

     Его сквозь сердце бьющая стрела,
     Под веком подводящая черту,
     В век двадцать первый сагу понесла
     О том, какая жизнь была,
     Когда мы в муках набирали высоту.

     Его взрастили сонмами легенд
     Из гениально ясной простоты,
     Он — славе зодчих монумент,
     Он — молчаливый аргумент
     Против серой и бескрылой пустоты.

     Его прохожим нет и нет числа.
     Под круто выгнутыми спинами зонтов
     Они, как кони, закусили удила,
     Их подгоняют неотложные дела,
     Но немы крики их разверстых ртов.

        ПЕТЕРБУРГСКИЙ СФИНКС

     Хранитель древних пирамид,
     Он Петербург теперь хранит,
    «Невы незыблемый гранит»,
     Оград ажурных колорит —
     В нем пламень вечности горит.

     Проходим мимо, стар и млад,
     И в жар полуденный, и в хлад,
     Восход в природе иль закат,
     Поминки в граде иль парад —
     Он не печален и не рад.

     Вот беспристрастья бастион,
     Вот изваяний фараон,
     Что до поры закабален.
     Но миг придет — проснется он,
     Сфинкс для того и был рожден.

     И вот вам тайна — КТО же ОН?!

     НЕГЛОБАЛЬНОЕ ПОТЕПЛЕНИЕ (МЕЧТА!)

     Уж боле не суровый град Петра
     Глядится в воды теплого залива,
     Не северные злобствуют ветра,
     А бриз ласкает кожу шаловливо.

     На Невском густо пальмы проросли,
     Роняя вниз бесплатные бананы,
     И — атрибут тропической земли —
     Воруют у прохожих обезьяны.

     Уже другой, совсем другой «Зенит»,
     В нем юга кровь кипучая забилась,
     «Зенит» теперь всемирно знаменит —
     «Манчестеру» такое и не снилось!

     Из Рио-де-Жанейро карнавал,
     Что был когда-то страшно популярным,
     К нам, в Южную Пальмиру скочевал,
     А Рио стал... уж больно заполярным!

     Никто давно не ездит в отпуска,
     Никто не улетает на Гавайи.
     Ну что Гавайи? Там теперь тоска —
     Оттуда улетели попугаи.

     В Таврическом расселись по ветвям,
     И Летний сад совсем заполонили,
     И дождевым упитанным червям
     Существованье сильно осложнили.

     У нас к тому же рикши завелись,
     Таскают двухколесные коляски,
     Но по Дворцовой ездить зареклись:
     Клиентам по брусчатке ездить тряско...

     Зимой, конечно, нет большой жары.
     Плюс тридцать. Все-таки прохладно...
     Досадно: покрупнели комары
     И больно жрутся, трижды будь неладны!


           ВОЛАНД И ПЕТЕРБУРГ

     Многомудрый булгаковский Воланд
     Не почтил посещеньем Неву,
     До сих пор гложет зависти голод:
     Почему же он выбрал Москву?

     Отчего же на белые ночи
     Не польстился шельмец Бегемот?
     Коль хвоста его ночи короче —
     Знай, пугай православный народ!

     А в сквозных подворотнях Капеллы,
     Растворяясь в неслышных шагах,
     Мог явить свой лик Азазелло,
     Нагоняя на публику страх.

     Мог пойти ироничный Коровьев
     В возвеличенный Пушкиным сад...
     Разве те, что не писаны кровью
     Строки лучше, чем проза горят?

     ...Небосвод острым шпилем проколот.
     В тонкой сетке слепого дождя
     Вдоль по Невскому шествует Воланд,
     Из Москвы в Петербург уходя…

                2

                МНЕ ВСЕ ЧАЩЕ СНЯТСЯ ВОЙНЫ…

     Увы, это не просто строчка из стихотворения. Они мне действительно снятся. Странно, но Афганская — единственная война, в которой довелось участвовать — к моим «военным» снам отношения почти не имеет. Эта глава посвящается вообще всем нашим солдатам и офицерам, где бы они и
когда бы ни воевали. Ветеранам. Братству товарищей по оружию. Я вообще считаю, что это братство самое крепкое, самое святое и самое миролюбивое. Потому что никто так страстно не хочет мира, как те, кто хоть раз видел войну из солдатского окопа. Она страшна и отвратительна. И никакие киношные спецэффекты не в состоянии ее отобразить. И к тому же... у
каждого ведь была своя война. И, оставаясь в общем строю, он все равно воевал в одиночку.

      НЕИЗВЕСТНОМУ СОЛДАТУ

     Он на горбу войну тащил в пехоте,
     И запах крови знал, и горький быт траншей,
     Он воевал в стрелковой третьей роте
     И от столицы фрицев гнал взашей.

     А на крутой дуге Орловско-Курской
     С гранатой против «тигра» выходил,
     И «тигр» тот среди равнины русской,
     Свернувши ствол, в числе других чадил.

     Лицом твердея, в рукопашной драке,
     Он душу тяжко вкладывал в удар...
     И телом мял непахнущие маки,
     Когда тащил его с надсадой санитар.

     Несли бойца в палатку медсанбата,
     Он, зубы стиснув, каменно молчал.
     В бреду палящем матом крыл медбрата,
     Очнувшись, от бессилия кричал.

     И снова — в бой! Немереные версты
     Вели его маршрутом на Берлин,
     Но... Виден судьбоносный перекресток
     В осколках разрывающихся мин.

     И до Победы не дойдя всего полшага,
     Сраженный сталью у Зееловских высот,
     Он не стоял на лестнице рейхстага,
     Закончив многотрудный свой поход.

     Он встретил смерть в отчаянной атаке
     И в рост упал, обняв руками склон...
     Сдержите слёз непрошенную накипь,
     Всем НЕИЗВЕСТНЫМ — наш земной поклон.

          БЕРЛИН СОРОК ПЯТОГО ГОДА

     Залпами тысяч орудий распятый,
     Берлин занавесился дымом и пылью.
     Май долгожданный, год сорок пятый,
     Победа расправила гордые крылья.

     И реет она над разбитым рейхстагом,
     Над маршалом реет и над солдатом,
     Над виды видавшим простреленным флагом,
     Что взвился над миром в году сорок пятом.

     И небо терзают пальба и салюты,
     И смешаны слезы с наркомовской водкой,
     История пишется в эти минуты
     Короткой строкой — совинформовской сводкой.

     И с вечною силой, такою, как прежде,
     Пророс сквозь металл, сквозь огонь и руины
     Росток нашей веры, любви и надежды,
     Пророс, чтобы стать, наконец, исполином!

                КОМБАТ

     Нет, не гаснет свет далеких дней,
     Когда пел, звенящий и хмельной ,
     Май победной юности моей —
     Жизнь казалась вечною весной.

     Во все небо радуги цвели
     И белела гимнастерок наших соль,
     И домой летели журавли,
     Дух победы унося и сердца боль.

     Да ночную горечь тяжких дум —
     Не вернуть потерянных друзей,
     И ведут они свой вечный штурм
     С поднебесных призрачных полей.

     Так штурмуют память — не дай Бог!
     Мне их лиц вовеки не забыть,
     Много вместе пройдено дорог,
     По земле лишь мне теперь ходить.

     Сколько лет — того не угадать,
     Но шагну без страха за порог,
     Чтоб с бойцами снова рядом встать…
     Пусть простят, что я их не сберег.

     НЕ ПРИХОДИТЕ К НАМ С МЕЧОМ!

     Мы шли к Победе с сорок первого
     Через Москву и Сталинград,
     И были версты свиты нервами,
     И с неба бил свинцовый град.

     Но не убил он землю русскую,
     И кровь видавшую, и ад.
     Была дуга Орловско-Курская,
     И не было пути назад.

     Сходились цепи врукопашную,
     Где штык на штык, приклад в приклад,
     Глаза в глаза и раны страшные,
     Страшнее смерти во сто крат.

     И танки рвали землю траками,
     Горели в танках пацаны,
     И в медсанбатах сёстры плакали
     От непомерности цены.

     А мы платили всеми силами,
     Каких, казалось бы, и нет,
     Платили братскими могилами
     И сединою в двадцать лет...

     Мы шли к Победе с сорок первого
     Через Смоленск и Ленинград,
     В струну натянутыми нервами
     Мы приближали наш парад.

     Парад во славу победителей —
     Неудержим тяжелый шаг...
     Вот на глазах у тысяч зрителей
     На камни брошен вражий флаг.

     А вот лежат штандарты грудою
     В паучьих вывертах крестов,
     Их привозили отовсюду мы —
     Со всех пятнадцати фронтов.

     И были судьбы наши ломкими,
     Лепили мы к плечу плечо,
     Мы в сотый раз сказали громко:
     НЕ ПРИХОДИТЕ К НАМ С МЕЧОМ!

     ЗАПОМНИТЕ ИХ ПОБЕДИВШИМИ

     Запомните их победившими,
     Смотревшими смерти в лицо,
     Без страха в атаку ходившими,—
     Запомните наших бойцов.

     Запомните не постаревшими,
     С медалями на пиджаках,
     А теми — в танках горевшими
     И дравшимися на штыках.

     Запомните жилы рвущими
     У вставшего дыбом Днепра,
     Сквозь стены разрывов бегущими
     С летящим над ними «Ура!»

     Запомните криком кричащими,
     В пропитанных кровью бинтах,
     И снова в бои уходящими
     На всех, сколько было, фронтах.

     Запомните непокоренными,
     Стоявшими, словно гранит,
     Запомните непобежденными,
     Их в сердце пусть память хранит.

                Х     Х     Х

                Сандружиннице курсантских батальонов
                Ново-Петергофского ВПУ им. К.Е.Ворошилова.

     В чистом поле буйно, страшно
     Взрывы маками цвели,
     Там «зеленые фуражки»
     Поднимались от земли.

     Поднимались, в рост вставали,
     Танкам в лоб упрямо шли,
     Свои жизни отдавали,
     Но и танки смесью жгли.

     В том бою была девчонка,
     Было ей семнадцать лет,
     Батальонная сестренка,
     Синеглазый лазарет.

     Выносила с поля боя
     Окровавленных ребят,
     Закрывая их собою,
     Как осколки засвистят.

     Наклонялась к изголовью,
     Пуще глаза берегла,
     И мешались слезы с кровью —
     Удержаться не могла.

     И ревела, и боялась,
     Рукавом стирала пот,
     Ободряла, улыбалась
     И наивно ей казалось —
     Боль от этого уйдет.

     Скольких мальчиков кричащих,
     Злого ворога кляня,
     На плечах своих девчачьих,
     Утащила из огня!

     Это было в сорок первом,
     В страшных гатчинских полях…
     Ты в себе тогда наверно
     Навсегда убила страх.

     Ты в себе тогда убила
     Свой весенний первоцвет
     И в отчаяньи забыла
     Про свои семнадцать лет.

     Это так по-детски мало,
     Но, не веря в чудеса,
     Ты их все же раздавала
     По минутам и часам...

     Батальонная сестренка,
     Синеглазый лазарет.
     Скольких ты спасла, девчонка,
     Возвратив на белый свет!

                Х     Х     Х

     Прогудели пули, как шмели в саду,
     На траву швырнули, принесли беду.

     Солнце погасили в голубых глазах,
     Наповал убили — добрый был казак.

     А в станице дальней серые глаза
     Кротко и печально зрят на образа.

     Вот душа казачья, к дому воротясь,
     Мечется и плачет, памятью крестясь.

  ...Прогудели пули, как шмели в саду,
     Матери шепнули про ее беду.

     Сердцем ощутила колкий холодок,
     Горестно спросила: «Жив ли ты, сынок?»

     Ставней половинка скрипнула в окне...
     «Спаси Бог, кровинка, ты ответил мне...»

                Х     Х     Х

     По Красной площади проходят ветераны,
     Сияет солнце на военных орденах,
     И не видны ни сердца боль, ни раны,
     Что им оставила проклятая война.

     Они пройдут под звуки бравых маршей,
     Стараясь по привычке строй держать,
     А мы цветами им приветственно помашем,
     Мы ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ их будем уважать.

     Мы отдадим «дань памяти народной»,
     Не замечая в остальные дни-года,
     Как Победители поротно и повзводно
     Уходят незаметно навсегда.

     И вряд ли кто-нибудь когда-нибудь заметит,
     И информацию не выплеснет экран:
     В такой-то день, неслышно, на рассвете
     От нас ушел последний ветеран...

         ГОРОД-ВОИН

     Ты навечно в историю вмерз,
     Смертью меченый Ленинград,
     Давит горечь голодных слез,
     Жжет металл боевых наград.

     У Ростральных твоих колонн
     Не печатал «ариец» шаг,
     Было имя ему — легион,
     Было званье ему — смертный враг.

     Но разбился о Ленинград
     Рейха третьего гиблый вал.
     Город выстоял, как солдат,
     Мир такого еще не видал.

     Ленинград — наша скорбь и боль,
     Пусть пройдут на Земле века,
     В рану памяти терпкую соль
     Будет сыпать его рука.

               Х     Х     Х

     На морях не бывает следов
     От разгромов и громких побед,
     Только в памяти юных вдов
     Корабли оставляют след.

     Да пронзительный луч маяка,
     Да в тумане густом гудок,
     Да тельняшка — душа моряка,
     Да звенящий работами док.

     Да в окне промелькнувшая тень —
     Неужели вернулся моряк?!
     Бескозырка чуть-чуть набекрень,
     Вся просоленная в морях.

     Неужели вернулся домой
     Через столько потерянных лет?!
     Возвратился к жене молодой,
     Берегущей невидимый след?..

     Посмотрел на морщинки у глаз,
     На серебряный блеск волос
     И ушел в предрассветный час,
     И любовь, как занозу, унес...

                Х     Х     Х

     По серпантину вражьих гор
     Идём, по ступицы в пыли,
     И в пыль вонзает щуп сапер,
     Чтоб дальше мы идти могли.

     Мы не герои кинолент,
     Нам неуютно на войне,
     Вот друг, завёрнутый в брезент,
     Лежит за башней на броне.

     Он был вчера еще живой,
     И мы травили байки с ним...
     И вот его везут домой,
     Мы без него теперь, одни.

     А он хранил меня в бою,
     От взрывов телом прикрывал,
     Он воду мне давал свою,
     И быть мишенью не давал.

     А я брыкался, как щенок,
     Я доказать ему хотел,
     Что быть, как он, я б тоже смог,
     Я б доказал, но... не успел.
               
    
     УСТАЛ ОТ БОЯ

      Устал от боя,
      Давно устал.
      И быть собою
      Я перестал.

     Хотел письмишко
     Домой послать,
     Но трудно слишком
     Родным не врать.
     Ломаю с хрустом
     Карандаши,
     На сердце пусто —
     Там нет души…

         АФГАНСКАЯ НОЧЬ

     Пуля вжикнула у виска,
     Мне в который раз повезло,
     Но окопная злая тоска
     Снова чёрным накрыла крылом.

     Лучше действовать, а не ждать,
     Лучше целиться по огонькам
      И стрелять, и орать, и не дать
      Пристреляться к своим вискам.

     Я бы водки выпить не прочь,
      Да давно она не берёт,
      А глухая афганская ночь
      В темноте ишаком орёт.

      Алый трассер у звёзд погас,
      Ахнул башенный пулемёт…
      Кто-то в этот полночный час
      Чай спокойно на кухне пьёт.

      Мягко светится ночничок,
      Кот толкает под локоть лбом…
      Плавно жму спусковой крючок,
      Домечтаю про дом — потом.

             ДВЕ КИНОПЛЁНКИ

    На кадрах из трофейной пленки
     Горит подбитый бэтээр
     И слышен крик смертельно-тонкий...
     Война. Афган — СССР.

     Кому б мы там ни помогали,
     Какой бы ни платили долг,
     Бойцы иную правду знали,
     Чем те — из быстрых черных «Волг».

     Из равнодушных кабинетов —
     Таких далеких от траншей,
     Но там могли помочь советом...
     Как уберечь войска от вшей.

     А здесь под суры из Корана,
     Что пел с надрывом муэдзин,
     Солдат с пылающим Афганом
     Один сходился на один.

     ...На кадрах из парадной пленки
     Под флагом катит бэтээр,
     Термезский мост грохочет звонко —
     Встречай парней, СССР!

     Им пулей много песен спето,
     В душе из разных правд завал,
     И ждет ползучий яд ответов:
     «Я вас туда не посылал!»

     И разрывалось сердце болью
     За их отвергшую страну...
     И вот, ей-богу, дай им волю —
     Они б вернулись на войну.

     ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ, ЛЕЙТЕНАНТ?

     Золотом горят погоны,
     Ярок, свеж на брюках кант...
     Но пока про гарнизоны
     Что ты знаешь, лейтенант?

     Что ты знаешь о солдатах —
     Не условных, а живых?
     Что ты знаешь о комбатах,
     Коль еще не встретил их?

     Что ты знаешь о приказах,
     О кровавой их цене,
     Если не был ты ни разу
     Не на стрельбах — на войне!

     Что ты знаешь о потерях
     В непредвиденном бою?
     Пишешь матери — не верит,
     Ждет кровиночку свою...
     Но коль всё же выбираешь
     Тяжесть ратную погон,
     Значит, сердцем принимаешь
     И бои, и гарнизон.

      «ГОРЯЧАЯ ТОЧКА»

     С нами шествует ад —
     Пёс, насмешливо лающий...
     Не кручинься, комбат,
     Мы живые пока еще!

     Мы идем в полный рост,
     Хоть и хочется спрятаться,
     К нам под россыпью звёзд
     Может пуля посвататься.

     Вдруг горячий свинец
     В грудь ударит неистово,
     И в терновый венец
     Обернется звук выстрела...

     Потешается ад —
     Бой гремит над ущельями,
     В передатчик комбат
     Кроет матом и целями.

     Ночь зашьют трассера
     Вперехлёст, по-незрячему,
     И не взять на «Ура!»
     Эту «точку» горячую.

     Тихо канет во мгле
     Желтый рог полумесяца,
     На убитой земле
     Кровь с щебёнкой замесится.

     Отразится рассвет
     В жестких лицах товарищей.
     С нами ад или нет —
     Мы живые пока еще!

     ВЕТЕРАНУ ЧЕЧЕНСКИХ ВОЙН

     Тебе, прошедшему сквозь пламя,
     Сквозь черной ненависти дым,
     Тебе сегодня трудно с нами...
     Быть не убитым, а живым.

     Ты проходил проверки боем,
     Окопной вязкою тоской.
     Сбивал засады под Шатоем,
     И ранен был под Шелковской.

     Да, у тебя теперь медали.
     Еще — припадки по ночам.
     И нечего тебе не дали
     Твои походы по врачам.

     И очень больно продираться
     Сквозь безразличие чинуш,
     И очень трудно не сломаться
     Среди покоя ровных душ...

     Но ты держись, живи, братишка,
     У жизни есть своя цена.
     Не говори: «Большая слишком!»
     Войной оплачена она...

           ВОЕННАЯ ГАЗЕТА

     Листая подшивку газеты,
     Листаешь историю ты —
     Статьи, репортажи, памфлеты
     И даже, представьте, мечты.

     Здесь время спрессовано в строки
     И мысли, и судьбы, и труд,
     И наших успехов истоки,
     И промахов нынешний суд.

     И кто нам опять угрожает,
     И как защищать нам страну...
     И снова старлей уезжает —
     Заметки писать — на войну.

     А кто там всерьез его примет?
     «Стрелять-то умеешь, браток?»
     А он и напишет, и снимет,
     И «выстрелит» сотнями строк.

     И будет со всеми на марше
     Глотать придорожную пыль,
     Не гений, не будущий маршал —
     Он пишет военную быль.

             СОН

     Мне всё чаще снятся войны,
     На которых я и не был.
     Помню лишь — держусь достойно
     Под чужим багровым небом.

     И сходясь в атаке встречной,
     Я крушу врага приёмом
     Недозволенно-увечным,
     Мне откуда-то знакомым.

     А потом лежу недвижно
     На холме из гильз зелёных...
     Вдруг каких-то старцев вижу,
     Сединою убелённых.

     Надвигаются цепями.
     Эти старцы бесконечно
     Над кровавыми полями
     Проплывают прямо в вечность.

     Я кричу: «Откуда? Кто вы?» —
     Протянули молча руки —
     Ни приветствия, ни слова,
     Будто в вате вязнут звуки...

     Я теперь над страшным полем,
     Стар и немощен до дрожи,
     Проплываю, Божьей волей
     На других седых похожий.

     А внизу опять стреляют,
     А внизу всё те же муки...
     Кто-то с криком отлетает —
     Подаём солдату руки.

     Разговаривать не стали,
     Лишь плотнее сбились строем,
     Мы когда-то воевали
     В Сталинграде и под Троей.

     Под Мукденом и Берлином,
     В Измаиле и Кабуле...
     А теперь согбенны спины,
     Спины нам века согнули.

     Мы бредём, как Агасферы —
     Ни жилища, ни могилы.
     Но ни верности, ни веры
     Вечность в нас не истребила.

  ...Я внезапно просыпаюсь,
     Тишина звенит упруго.
     Маюсь, злюсь, надеюсь, каюсь:
     СКОЛЬКО МОЖНО БИТЬ ДРУГ ДРУГА?!

                3

                ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ!

     И это будет правильно. Ибо… ну кто мы без Неё? И кто мы с Ней? И разве останутся в жизни вопросы и дела, как раз и заставляющие жить — если без Неё? И разве станет этих вопросов и дел меньше — если с Ней? Я вот и попытался на эту вечную тему поразмышлять, понедоумевать, поудивляться, погоревать и порадоваться. Собственно, мы никогда и не перестанем всего этого делать, пока идут по жизни рядышком загадочные наши половинки.

         ОСТРОВ НЕЛЮБВИ

     Моя любовь дождями вымыта,
     Побита градом бытия,
     А надо, чтоб всего и было-то —
     Родная ты, счастливый я.

     Ведь так хотелось полнолуния,
     Чтоб лился платиновый свет,
     И чтоб не роза, а петуния
     Дала бесхитростный совет.

     Чтоб проросла травой росистою
     Сквозь изощрения ума
     Любовь нежданно и неистово,
     Любовь, как... нищая сума!

     Любовь, как жажда подаяния,
     Любовь, как смертная тоска,
     Когда палящее слияние
     Сжигает в пламени века.

     Века сомнений и беспечности...
     Вдруг разобьется в сердце лед.
     Река Забвенья в море Вечности
     Его осколки унесет.

     А кто-то те осколки острые
     Поймает ловкою рукой,
     И этот кто-то — житель острова,
     Где нет любви, но есть покой.

     На части суши неприкаянной
     Из льдинок выстроен маяк,
     И ты с надеждою отчаянной
     Швырнешь к подножию пятак.

     Потом вернешься, обнадеженный,
     Чтоб посмотреть на старый лед,
     А он, с вершин былых низложенный,
     Любовь воскресшую убьет.

         НА ПОЖАРИЩЕ...

     Полуправда, полуложь,
     Полутень легла на очи,
     Полушепот, полудрожь,
     Полумесяц полуночи.

     То ль свиданье, то ли нет,
     То ль предчувствие прощанья,
     То ль двусмысленный ответ,
     То ль прямое обещанье.

     В полдыханья — полубред,
     О любви — ни полуслова,
     Мягкий лунный полусвет
     Губ твоих коснулся снова.

     Ты не скажешь никогда
     Ничего, что будет цело...
     Птицей хищною беда
     В полумраке нас задела.

     Остро чиркнула крылом
     С адским клёкотом надменным,
     Вмиг быльем позаросло,
     Что вчера казалось ценным.

     Птица сгинула в тиши,
     Мы стояли молча рядом —
     Два пожарища души,
     Два чужих, потухших взгляда...

            ИГРА ВСЕРЬЕЗ!

     О, боги, как они изменчивы!
     Игривы, терпки, как вино,
     Непостоянны. Это — женщины,
     Такое счастье нам дано.

     Они изводят нас капризами
     И смотрят сквозь завесу слез,
     Давным-давно за ними признана
     Игра такая. И всерьез!

     О, боги, как они застенчивы,
     Как грациозны, как милы.
     И как коварны! Это — женщины,
     Свободы нашей кандалы.

     На время мы освобождаемся
     Путем упреков и измен,
     Но как мы страстно в них нуждаемся,
     Сдаемся снова в сладкий плен.

     Ну разве можно им противиться?
     Бросаясь в омут с головой,
     Мечтаем: может, посчастливится
     Коснуться страсти роковой?

     Увидеть ею осиянные
     Любимой женщины глаза —
     Тысячелетне-первозданные,
     Как виноградная лоза!

           ЖЕНЩИНЕ

     Зачем ей роль впередсмотрящего
     В туманной дымке серых дней?
     Зачем входить в избу горящую
     И останавливать коней?

     Зачем ей стрессы кабинетные
     И битвы нервные в семье,
     Когда мечты ее заветные
     Лежат не в этой колее.

     И пусть они немного странные,
     Мужским умом их не понять,
     Но как брильянты многогранные
     Она их будет шлифовать.

     Вот ей бы в блестках платье бальное,
     Чтоб позавидовал Карден.
     И славу, — может, чуть скандальную —
     Бриджит Бордо, Софи Лорен...

     Листать бы ей в салонах фирменных
     Высокой моды каталог,
     Парижа запахи эфирные
     Вдыхать с духами «Мэри Вог».

     А в январе лежать под пальмами
     И слушать ласковый прибой...
     Очнись, моя многострадальная,
     Бери пальто, пошли домой.

              НАЗЛО НАДМЕННОМУ ПАРИЖУ

          Я вижу в женщине загадку мирозданья.
          Загадка, как вселенная, стара...
          Как вполз обман в библейское преданье,
          Что будто Ева — из Адамова ребра?

          Я вижу в женщине стремленье к совершенству.
          И там, где мы махнули бы рукой,
          Она находит смысл и блаженство
          Быть в сочиненьи красною строкой.

          Я вижу в женщине клубок противоречий,
          Коль для любви все средства хороши,
          А страсти зов, как звезды, вековечен —
          Люби и плачь, и кайся, и греши!

          Я вижу в женщине источник вдохновенья,
          Что без вина игристого пьянит,
          Дает минуты терпкого забвенья
          И те минуты бережно хранит.

          Я вижу в женщине... Богиню в ней я вижу!
          Мой вам совет: «На берегах Невы
          Не уступайте гордому Парижу —
          Ищите Женщину и будете правы!»

          МОЯ КРАСОТКА!

     Да, красоткой, не любя,
     Всё же не назвать...
     Почему же от тебя
     Глаз не оторвать?

     Почему в очах твоих
     Искорки горят?
     Неужель не для чужих
     Этот милый взгляд?

     Почему твой стройный стан
     Хочется обнять?
     Отчего я так устал,
     Хочется понять?

     Отчего, душой скорбя,
     Дерзостно грублю?
     Очень просто: я тебя,
     Солнышко, люблю!

            АНТИСТАНСЫ

     Карты, женщины, вино —
     Нечестивой жизни дно!
     Но, коль жизнь дана одна —
     Проживу ее у дна!
                ***
     Вы сказали, пуля — дура?
     Я бы вам сказал в ответ,
     Что дурнее стрел Амура,
     Уж вы мне поверьте, нет!
                ***
     Твои глаза, как роднички,
     В них солнца лучик отразился...
     Надень скорей свои очки,
     Чтоб я сильней в тебя влюбился!
                ***
     Если кто сказал речисто
     Про неверность чьих-то жен,
     Знай: в рогах его ветвистых
     Путь семейный отражен.
                ***
     Видно, женское начало
     Пробудилось как-то вдруг,
     Мне и денег стало мало,
     И болтаю про подруг...

           В ТУМАНЕ

     Мы брели в полосе тумана,
     В луговом густом молоке,
     Словно плыли по океану
     В бесконечном его далеке.

     Сена стог проступил, как остров,
     В серебристых каплях росы.
     Вон сарай — корабельный остов,
     Столб — маяк у песчаной косы.

     Нам и весело, и печально,
     Тихо верится в чудеса,
     Мы с тобой мимо тумбы причальной
     Пролетаем на всех парусах.

     Глухо хлопнул верхний фор-марсель,
     На ветру низко ванты гудят...
     «Мы с тобою как будто на Марсе»,—
     Вдруг сказала ты невпопад.

     Я мгновенно «приплыл» на берег,
     А на «Марс» не сумел попасть...
     Мы всегда входим в разные двери,
     Вот такая в жизни напасть.

     Только... Разве так интересно?
     Если б ты была — копия я?
     Предсказуемо, скучно и пресно —
     Недостойно чудес бытия!

            НЕ ПОКИДАЙ

     Не уходи! Прошу — не уходи!
     Всё отболело, но не отлюбилось,
     Иначе б сердце бедное в груди,
     Как мотылек над пламенем, не билось.

     Прости, шепчу. Пожалуйста, прости!
     Я шалопут, невежа и язычник,
     Я лишь сейчас нечаянно постиг,
     Как глубоко ты мне небезразлична...

        ПОСЛЕ ВЫПУСКНОГО...

     Белые платья — бабочками —
     На притихших ночных улицах,
     В летнем парке заняты лавочки,
     Там мечтают, смеются, целуются.

     Поверяются планы сказочные
     Вчерашним своим одноклассникам,
     И по кругу вино марочное,
     Как дешевое пьется, красненькое.

     А девчонки смотрят невестами,
     А мальчишки — слегка испуганно,
     Были парты вчера тесные,
     Были девочки просто подругами.

     А луна всё глядит рассеянно,
     Серебром тополя светятся,
     Кто-то вдруг говорит растерянно:
     «На уроках нам больше не встретиться».

     Тишина повисает секундная,
     Хоть слова прозвучали не новые,
     Зреет чувство на сердце подспудное,
     Что прощаются все не со школою.

     Поправляют девчонки платьица,
     И блестят на часах стрелочки...
     Жизнь моя всё быстрей катится,
     Где искать вас теперь, девочки?

             АНГЕЛ

     Облако волос — русое,
     Изумруды глаз — ясные
     И не обокрасть бусами
     Красоту твою властную.

     Речи ни к чему — серые,
     Ни к чему тоска — млечная,
     Если я в тебя верую,
     В жертвенность твою вечную.

     А еще в любовь — верную,
     А еще в судьбу — лучшую.
     Их не одолеть сквернами
     И не погубить случаю.

     Вновь плывет в закат — палевый
     Светлая ладья месяца,
     Нежно-золотым заревом
     Над тобою нимб светится.

     Не проси меня — грешного,
     Жизнь переписать набело,
     Не проси слова взвешивать,
     Мне не быть, как ты — ангелом...

                МОНА ЛИЗА

     Твоя улыбка в декабре —
     Она как будто бы другая
     И так загадочно мерцает
     В скользящем с неба серебре.

    Она как будто бы сродни
    Улыбке вечной Моны Лизы —
    Слегка надменна, чуть капризна
    И так хрупка… Не урони!

    А я хочу, чтоб ты смеялась!
    Быть Моной Лизой — не твоё!
    Счастливый смех — такая малость,
    Так подари же мне её!

         МЕРИЛИН МОНРО

    В глазах Монро печаль и грусть,
    В глазах Монро — наивность мира.
    «Не сотвори себе кумира!» —
    Вновь кто-то скажет… Ну и пусть!

    А я творю! И всё равно
    О том нисколько не жалею.
    Печальный ангел, мисс Монро,
    Вы многих для меня живее…

      

                4

                БЕЗ ГРАНИЦ

     Вот именно. К чёрту границы условностей! Ну, не всех, конечно, условностей. Я имею в виду… К чёрту бастионы степенности! К чёрту самонадуваемость щек! К чёрту непробиваемую самоуважаемость! И, наконец, трижды к чёрту «а что люди скажут»!
     Давайте же немножечко... ну… полетаем, что ли. Немного погрустим по-светлому. Помечтаем не по-дурацки, а... по-детски, может быть. Раздвинем рамки бытия, ударим дружно по монолитам критицизмов, реализмов, материализмов и еще какого-то количества совершенно дурацких «... измов», определяющих это самое бытие, но отравляющих сознание. Надо лишь признаться, что действительно — отравляющих.
     Снимайте ботинки и туфли, идёмте гулять по траве! Она зеленая и щекочется. Честное слово! И вот под эту щекотку вы очень легко забудете — пусть ненадолго, увы, — свои должности, заботы и проблемы. Ибо всё это преходяще. Да вы и сами знаете.

          РЫБАЛКА

     Вот божество огня живое
     Танцует танго на углях,
     Вот лес, заухавший совою,
     Во мне на миг рождает страх.

     Вот безымянная речушка
     Ознобом спину холодит,
     Вот друг с походной мятой кружкой
     Напротив гоголем сидит.

     Вот котелок ухи душистой
     Уютно булькает в ночи,
     На сердце ясно и пушисто...
     Давай, дружище, помолчим.

     Холодной водки понемногу
     Нальем и выпьем не спеша,
     А уж потом ты мне, Серёга,
     Опять расскажешь про ерша.

     Как ты ловил его умело,
     Как следом сразу взял леща,
     Как лещ с тобой боролся смело,
     На тонкой леске трепеща...

     И мы хлебнем еще по сотке,
     И будет перцем жечь уха,
     И станут радостно, в охотку,
     Ловиться рифмы для стиха...

           СЕМЬ НОТ

     Зебру клавиш ласкают руки,
     Руки щиплют до боли струны,
     Невесомо стекают звуки —
     Чародейские, вечные, лунные...

     Тронь семь нот в тишине печальной —
     Отзовутся ль щемящей мелодией?
     Зазвучат красотой изначальной
     Или станут бескрылой пародией?

     И вздыхает орган простуженный,
     Тот, что с Бахом творил «ре-миноры».
     Песни, арии, оперы, хоры...
     Значит, это по-прежнему нужно?

            КОТ-НАБЛЮДАТЕЛЬ

     Вот кот. Совсем иное существо.
     Скорей всего — бесстрастный наблюдатель.
     Пусть у него земное естество —
     Не всяк землянин для него приятель.

     Он смотрит словно сквозь предмет
     И ничего в упор не замечает,
     Помимо бренного теченья наших лет...
     Теченье лет его не огорчает.

     Вот сузил вдруг зеленые глаза,
     И, как антенны, повернулись уши —
     То разыгралась за окном гроза,
     Кот не желает гром трескучий слушать.

     Он вздыбил шерсть, он выгнулся дугой,
     Как будто гром и впрямь его пугает...
     Что б мы не догадались — он другой,
     Он смысл нашей жизни постигает.

            ТРУБОЧИСТ

     Я пошел гулять по крыше,
     Вижу — старый трубочист,
     Ничего вокруг не слыша,
     Разливает звонкий свист.

     Он свистел котам, лежащим
     У погнувшихся антенн,
     Воробьям свистел, летящим
     Мимо ярко-желтых стен.

     Он свистел самозабвенно,
     Как мальчишка в десять лет...
     Захотелось непременно
     Передать ему привет.

     Из безоблачного детства,
     Где был долог день и чист...
     Всё не мог я наглядеться:
     Настоящий трубочист!

     Мне б за пряжку подержаться
     Трубочистского ремня,
     Чтобы начали сбываться
     Все желанья у меня.

     Поднимался я всё выше,
     Цинком красным грохоча,
     Трубочист меня услышал,
     Черный ёршик снял с плеча.

     Пряжкой солнышко играло,
     Видно, много было тех,
     Коим пряжка обещала
     Счастье в жизни и успех.

     Я тогда остановился,
     Будто крикнул кто: «Стоять!»
     Улыбнулся, извинился
     И побрел себе... Гулять...
                ***
     Не был я с тех пор на крыше,
     Жизнь — давно не чистый лист,
     Но я верю, что услышу
     С красных крыш зеленый свист!

            НЕ ПОМНЮ!

     Нездешний город вновь приснился,
     Я в нем давно когда-то жил.
     Он светом розовым искрился
     И счастьем голову кружил.

     В его фонтанах серебристых
     Смешно плескалась ребятня,
     И гомон птичий голосисто
     Вплетался в шум веселый дня.

     Там по сиреневым бульварам
     Текли прохожих ручейки.
     Мигали вслед влюбленным парам
     Трамваев желтых огоньки.

     Из разнопёстрых магазинов
     Неслись призывы зазывал,
     Что представляли на витринах
     Товаров странных карнавал.

     А в скверах вольные поэты
     Стихи читали до зари...
     И я свои читал сонеты.
     Но где?! Не помню, хоть умри!

     Наверно, где-то в лучшем мире,
     В запараллеленном краю,
     Творил «сильнее, глубже, шире»...
     Теперь совсем не так пою.

        НЕНАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА

     Из созвездья Козерога братья прибыли за мной.
     Наконец-то, слава Богу, увезут меня домой.
     Знал всегда, что я нездешний, ведал сердцем — я другой,
     Ведь не может ад кромешный быть Отчизной дорогой!

     Ведь не может век от века в здравом смысле человек
     Бить другого человека и плодить людей-калек.
     Быть не может грязной свалкой мой родной вселенский дом.
     Улетаю, хоть и жалко, на ковчеге золотом.

     Понесет меня сквозь дали, сквозь парсеки и года,
     К Солнцу я вернусь едва ли — улетаю навсегда!
     Вот челнок с Земли поднялся — отодвинулась Земля, —
     Ловко к шлюзу присосался неземного корабля.

     Стал помалу удаляться шар небесно-голубой,
     И не смог я удержаться, и не сладил я с собой:
     «Стойте, братья-козероги, поворачивай назад!
     Не судите слишком строго, был я искренне вам рад.

     Но на этой непутевой, этой маленькой Земле
     Мы стремимся к жизни новой, а не к ядерной зиме.
     Грезим мы о пониманьи, трудно боремся за мир...»
     «Парень хочет на закланье, — вдруг отрезал командир.—
     Раз ему так захотелось, раз не ценит наш порыв,
     Мы оценим его смелость!» — и нажал на кнопку «Смыв»...

     Я на свалке приземлился, отряхнулся, как сумел.
     Ну, Земля, я возвратился, а ковчег мой — улетел.
     Солнце в небе озарилось, поздоровалось со мной
     И не гордо отразилось в мятой банке жестяной.

               СВОБОДЕН!

     В государстве я — ничей.
     Я свободен. Только плохо,
     Что давно ушла эпоха
     Длинных рыцарских мечей.

     Так пришел бы к бюрократу,
     Раза два кольнул мечом,
     Чтоб он понял: мы ни в чем
     Перед ним не виноваты.

     Не за милостью пришли,
     А за справкою бумажной
     И в душе его продажной
     Сразу отклик бы нашли.

     Отклик пламенный, живой,
     С четкой подписью, печатью —
     Это было бы зачатье
     Новой жизни деловой.

     Ты приходишь к бюрократу...
     А его в помине нет!
     И в огромный кабинет
     Заходить теперь приятно.

     Ныне справочку любую
     Очень просто получить...
     Вы б хотели жизнь такую?
     Так пошли мечи точить!

     А еще готовьте латы,
     Как подумаешь — поймешь:
     Без доспехов бюрократа
     Грудью с места не сшибешь.

  ...В государстве я — ничей.
     Я свободен без подвоха.
     Очень жаль — ушла эпоха
     Верных рыцарских мечей.

          ТАЙНА ТАЙН

     Знаю точно, что люди когда-то
     Умели с орлами летать,
     Парить в вышине благодатной
     И ветры, как книги, листать.

     А браки тогда совершались
     Действительно на небесах,
     И люди совсем не нуждались
     В дорогах и парусах.

     И не было войн на планете,
     Текли за веками века,
     И разноплеменные дети
     Играли в цветных облаках...

     А сегодня во сне вспоминаем,
     Как когда-то умели летать,
     Над землей невесомо взмываем
     Стрижам быстрокрылым под стать.

     Поутру ощущенье полета
     Так стремимся в себе сохранить,
     Но забыли мы главное что-то,
     И не хочет земля отпустить.

     Вот где самая тайная тайна,
     Ускользнувшая в бездну времен.
     Даже сон про полет не случайно —
     Самый редкий и радостный сон.

     Правда, в детстве «летаем» часто,
     Ведь разгадка еще близка,
     Но растем, приземлённо несчастны,
     И завидуем облакам.

                Х     Х     Х

     Так хочется порой сойти
     С земного шара.
     Нигде покой не обрести —
     Кругом пожары.

     А мне бы к звездам полететь,
     К Альдебарану,
     Чтоб мог оттуда осмотреть
     Вселенной рану.

     И это пламя погасить
     Потоком воли,
     Но только Богом надо быть
     Для данной роли.

     Увы, с планеты не сойдешь,
     В планету — можешь,
     Тогда покой и обретешь —
     Не потревожишь!

     Рванёт свободная душа
     Меж звездной пыли...
     Чем жизнь была не хороша?
     Но разве... жили?

   *****************************

     А что есть жизнь? Пожалуй, многогранность...
     И это значит, что придется вновь и вновь
     От жизни принимать любую данность
     И привыкать к тому, что льется кровь.

     А что есть мы? Пожалуй, неизвестность...
     И это значит, что придется день за днем
     Растить в себе упорство, честь и честность,
     Иначе быть людьми перестаем.

            ДРУЗЬЯМ

     Мои далекие друзья...
     Я растерял по жизни многих,
     Не предавая, не дерзя,
     А просто разошлись дороги.

     У каждого она своя,
     Пересекаются нечасто.
     К моим вопросам бытия
     Друзья всё больше непричастны.

     Но вдруг проявится один,
     Внезапно, как с другой планеты...
     Мы выпьем с ним и посидим,
     Единой памятью согреты.

     И разум, сдобренный вином,
     Безбожно даты станет путать,
     И растворятся за окном
     Невозвратимые минуты...

                Х     Х     Х

     Я, должно быть, не вполне расстался с детством,
     Потому что в чудеса и сказки верю.
     Говорят мне о моем постыдном бегстве:
     Мол, от жизни убежал и хлопнул дверью.

     Да не хлопал я, к своей большой досаде,
     Ведь иначе прямо в сказке б оказался.
     Покажите мне ту дверь хоть Бога ради,
     Чтоб настырный смысл жизни отвязался!

     Чтоб за этой дверью было лето,
     Чтобы птицы заполошно свиристели,
     Чтоб вокруг — цветы и много света,
     А зима бы длилась-злилась три недели.

     Чтоб мой стол стоял там на опушке,
     Я б творил за ним уютно и неспешно,
     А часы бы куковала мне кукушка,
     И никто чтоб не узнал, что я нездешний...

                ВЕТЕР

     Сыграй мне, ветер-музыкант,
     На флейте дымных труб,
     Яви стихийный свой талант,
     Будь весел, резок, груб!

     Завой, как тысяча волков,
     Блуждающих в ночи,
     Будь оглушительно суров,
     Но только не молчи!

     Я слишком долго в тишине
     И затхлости сидел.
     Поверь, что больше не по мне
     Тоскливый тот удел.

     Сейчас я тоже закричу
     С тобою в унисон...
     И вот лечу, смотри, лечу,
     Порывом унесен!

     Мне на тугой твоей спине
     Мятежно и легко,
     Я — эльф на сказочном коне,
     Взлетевший высоко.

     Пусть будет больно падать мне
     Под смех гортанный птиц —
     Я был, я жил в твоей стране,
     В которой нет границ!

                Х      Х      Х

     Всё ж существует мистика предметов.
     В нее, увы, не верит род людской.
     Волхвы нередко говорят об этом
     С печалью тонкой, мудростью мирской.

     Возьми хотя бы зеркало и свечи,
     Пусть отразятся в зеркале огни,
     И в колдовской и долгий зимний вечер
     Гадай, Фома, на будущие дни!

     Ты никому и ничему не веришь?
     Сидишь с улыбкою скептичной на губах...
     Вдруг в зеркале проступят тенью двери,
     Вдруг ведьмы залетают на гробах...

     Ты на вино не сваливай виденье,
     Поверь своим насмешливым глазам.
     Что отшатнулся ты от зеркала в смятеньи?
     Его овал не всё еще сказал!

     Ну что, Фома, по-прежнему не веришь?
     Всё для тебя, как средь зимы гроза?
     Но вечером ты снова, бедный, вперишь
     В зеркальный свет неспящие глаза!

        В ТИХОМ ДОМЕ

     Просыпаясь в тихом доме,
     Пьешь по каплям тишину.

     Просыпаясь в тихом доме,
     Ты уже не веришь сну.

     Просыпаясь в тихом доме,
     Слышишь, как растет сирень.

     Просыпаясь в тихом доме,
     Постигаешь новый день.

     Просыпаясь в тихом доме,
     Ловишь солнышко рукой
     И качаешь на ладони...

    Легкий, благостный покой...

          ВОЗВРАЩЕНИЕ

     Старый ворон. С ним — семья,
     Раскричавшаяся.
     Перед стаей черной — я,
     Растерявшийся.

     Смотрят птицы мне в глаза,
     Поражаются,
     Только неба бирюза
     Всё сужается.

     Взяли в плотное кольцо,
     Крылья — копотью,
     Громко каркают в лицо
     Что ни попадя.

     Пропустите, вещуны,
     Дайте воздуха,
     Я домой иду с войны,
     Жажду роздыха.

     Разлетайтесь, крикуны,
     Я отчаянный,
     Дайте мне придти с войны
     Нескончаемой.

     Бьются зло во мне с добром,
     Бьются бешено,
     Грудь военным серебром
     Не увешана.

     После стычек и боёв
     С переходами
     Жажду утренних чаёв
     С бутербродами.

     Жажду звонкой, как ручей,
     Безмятежности
     В свете солнечных лучей
     Эры нежности...

            ОБИТЕЛЬ

     Твой труден путь, всё выше горы,
     Ты от усталости хрипишь,
     Нет больше сил на разговоры —
     Ты к поднебесию спешишь!
     И вот добрался до вершины,
     Победной радостью объят,
     Но... вниз зовут теперь долины,
     Ты высоте уже не рад.

     В жару тебе нужна прохлада,
     Когда морозно — нужен зной,
     Пока один — желаешь в стадо,
     А в стаде жаждешь быть собой...

     Но коль влекут всё дальше дали,
     Ты просто помни об одном:
     Куда б они тебя ни звали,
     Желанней всех родимый дом.

     Твой дом — обитель середины,
     Здесь, как ни странно, всё видней:
     Ущелья гор и пыль долины...
     Уйдя с дороги — ты на ней.

         КУЗНЕЧИК СЧАСТЬЯ

     Кузнечик счастья прыгнул на макушку,
     И сразу что-то дрогнуло в груди.
     Ты погоди. Не спрыгивай! Послушай...
     Ну хоть часок со мною проведи!

     Ты мне сыграй, пожалуйста, на скрипке,
     А я откликнусь, я тебя пойму.
     Конечно, знаю: счастье очень зыбко...
     А кстати... Не расскажешь — почему?

     Ты, может, объяснишь, как выбираешь
     Макушку для заветного прыжка?
     Но что с тобой! Ты больше не играешь...
     Не слышно виртуозного смычка.

     Опять один... Мне, как всегда, неймётся.
     Кузнечик не обязан отвечать,
     Когда и где он снова распоётся
     И для кого в тиши начнет звучать.

     Но верю: он когда-нибудь вернется,
     И стукнет по затылку — мол, молчи,
     Смычком по струнам трепетным пройдется
     И на хрустальной ноте зазвучит!

            СЫН

     Он упрямый и приставучий,
     Он ходячий несчастный случай.
     А бывает веселый, крикучий,
     И вопросы сыпятся кучей.

     Или ходит печальный и скучный,
     Если то, что хотел, не получит.

     Или вдруг — жеребенок скакучий,
     Или вдруг — журавленок над кручей.

     Или — солнышко из-за тучи,
     Или ёжик — и очень колючий...
                ***
     Мне, случается, досаждает
     Неуёмный сына напор,
     Но куда-нибудь он уезжает,
     И пустеет огромный двор.

     И душа моя тоже пустеет,
     И тоскует по сыну она...
     Получается, не умеет
     Оставаться надолго одна.

             ИСКУШЕНИЕ

     Представьте: маг вам путь укажет
     И молвит, истину храня:
     «Ты не смотри, как карта ляжет,
     Седлай немедленно коня!

     Да не усердствуя с уздою,
     Гнедого всё ж не горячи,
     А коли встретишься с бедою —
     Всегда вперед без страха мчи!

     Безукоризненно обучен —
     Твой конь отважен и силен,
     И грудью крепкой и могучей
     Смести врагов способен он...»

     Как вы на это отзоветесь?
     Взлетите с радостью в седло?
     Иль через силу рассмеетесь,
     Нездешней мудрости назло?

     Иль вы умолкнете, в смятеньи:
     Походу быть или не быть?
     Из бытовой уютной лени
     Вам страшно в битвы уходить?

     А в битвах жизнь и птица-слава,
     Там горячо вскипает кровь,
     Но битва — сильная отрава,
     Почти такая, как любовь...

     Вот конь, качая головою,
     Чуть слышно трензелем звенит,
     А маг с усмешкою кривою
     Молчанье странное хранит.

     Ему заметны ваши муки —
     Чисты, прозрачны, как стекло...
     Да где же вы, столпы науки?!
     Ведь время магов истекло!

     Они не могут к нам являться,
     Они не смеют искушать!..
     «Ты долго будешь изумляться?
     Пора бы что-то и решать».

     И вы, услышав эти речи,
     Махнёте бледною рукой,
     Вам ни к чему борьба и сечи,
     Вам слишком дорог ваш покой...

     А маг, кивнув без укоризны
     И поведя сухим плечом,
     Уйдет туда, где шумно тризны
     Справляют кубком и мечом.

     Исчезнет он, и вы потерю
     Всем ощутите существом,
     А жизнь опять начнете мерить
     Своим двуликим естеством.

     И так — тоскуя и страдая —
     Роль доведете до конца:
     Коль будет надо — негодяя,
     Коль неизбежно — храбреца.

     А где-то кони гулко мчатся,
     По ветру гривы распустив,
     Но вам до них не докричаться.
     Прощай, мечта! Прости, прости...

              Х      Х      Х

      Душа туманами полна,
      Как предрассветная долина…
      Вот узким серпиком луна
      Плывёт — бледна и чуть картинна.

      Вот средь тумана острова
      Надежд и сбывшихся желаний,
      И эхом носятся слова
      Таких смешных теперь признаний…
   

                5

                ПРИРОДЫ КРУГ ИЗВЕЧНЫЙ

     Как-то душевно больно смотреть на грязный, загаженный микробами-людьми лес. На озеро. На берег. На снег. На траву. На детей, считающих, что пластиковые бутылки из-под пива — обязательный атрибут любого пейзажа. Ну хватит уже издеваться над Природой! Кто это вообще придумал, что человек — ее царь, видите ли! Был бы им, так не гадил бы в собственном царстве. Давайте, пожалуйста, осознаем, наконец, что мы не цари, мы — дети. И мы заигрались, разбросав вокруг свои ядовитые игрушки. Давайте взрослеть, ребята! Двадцать первый век на дворе. Того и гляди, откроется вселенская форточка, и закричит Природа-мать: «Люди! Пора домой! Вас уроки ждут!» Пока Она еще терпит, но уже, кажется, ищет ремень...

     МЫ ПРИДЕМ ВО СПАСЕНИЕ

     Над дворами-колодцами
     Глухо стонет метель.
     Кто-нибудь здесь найдется ли,
     Чтобы вызвать апрель?

     Ладно, пусть не находится,
     Сам, пожалуй, схожу.
     Как метель хороводится
     Я апрелю скажу.

     Мы придём с ним, весенние,
     Вскроем солнцем снега,
     Мы придем во спасение,
     Коль зима так долга.

     Мы спасем замерзающих,
     Одиноких спасем,
     Свою жизнь вспоминающих
     У окна день за днем.

     Мы осыплем их блестками
     Самых светлых надежд,
     Проведем перекрестками
     Цвета неба и беж...

     Сочетание странное,
     Но апрелем оно,
     Добротой осиянное,
     Всем на счастье дано!

                Х      Х      Х

     Чуть сладковатый, нежно-розовый,
     Какой бывает поутру,
     Пил на заре я сок березовый,
     Надрезав тонкую кору.

     Пил, языком по-детски чмокая,
     Встречая свет янтарный дня,
     И небо синее, высокое,
     Смотрело сверху на меня.

          ЗДРАВСТВУЙ!!!

     От сумасшедшего проснулся ночью сна —
     Как будто я за рифмами гонялся,
     А это возвратилась в дом Весна...
     Ну, здравствуй! Я совсем тебя заждался!

     Давай, Весна, обнимемся с тобой
     И зазвучим, капелью ноты строя,
     Цветет рассвет жемчужно-золотой
     Сквозь небо васильково-голубое!

     Я маетой желаний одержим,
     Еще мечтой неслыханно высокой...
     Апрель сказал: «А ну-ка, брат, держи!» —
     И чарку протянул с прозрачным соком.

     А я хватил ее, как водится, до дна —
     Так пьют в кругу отчаянно любимых...
     Благодарю тебя, наперсница Весна,
     Хотя б за то, что ты сменяешь зиму!

             Х        Х        Х

     Плывут колокольные звоны
     В апрельскую терпкую стынь,
     И сосен упругие кроны
     Щекочут небесную синь.
     Роняют жемчужные слёзы
     Берёзы на тающий снег,
     Но слышит уж майские грозы
     Хмельной от весны человек.
     И мечутся шалые птицы
     Над купольным златом церквей…
     Пусть сердце к полёту стремится,
     Пусть бьётся, в истоме, сильней!
     Колючие льдины по рекам
     Уносят февральские сны,
     Так было и будет от веку
     По прихоти юной весны.
     Она изумрудным платочком
     Накроет проснувшийся луг
     И первый кленовый листочек
     Из почки проклюнется вдруг.

               Х     Х     Х

     Зачем уходит в осень лето?
     Мы задержать его могли бы?
     Трава, цветы, потоки света —
     Не уходите из улыбок!

     Потом в зиме исчезнет осень...
     Зачем и с ней должны расстаться?
     Давайте мы ее попросим
     Хоть на декабрь задержаться.

     Но пусть в весне зима растает,
     Мы горевать по ней не будем,
     Пусть лист из почки прорастает
     На радость дереву и людям!

     Потом в весне родится лето
     И будет плавить небо солнцем,
     Чтоб было радостью согрето
     Души раскрытое оконце.

               Х     Х     Х

     Неспешно катит дева-осень
     В карете будущей зимы,
     И хоть скрипят не громко оси,
     Уже метели слышим мы.

     Как коршун, пал на травы иней
     И тронул утро сединой,
     Искрится воздух терпкой стынью
     И дышит пряностью грибной.

     Бьют из земли фонтаны кленов
     Сусальным золотом резным,
     А мы мечтаем о зеленом
     Наряде ветреной весны.

     Но гроздья алые рябины
     По предсказаниям старинным
     Морозы лютые сулят,
     Пока ж который день подряд
     Погоды теплые стоят.

                Х     Х     Х

     Вдохновенье приходит осенью,
     Когда падает желтый лист
     И на травы ложится проседью
     Иней — тонок и серебрист.

     Стынут лужи прозрачным зеркалом,
     В них таится лазурь небес...
     А к таланту — с какими мерками?
     То ли Бог ссудил, то ли бес?

     Вдохновенье приходит вечером
     Или пасмурным тихим днем.
     Мимолетно оно, переменчиво —
     Кистью ловится да пером.

     И польются слова вдохновенные,
     Сочно лягут мазки на холсты,
     И тогда канут в Лету — забвенные —
     Сонмы тягот мирской суеты.

               Х      Х      Х

     Вновь расшито пасмурное небо
     Нитками летящих журавлей.
     Истекает лето прямо в небыль —
     За три раза тридевять полей.

     Так недавно снегом тополиным
     Мимо окон весело мело,
     А сегодня с криком журавлиным
     Праздник лета к югу понесло.

     Не люблю я вкрадчивую осень
     С умираньем медленным лесов,
     Закрывает осень неба просинь
     На свинцовый дождевой засов.

     А потом под снежным одеялом
     Будет долго ёжиться земля,
     Но, угревшись, как ребенок малый,
     Крепким сном заснет до февраля.

     А когда вдруг март за плечи тронет,
     Раскрывая снежную постель,
     То земля нахала не прогонит —
     Ей по нраву вешняя метель!

     А весна — игривая девчонка,
     Половодьем буйным грохоча,
     Засмеется радостно и звонко:
     Юные смеются — не молчат...

     Но пока — расшито часто небо
     Нитками летящих журавлей.
     Истекает лето былью в небыль —
     За три раза тридевять полей.

     ПУСТЬ ТЕБЕ ПОДАРИТ ОСЕНЬ...

     Не плачь по канувшему лету,
     Отринь из памяти печали,
     Осталось лето в дымке где-то,
     Как будто детство в дальней дали.

     Испей из солнечной ладони
     Глоток багряного заката,
     Услышь, как ветер листья гонит,
     Вернув березкам боль утраты.

     Замри у сонного залива
     Под резкий крик снующих чаек,
     Смотри, как волны бережливо
     Мальков на отмелях качают.

     Уйди под сень шумящих сосен,
     Топи шаги в опавшей хвое,
     И пусть тебе подарит осень
     Свое дыхание живое.

     Зайдись безудержно от смеха,
     Уйми напрасные тревоги,
     И ты поймешь, что осень — веха
     Судьбой назначенной дороги...

                Х     Х     Х

     Проснулась осень в середине декабря,
     И город закручинился туманом.
     Мороз и снег — всё оказалось зря,
     Всё обернулось слякотным обманом.

     Мы, словно в детстве, жаждали зимы,
     И всем хотелось снежного раздолья...
     А вот дождя совсем не ждали мы,
     Он нам на раны сеял мелкой солью.

     Блестели черные, намокшие зонты,
     Машины брызгали водою на прохожих,
     А дождь всё лил и лил из темноты...
     Нет, на декабрь вовсе не похоже.

           ЯНВАРЬ

     Я люблю январь за Рождество,
     За таинственно мерцающие свечи,
     Ты да я и больше никого —
     Лишь рождественский уютно-тихий вечер.

     Я люблю январь за чистоту,
     За крещенские суровые морозы,
     За людскую неизбывную мечту:
     Новый год подарит только розы.

     Я люблю январь за белый пух,
     Тот, что тает на подставленной ладони...
     В январе несутся во весь дух
     Нашей жизни бешеные кони!

           ЭТА СКАЗОЧНАЯ НОЧЬ

     Новогодние надежды, новогодние мечты...
     Эти «белые одежды» на себя примеришь ты.

     На столе мерцают свечи, и в бокалах тает лед,
     В этот чудный зимний вечер наступает Новый год.

     Ты поднимешь тост за счастье, за искрящуюся жизнь,
     Все в твоей сегодня власти. Хочешь чуда? Закажи!

     Над Невою вспыхнет ярко многоцветный фейерверк —
     Даже небу станет жарко, и растает хрусткий снег.

     На смешных ребячьих масках, на иголках мишуры
     Оживет волшебно сказка до предутренней поры.

     А потом уснет усталый, нагулявшийся народ.
     Ночь веселья... Много? Мало?
     Да нормально — Новый год!

               Х     Х     Х

     Он пока еще очень юн —
     Народившийся Новый год.
     И судьбы не настроил струн,
     Потому, что не знает нот.

     Он едва лишь вперед шагнул
     И не знает, куда пойти,
     И готов опереться на стул,
     Подвернувшийся на пути.

     Он по-детски дурашлив и смел,
     Всепланетный творит карнавал,
     Чтоб народ и смеялся и пел,
     Чтобы горестей знать не знал.

     Так малыш увлечен игрой
     В эти первые белые дни,
     Что украсил весь мир мишурой
     И развесил на елках огни.

     Юный год торжеством согрет,
     Он не думает — что потом?
     Дед Мороз ему — просто дед,
     Дом родной ему — каждый дом.

     Ты б помог малышу, Человек,
     Чтобы рос справедливым, не злым,
     Подари талисман-оберег,
     Чтоб не стал, повзрослев, роковым.

               Х     Х     Х

     Серебрится снег подлунный,
     Колко щиплется мороз.
     Снова год родился юный,
     Что с собою он принес?

     Как всегда принес подарки,
     Милый елочный уют
     И цветущий в небе ярко
     Ослепительный салют.

     А еще принес он вечер
     Накануне Рождества,
     Пусть горят в Сочельник свечи
     Для незлого колдовства.

     Новый год принес надежду:
     Наши сбудутся мечты.
     И во что не верил прежде,
     В этот год поверишь ты.

     Ты поверишь в близость счастья,
     И ударит в душу хмель,
     Ты откроешь окна настежь
     И запустишь в дом метель.

     Той метелью белокрылой
     Обновится старый дом.
     Плохо было? Горько было?
     Ты забудешь обо всем!

     И хрустальные снежинки
     Зазвенят о твой бокал...
     Вот и высохли слезинки —
     С Новым годом! Он настал!


         ДВУХТЫСЯЧНЫЙ ГОД

     Двухтысячный год мистический —
     Три лаконичных нуля —
     Встречаем под чуть истерический
     Застольный звон хрусталя.

     Дракон прогоняет кролика
     В восточном календаре,
     А кролик завидует ноликам —
     Их нет у него в норе.

     В небе цветными кляксами
     Салюты пачкают тьму,
     Снежинки становятся плаксами,
     Хотя не поймут — почему?

     То ли от жара салютного,
     То ли от стыка времен,
     Будто из склепа каютного
     Пересадили в вагон.

     Поезд помчится с грохотом
     В необозримую даль,
     И с бесшабашным хохотом
     Тихо сольется печаль.

            Х      Х      Х

     Подними лицо навстречу
     С неба сыплющему снегу,
     Он — дурашлив и беспечен —
     Вдруг в тебе разбудит негу.

     И щекотные снежинки
     На щеках твоих растают,
     Мысли — быстрые картинки —
     О полете возмечтают.

     Будто ты летишь под снегом
     В фиолетовое небо,
     Исполинским мерным бегом
     Ты спешишь туда, где не был.

     Где пушисто звезды светят,
     Где метут хвостом кометы...
     Небеса тебя приветят
     И подарят лучик света.

     Он обнимет и согреет
     И тебя, и всех на свете,
     Он хоть мал, но он сумеет
     Сделать праздник на планете.

     Чтобы пенились бокалы,
     Чтоб улыбки и подарки,
     Песни, танцы, карнавалы —
     Шумно, весело и ярко!

                6

                ПО РАЗБИТЫМ ДОРОГАМ ВРЕМЕН

     Слышал, будто не так давно ученые сделали открытие о материальности времени. Сообщение промелькнуло и кануло в ворохе новостей. Еще бы! Это же переворачивает наше представление обо всем на свете! То есть, буквально ставит с ног на голову, делает невозможное возможным! Но меня открытие нисколько не удивило. Обрадовало, скорее. Разбудило некое нетерпение — еще чуть-чуть, и мир станет совсем другим. Не знаю, каким именно, но, уверен, что лучшим... Я всегда верил: то, что пишут фантасты о путешествиях во времени — фантастикой не является. Просто наши дороги до невозможности разбиты. Нами же и разбиты. А надо строить. Жаль, что мы пока не знаем как.

             ОБЕЛИСКИ

     Горек плач у седых обелисков,
     Шали черные на матерях,
     Мы читаем фамилии близких
     На гранитных сырых камнях.

     Постигаем грамоту века
     По кровавым страницам битв,
     Через горе и скорбь человека,
     Через тщетность его молитв.

     Простираем мы к небу руки,
     Вопрошаем: «Скажи, за что
     Эти вечные русские муки?
     Кто повинен в них, Господи, кто?!»

     Тяжелы небеса в молчаньи,
     Как снега запоздавшей зимы...
     Через силу себе отвечаем:
     «Знаем, Господи... Это — мы».

                Х      Х      Х

     В наши дни не бывать той дуэли.
     Был бы киллер в чердачном окне —
     Ловкий профи в смертельном деле —
     Коль сошелся б с Дантесом в цене.

     Хладнокровен, немалодушен,
     Он бы выловил оптикой цель:
     В тонкой сетке прицела — Пушкин...
     Очень просто... Какая дуэль?!

     И раздался б у речки Черной
     Тихий выстрел — сухой хлопок,
     Зарыдала б сирена «скорой»,
     Прилетевшей на чей-то звонок.

     Праздный люд бы вокруг толпился:
     «Гляньте, Пушкина понесли...»
     А убийца бестрепетно скрылся,
     И его никогда б не нашли...

     В моих мыслях кощунство тлеет —
     С нами Пушкина... к счастью?! ...нет,
     И убить уж никто не сумеет.
     Спи, навеки Великий Поэт!

  ****************************************

     Порхает бабочка гусиного пера,
     Свеча горит над узкою конторкой,
     А за оконной сводчатою створкой
     Давно царит полночная пора...

                «...Пристало бы седьмые видеть сны,
                А не клониться над листом бумаги,
                И не строчить бессмысленные саги
                Про дни минувшие глубокой старины.

                Пристало бы послушать разум свой,
                А не витать всю ночь над облаками,
                И не качать в досаде головой,
                И не махать разгневанно руками.

                Пристало бы отречься от видений,
                А не искать в твореньях идеала,
                Что ни найди — все будет мало,
                Ведь ты, в конце концов, не гений!..»

     Возможно ль, что была пора
     Монаршей незаслуженной опалы?
     И что перо его устало
     Творить всю ночь, до самого утра?

     Да нет, не ведал он сомнений,
     Иначе б не было причин
     Воскликнуть: «Ай да сукин сын!»
     Нет, Пушкин знал, что Пушкин — гений!

     Что прихотливая народная тропа
     К нему из века в век не запылится...
     За двести лет никто не смог добиться
     Вершин Александрийского столпа!

                Х     Х     Х

     Очень странная штука — время,
     То ползет, то летит вперед,
     Только тронул буденовец стремя,
     А уже сорок первый год.

     Только выстрелил по рейхстагу —
     Мир замерз от «холодной войны».
     В жизни время — назад ни шагу,
     Возвратить могут ночи-сны.

     Ржут усталые, злые кони,
     Красно-белый, хмельной прибой.
     От него вся Россия стонет,
     Кровью вымыта с головой...

     Зализались временем раны,
     Белый с красным всерьез равны,
     Да вот где же они, ветераны,
     Те, что «конные» видели сны?

     Нынче снятся Кабул и Грозный,
     И Чернобыль, и малый Ош,
     Стало время опять морозно,
     Как побитая инеем рожь.

           ИСХОД

     Толпа бурлила. Над причалами
     Рвал воздух сиплый бас гудка.
     Гнал от себя поручик чалого,
     С роскошной гривой дончака.

     Всё верно, ваше благородие,
     Париж — не место для коня,
     Хоть было много вместе пройдено
     Среди разрухи и огня.

     Выходит, зря росой кровавою
     Умылся первый эскадрон,
     Когда будёновскою лавою
     Был весь порублен и сметён.

     А вы сражались так отчаянно!
     И нервом острого клинка —
     К эфесу намертво припаяна —
     Была умелая рука...

     Потом Сиваш туманы мглистые
     Бросал на линии штыков,
     И вам казалось — можно выстоять
     Под красным натиском полков...

     Прощайте, ваше благородие!
     Ведь вам прощаться не впервой.
     Вон пароход уперся сходнями
     В одесский берег гулевой.

     И будет сниться так мучительно
     Вам этот краешек земли,
     Где красный цвет вы ненавидели,
     А белый цвет — не сберегли...

     Довольно, ваше горемычие,
     Уж вспенил волны пароход.
     Прощаться долго — не в обычае,
     Вы сами выбрали исход.

     Однажды, где-то под парижами,
     Топя тоску свою в вине,
     Вы пожалеете, что выжили
     В братоубийственной войне.

     Перекрестившись трижды истово,
     Наган приставите к виску
     И зачеркнёте болью выстрела
     И жизнь, и славу, и тоску...

            ПЕШКИ

     Как ни язвительны усмешки
     Высокородных королей,
     Шагают маленькие пешки
     По клеткам жизненных полей.

     Шагают молча и устало,
     Страшась всеядности ферзей,
     Минуя тихо пьедесталы,
     Не веря в преданность друзей.

     Они упорны и надежны.
     Но их, попутчик, не жалей:
     Они уверены, что можно
     Занять пространство королей.

     И там, спокойно и без спешки,
     Ступивши на дворцовый пол
     И прах стряхнув вчерашней пешки,
     Взобраться гордо на престол.

     В них все сомнения убиты,
     Они, к несчастью, не поймут,
     Что королей играет свита,
     А пешки долго не живут...

     Цветут презрением усмешки
     На лицах голых королей...
     Шагают маленькие пешки
     По клеткам жизненных полей...

       ЗАКОН ДЖУНГЛЕЙ

     Кровью алеет восток,
     В кронах шепчется ветер,
     В джунглях закон жесток:
     Не каждый увидит вечер.

     В джунглях закон суров,
     В джунглях сильнее — сильный,
     Пищу найдешь и кров,
     Если ты тигр двужильный.

     Если же заячий хвост
     Кобчик твой прикрывает,
     Тебе приговор прост —
     Племя твое вымирает.

     Снова алеет восток,
     В кронах крадется ветер.
     Будь беспощадно жесток,
     Чтобы увидеть вечер...

     Этот закон стар,
     Стар, как само время.
     Богом проклятый дар,
     Чертом забитый в темя!

     Тиграми джунгли полны,
     Мягко ступают лапы —
     Не уберечь больных,
     Не защитить слабых.

     РАЗГОВОР ФИЛОСОФСТВУЮЩЕГО РАЗБОЙНИКА
     С КАЛЕКОЙ-НИЩИМ

 —Хочу о странствиях души,
     Убоже, рассказать...
     Да ты пугаться не спеши!
     Ты на траву присядь.

     Послушай, в ком она жила,
     Что было у неё,
     Пока она меня нашла —
     Пристанище своё.

     Сначала вор её водил,
     А следом — лиходей.
     И у души не стало сил,
     Чтоб выбирать людей.

     Она жила и в палаче,
     И в редкостном лгуне,
     Жила в безжалостном рваче...
     Потом досталась мне.

     Она от каждого взяла
     Хотя бы по чуть-чуть
     И мне всё разом принесла,
     Ты это не забудь!

     И не надейся ты, простак,
     Чтоб я тебя жалел.
     На это я замечу так:
     Жалеть — не мой удел.

     Не знаю, чья в тебе душа
     Рыдает от тоски,
     Но я не дал бы и гроша
     За бренные тиски.

     Ты без ноги и ждешь монет,
     Бездельем дорожа.
     А я кивну тебе в ответ
     На рукоять ножа.

     Я ж лихоимец и палач!
     Я лгун! Варнак! Злодей!..
     Да брось, убожество, не плачь —
     Ведь ты среди людей.

     Тебя, юродивый, спасут
     И не дадут убить,
     Меня ж потребуют на суд,
     Чтоб голову срубить.

     Но люди так не хороши,
     Как кажутся они.
     Запомни: сумерки души
     Не освещают дни.

     А деньги... Что ж, держи пятак,
     Отягощенный злом,
     Я взял его... за просто так,
     Разбойным ремеслом!

     А нищий слушал и качал
     Кудлатой головой,
     Потом разбойничьим речам
     Он дал ответ такой:

     —Тебе доводится трясти
     Купеческой мошной,
     А мне, чтоб денег наскрести, —
     Лишь кружкой жестяной.

     Мне всё равно, какая медь
     Стекает в мой карман,
     Ты сам мне дал её, заметь,
     Гордыней обуян.

     Но о тебе я не скорбел,
     Душою хохоча.
     Смывать грехи — не мой удел,
     А дело палача!

     И на меня ты не гляди
     С презрением таким,
     Мы оба, как тут ни ряди,
     Сшибаем пятаки...

                ПИРАТ
               
     Я в прошлой жизни был корсаром.
     Под черным флагом с мертвецом
     Я на скрипучем бриге старом
     Брал дань с медлительных «купцов».

     Да нет, я не был капитаном,
     Добычу вовсе не делил...
     За ней с трофейным ятаганом
     На абордаж, как все, ходил.

     И будто помнятся мне смутно
     Блеск стали, дым пороховой
     И чья-то грязная каюта,
     И карта с розой ветровой.

     И чей-то крик в ответ на меткий
     Бросок испанского ножа,
     Еще фонарь в железной сетке,
     Которую поела ржа...

     И помню я тоску по суше,
     Еще мечту про полный дом.
     И как губил, несчастный, душу
     Своим кровавым ремеслом...

     Мне друг сказал: «Воображенье
     С тобой играет шутку, брат.
     Какие, бог ты мой, сраженья?
     Какой ты, гос-споди, пират?!»

     Но я всё думаю: откуда
     Такая зависть к морякам?
     И почему я вижу чудо
     В изгибе древнего клинка?

     И отчего мне крики чаек
     Так странно сердце бередят?
     Со смехом чайки отвечают:
     «Да оттого, что ты — пират!»

            ПОЛОСЫ

     Полосы белые, полосы черные,
     Факт полосатости жизни не нов.
     Но почему-то на черную сторону
     Чаще склоняется чаша весов.

     Тихо листаю рукой оробелою
     Толстую книгу насмешек судьбы:
     Полосы черные, полосы белые —
     Как среди верст верстовые столбы.

     Бедное сердце — заиндевелое,
     Что ж ты мне душу опять леденишь?
     Не отдыхая, сквозь полосы белые
     В чернополосицу камнем летишь...

     Не встрепенешься ль, кроваво-горячее,
     Не обольешься ли алой росой?
     Дай мне прозреть, забубенно незрячему,
     Чтоб только белой идти полосой.

     Ты подскажи: что неправильно делаю?
     Иль не свои отбываю грехи?
     Может, вплетаются в полосы белые
     Нитью невидимой эти стихи?

     Может, хотением нечеловеческим
     Где-то зачтется загубленный дар,
     И отведется ладонью отеческой
     Целящий в голову черный удар...

                Х     Х     Х

     Двадцатый век меня оставил,
     А двадцать первый не впустил,
     Я слишком много странных правил
     В себе нечаянно взрастил.

     «Уменья жить» я не приемлю
     И не имею больше сил
     Зубами грызть родную землю
     За то, что милость не просил.

     Жизнь мчится с бешеным напором —
     Чужда, стремительна, сильна,
     А я все тешусь разговором,
     Что переменится она.

     Что вновь Россия станет Русью
     Под златом купольным церквей,
     Но гонит реку жизни к устью
     Неутомимый суховей.

     Он жжет, он сушит разум жаром
     Соблазнов грязно-золотых,
     Корежа умудренно-старых,
     Испепеляя молодых.

     Я не умею стать плотиной,
     Быть щепкой тоже не могу,
     Вот и стою посередине,
     На лево-правом берегу.

     Вон створный знак в тумане белом
     Маячит дружеской рукой,
     Но измерять придется делом
     Желанной заводи покой.

     Что хорошо, что получилось,
     А что совсем не задалось,
     О чем мечталось и забылось,
     И почему-то не сбылось...

            РУСЬ

     По разбитым дорогам времен
     Бродит вечная странница — Русь...
     Сколько было в пути имен!
     Я припомнить все не берусь.

     Сколько было в пути невзгод,
     Сколько пламени и меча —
     Не вставал на колени народ,
     Только жаль, что рубил сплеча.

     «Зашибу!» — всем подряд кричал,
     Рушил хижины и дворцы,
     Возвращался к началу начал:
     «Дайте веру, святые отцы!

     Нам без веры той не прожить,
     В битве ворога не одолеть,
     Вере-правде хотим служить,
     Песню воли желаем петь!»

     Выходил к народу тиран —
     Кто-то с верой, а кто-то — без...
     Страшной болью открытых ран
     Всё кормился российский бес.

     То ль проклятье на нас лежит,
     То ли Каинова печать,
     Что ж так счастье с Руси бежит?
     Жилы рвем, а его не догнать.

     У распутья — тесовый крест,
     Под крестом залегла грусть
     Всех подобных святых мест...
     Отдохни у креста, Русь!

     Отдохни, оглянись вокруг —
     Новый путь будет труден, но прям,
     Рок силен, да народ упрям —
     Он впряжется в заржавленный плуг.

     И потянет его, крича
     И взрывая утоптанный грунт...
     Лучше боль в спине и плечах,
     Чем «бессмысленный русский бунт».

     Отдохни у креста, Русь.
     Да не сбейся опять с пути.
     Я предсказывать не берусь,
     Только знаю — пора идти...

        СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

     Гуттаперчевая слава
     Гуттаперчевых идей,
     Одурманенная лава
     Голодающих людей.

     Остро колющие искры
     Инквизиторских костров,
     Жуткий посвист очень быстрых
     Безыдейных топоров.

     И в звенящие оковы,
     В подземелий стылый кров —
     Отрезвляющее слово
     Незашоренных умов!

     Сыромятный выхлест плети,
     Черной глыбой — эшафот,
     И глядят с восторгом дети
     На кричащий смертно рот...

     Скорбный груз средневековья
     Тащим мы и до сих пор,
     Но следим, чтоб реки крови
     На чужой свернули двор.

     Горделива, величава,
     Нас влечет в потоке дней
     Гуттаперчевая слава
     Гуттаперчевых идей.

         ВАНДАЛЫ

     Всегда Россия гениев рождала
     И возносила до высот духовных,
     Но тут же, в черный миг греховный
     Дарила жизни полчищам вандалов.

     Они — как все. И неприметны глазу.
     Не разглядеть их мелочности серой
     И не понять, какою мерить мерой
     Ущербный ум, душевную проказу.

     Они готовы рушить монументы
     И ржавый гвоздь — их вечное оружье,
     Вцарапаться в историю им нужно
     Или вломиться, пользуясь моментом.

     Чем выше память, тем они злобнее —
     Украсть, сломать, навек разрушить
     И растревожить тех святые души,
     Пред кем они — ничтожные пигмеи.

              ДОРОГА В ГРАД УСПЕХ

     Когда не ведаешь беды,
     Легко сбегая от напастей,
     Тогда не ценишь ни труды,
     Ни переменчивое счастье.

     А если твой нелегок путь
     Среди невзгод необычайных,
     То ты готов на воду дуть
     И млеть от радости случайной.

     И видеть в ней великий знак,
     Знак перемен и улучшений,
     А рок — твой преданнейший враг —
     Он будет ждать твоих свершений.

     Смеясь, возьмется за топор,
     Чтоб подрубить твою удачу...
     А ты реши ваш давний спор,
     Преподнеся похлеще сдачу.

     Да так, чтоб тот ехидный смех
     Застрял навек в луженой глотке.
     И путь в великий град Успех
     Тебе откроется короткий.

                Х      Х      Х

     Ты прости меня, «малая родина»,
     За нечастые встречи с тобой.
     Знаю, сколько бы ни было пройдено —
     Мы одною объяты судьбой.

     Ты прости меня, сына заблудшего,
     Где-то сбившегося с пути,
     Все ищу я чего-то лучшего,
     Только вряд ли сумею найти.

     Где найти мне такие радуги
     И без края леса и поля
     С земляникою слаще патоки...
     Ты прекрасна, родная земля!

                7

                МАЛЕНЬКАЯ СТРАНА

     Согласен. Эта главка совсем не вписывается, если говорить серьезно, в концепцию сборника. Но она вдруг сама написалась. Мне многие говорят: «Ты — человек настроения». Я не спорю, ибо так оно и есть. Вот внезапно захватило желание хоть ненадолго окунуться в детство. Я и окунулся. Такие вещи вообще лучше всего писать под настроение, поскольку, даже сочиняя  в нужном расположении духа, ты никогда не можешь быть уверенным в том, что гражданам Маленькой страны эти  твои вирши понравятся. И у меня никакой уверенности нет, только надежда. Надежда на то, что несмотря на возраст, мне до сих пор (пусть и с трудом!) удается сохранять двойное гражданство: российское и Страны Беззаботного Детства. Она бесконечно далека, но она рядом. У вас есть виза? Тогда, пожалуйста! Заезжайте! И если что, не ворчите слишком уж сильно. Я ведь здесь не премьер-министр, а тоже иностранец.

             МОДЫ

     На опушке два грибка
     Шляпки примеряли:
   —Моя видна издалека,
       А твоя — едва ли!
       Моя красна, как помидор,
       И в белые горошки...
   —Да ты, похоже, мухомор!
       Не быть тебе в лукошке...

               

     Одуванчик, одуванчик,
     Где ты взял свой сарафанчик?
     Легкий и пушистый —
     Шарик серебристый!

        МЫШКИНЫ ХЛОПОТЫ

     Ночью в поле светлячки
     Зажигают огоньки,
     Чтобы мышке полевой
     Поскорей попасть домой,
     Накормить своих детишек —
     Двух ушастых шалунишек.
     Ведь котомочка полна
     Золотистого зерна.

        КОЛЮЧИЙ СПОР

     Много маленьких дорожек
     Протоптал по лесу ежик.
     Раз поспорил ежик с ёлкой,
     У кого длинней иголки.
     У кого они острее,
     У кого они сильнее!

  —Я могу носить грибочки,
     Я могу носить цветочки,
     А еще — прилечь бочком
     И подняться с яблочком!

     Ёлка веткою качает
     И с улыбкой отвечает:

 —Ну, а я на Новый год
     Вижу яркий хоровод!
     И на мне висят хлопушки,
     Разноцветные  игрушки,
     На колючих лапочках
     Вспыхивают лампочки!
     Мне нисколечко не жарко!
     Под меня кладут подарки,
     Все со мною говорят,
     Чудеса творить велят!

     Побежал колючий ежик
     Со всех ног, вернее, с ножек,
     На его-то лапочки
     Не навесят лампочки!
     Крикнул ежик на ходу:

  —Больше спорить не приду!
     А приду на Новый год,
     Тоже встану в хоровод,
     И тогда меня ты сразу
     Преврати-ка в дикобраза!
     Вот уж у кого иголки!

     Затряслась от смеха ёлка...
     Как-то слышал разговор,
     Что хохочет до сих пор!

     О СИНИЦАХ И СОРОКИНОЙ КАШЕ

     На березе две синицы,
     Желтоперые сестрицы,
     Потешались над сорокой —
     Длиннохвостой, белобокой:

 —Ох, не модная ты птица!
     То ли дело мы, синицы!
     Перья солнышком горят,
     Глазки-бусинки блестят.

     Отвечала им сорока,
     Длиннохвоста, белобока:
 —Деток я своих растила,
     Не до моды как-то было,
     Деток я всему учила,
     Кашу вкусную варила.
     Не хотите ли, синицы,
     Тоже кашей угоститься?

     Застыдились тут сестрицы:
 —Мы бы... Нам бы извиниться,
     Уж прости слова нам наши,
     Нам бы тоже вкусной каши!

     Усмехнулась им сорока,
     Длиннохвоста, белобока:
 —Ладно, ладно, озорницы,
     Я прощаю вас, синицы.
     Только впредь не обижайте...
     Ну, я жду вас, прилетайте!

     Прилетели к ней сестрицы,
     Чтоб на славу угоститься,
     Да объелись так, бедняжки,
     Что теперь летать им тяжко!

        КОТОВАСИЯ

     Без котенка Васи я
     Скучаю и грущу.
     Ну что за котовасия?
     Весь день его ищу!

     А найду котенка я,
     Эх, будет и игра!
     Займемся с Васькой гонками,
     Чтоб было, как вчера.

     Мы по дивану прыгали,
     Скакали под столом,
     Мы всяческими играми
     Перевернули дом.

     Мы под коврами ползали
     И с Ваською вдвоем
     Ужасно были грозными:
     Мы брали всех живьем.

     Рычали и мяукали,
     И грызли всё подряд...
     Вон даже Танька с куклами
     От нас сбежала в сад.

     Как раз мы были тиграми
     И бились со слоном...
     Нас чуть вчера не выдрали,
     Но наказали сном.

     А это ведь неправильно,
     Уж лучше бы потом
     Нас с Ваською заставили
     Вернуть на место дом...

     Без котенка Васи я
     Скучаю и грущу.
     Ну что за котовасия?
     Весь день его ищу!

               

     Где журчит лесной ручей,
     Поселился житель новый.
     Был ручей всегда ничей,
     А теперь ручей — бобровый!

               

     Я кораблик запускаю
     С парусом бумажным,
     На кораблик я сажаю
     Моряков отважных.

     Будут ловкие ребята
     На волне качаться...
     Жалко, ванна маловата —
     Негде разгуляться!

     ... МЫ МАШИНКУ РАЗОБРАЛИ

     Мы с Сережкою в печали:
     Мы машинку разобрали.
     Мы хотели поглядеть,
     Чем она могла дудеть?

     Мы вели с Сережкой спор
     Про таинственный мотор,
     Нам хотелось знать ответ:
     Он с трещоткой или нет?

     Правда, не было вопроса,
     Как устроены колеса.
     Мы стянули с них резины,
     Как взаправдашние шины...

     Мы работали отверткой
     Над машиной нашей верткой,
     Молотком пришлось стучать,
     Чтобы кузов раскачать.

     А потом нам стало ясно:
     Нет, трудились не напрасно,
     Разложив вокруг по кучкам
     Шайбы, винтики и... штучки.

     Понимаем с этих пор,
     Чем и как гудит мотор.
     Только как бы нам опять
     Нашу технику собрать?

     Мы с Сережкою в печали...
     Раньше мы не замечали,
     Что в машинке для детей
     Столько лишних запчастей!

                СУДЬБА-А-А…

     Не могу решить задачу
     Про бассейн и про трубу,
     Над задачей просто плачу
     И кляну свою судьбу.

     Ну зачем задачи эти
     Про трубу и про бассейн?!
     Ведь от них страдают дети
     На планете нашей всей!

     Появился бы волшебник…
     Хоть какой-нибудь один!
     И унес с собой учебник,
     И спросил, чего хотим?

     Мы бы сразу пожелали,
    Чтобы вдруг учителя
    Цифры все позабывали
    От девятки до нуля!

    Мы бы пели и плясали
    И неслись, как кони, вскачь.
    Эти дни бы назывались
    ВСЕХНЫЙ ПРАЗДНИК НЕЗАДАЧ!

    Но пока сижу и плачу
    Над бассейном и трубой,
    Над проклятою задачей
    И поломанной судьбой…

       МУЗЫКАЛЬНЫЙ ЕГОРКА

     «Прекрати сейчас же петь!
     У тебя же нету слуха!
     Злой, безжалостный медведь
     Наступил тебе на ухо!»

     Говорят мои соседи
     Про медведя круглый год...
     Повидать бы мне медведя!
     Как живет и где живет?

     Почему он топчет уши?
     Как на это он идет?
     Тех зачем не хочет слушать,
     У кого душа поет?

     На его медвежьем месте
     Я бы делать так не стал.
     Я бы спел со мною вместе!
     Я бы уши не топтал!

     Мы бы встали на пригорке,
     Мы б как грянули вдвоём!
     Он — Топтыгин, я — Егорка.
     Хоть кого перепоём!

     Пусть бы слушали соседи
     Замечательный дуэт!
     Кто б сказал про нас с медведем,
     Что у нас таланта нет?!

           ФУТБОЛИСТ

   —Я тараном как пойду —
     Всю защиту обведу!
     И как врежу с разворота
     Прям в «девятку» по воротам!

     Мне болельщики свистят —
     На руках нести хотят.
     И зовусь у них не зря
     Я кошмаром вратаря...

     Если сам стою в воротах —
     Это, братцы, просто что-то!
     Легче стенку завалить,
     Чем мячом меня пробить.

     Если бегаю в защите —
     Не пройти вам, не взыщите.
     Я весь в блоках и подкатах —
     Отдавайте мяч, ребята!

     Если ж я берусь судить —
     То ко мне не подходить!
     Класс судейский покажу —
     Всю команду засужу!

     Вот какой у нас Антошка,
     Вот какой он футболист,
     Пусть играет он... немножко,
     Но зато уж как речист!

          СПАСАТЕЛИ

     Вы слыхали? Вы видали?
     С братом мы спасли щенка!
     Нам медаль еще не дали...
     Но дадут наверняка!

     Или, может, две медали —
     Нас ведь двое с Игорьком,
     Что ли зря мы с ним ныряли
     Прямо в воду за щенком?!

     А, быть может, орден даже
     За спасенье нам дадут,
     И спасибо громко скажут,
     И в «Макдональдс» отведут.

     Нет, получит орден каждый —
     Нас же двое с Игорьком!
     Скажем мы стране однажды:
     «Всякий прыгнет за щенком...»

     Скромно скажем, но не скроем —
     За спасение щенка
     Нам хотелось бы — в Герои,
     Чтобы слава — на века!

     Мы, конечно же, наверно,
     В телевизор попадем,
     Будет там вот так примерно:
     «Вы Герои? Мы вас ждём!

     Неужели не боялись
     Прыгать в воду за щенком?!»
     Мы бы громко рассмеялись —
     По-геройски, с юморком:

     «Было б нам чего бояться —
     Не сидели б тут теперь...»
     «Хватит, мальчики, плескаться,—
     Вдруг открыла мама дверь.

   —Сколько можно бултыхаться
     Здесь с резиновым щенком?
     Марш из ванны! Вытираться!
     Да не стойте босиком!»

     С Игорьком мы повздыхали —
     Два геройских мужичка...
     Вы видали? Вы слыхали,
     Как спасали мы щенка?

     Нам совсем чуть-чуть не дали
     Про Героев досказать...
     Верим: будут нам медали!
     Есть, кого еще спасать!

     Только надо, чтобы мама
     Не мешала нам в делах...
     Ох, она у нас упряма
     И хитра, ну просто страх!

     Каждый раз в расцвете славы
     Нас из ванны достает...
     С братом мы, конечно, правы.
     Кто спасает — тот поймет!

     БОГАТАЯ НЕВЕСТА

     Я — богатая невеста,
     Так мне мама говорит.
     Для богатства мало места…
     Что, не веришь? Вот смотри!

     У меня есть два слоненка,
     Желтый плюшевый щенок,
     Винни-Пух, три поросенка,
     Деревянный колобок,
     Деревянная лошадка,
     На веревочке свисток,
     На колёсиках кроватка
     И ведёрко, и совок,
     Есть зелёная скакалка,
     Паровозик без колёс,
     Есть для пупсика мочалка,
     Есть сам пупсик без волос,
     Два мяча больших, прыгучих,
     Семь стеклянных пузырьков,
     Рыжий клоун на липучках,
     Пять поломанных значков,
     Много фантиков в коробке,
     Много бусинок цветных,
     Три больших хрустальных пробки,
     Две заколки золотых,
     С длинным носом Буратино,
     Чебурашка, самолёт,
     Заводное пианино,
     Белый кукольный комод,
     Телефончик говорящий,
     Для посуды сундучок,
     Робот… прям, как настоящий
     И для бабочек сачок,
     И волшебная корона,
     И гремучий барабан,
     И мультяшная ворона,
     И фломастеров стакан,
     А еще есть восемь кукол,
     Два игрушечных стола…

     Если брат не перепутал,
     Я считать — еще мала!

     ПРИЕЗЖАЙТЕ, ПРИНЦ!

     Принц, конечно, очень нужен…
     Он в короне, на коне…
     На глазах у всех подружек
     Подаёт он руку мне.

    «Ах, приехал я за вами!
    Ах, садитесь на коня!
    Не могу сказать словами,
    Что на сердце у меня!».

    Я, конечно, отвечаю:
    «Ах, как долго я ждала!
     Тоже в вас души не чаю…»
     Ну и прочие дела.

    Приезжайте, приезжайте!
    Но у нас сейчас прогресс.
    Вы коня-то поменяйте
    Ну хотя б на «Мерседес»!

    В пятом классе я. Старею!
    Миг - в шестой переведут...
    Слушай, принц, давай скорее!
    Видишь? Годы-то идут!

    МЫ ХОДИЛИ В ЗООСАД…

    Мы ходили в зоосад,
    Папа был потом не рад,
    Отвечал он на вопросы
    Целых восемь дней подряд!

    Отчего у крокодила,
                Зубы острые, как пилы?
     Почему жирафа шея
                Всех пятнистей и длиннее?
     Что ли, правда, что болото —
                Лучший дом для бегемота?
     И зачем медведя дом
                Мы берлогою зовём?
     А еще скажи: откуда
                В зоосад пришли верблюды?
      В самом деле попугаи
                По-собачьи могут лаять?
     Почему слоновий нос
                Длинным хоботом пророс?
     Если в джунглях бы горилла
                На удава наскочила,
                То она бы победила?
     Отчего без львиной гривы
                Львы не так уж и красивы?
     Неужели антилопа
                Только травку любит лопать?!
     Или, скажем, обезьяны,
                Что ли любят лишь бананы?
     Правда ли, что тигры злятся,
                Если зебры мимо мчатся?
                Разве зебры виноваты
                В том, что тоже полосаты?
   
     …Бедный папа был не рад,
         Что сводил нас в зоосад.
         Отвечал он на вопросы
         Целых восемь дней подряд!

        Он за голову хватался,
        Даже с нами не шутил…
        На девятый день собрался
        И куда-то укатил.

       А вернулся с толстой книжкой
       Про животный мир Земли…
      «Это чтобы вы, детишки,
       Сами всё узнать смогли!»

       Мы, конечно, прочитали,
       Подружились со зверьём…
       Мы в субботу в планетарий
       С нашим папочкой идём!

        ВЫ ЛЮБИТЕ КАНИКУЛЫ?

        Вы любите каникулы?
        Весенние каникулы?
        А зимние каникулы?
        Я — очень их люблю!

        Я в зимние каникулы,
        В весенние каникулы,
        В осенние каникулы —
        Совсем почти не сплю!

        Ну кто же спит в каникулы?
        В короткие каникулы?
        Мне для того каникулы,
        Чтоб делать, что хочу!

        Про летние каникулы,
       Длиннющие каникулы,
       Любимые каникулы —
       Я просто промолчу!

        Ведь в летние каникулы,
        В длиннющие каникулы,
        В любимые каникулы
        Ужасно много дел!

        Ни разу я в каникулы,
        В любимые каникулы,
        В длиннющие каникулы
        Всё сделать не успел!

       
                ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

     Почему-то стало грустно. Знаете, удался сборник или нет, понравился Вам или не понравился — мне жаль с ним расставаться. Он ведь, как дом, который я строил-строил и, наконец, построил. Успел обжить, расставить по углам кусочки мировоззрения, сложить на чердаке мечты, спрятать в подвале мрачные мысли, разложить по шкафам в кабинете серьезные чувства, затолкать в чулан неудачные рифмы, поставить на широкую каминную полку рифмы удачные вместе с оригинальными поэтическими находками... (Льщу себя надеждой, что таковые в сборнике есть). И я не могу теперь разглядеть из окна этого дома то, что будет впереди. Кажется, проглядывает сквозь туман неизвестности новый фундамент, но... Мало ли что там померещится, в тумане?
     И в любом случае: огромное Вам спасибо, Читатель, за то, что нашли время, за то, что не пожалели его, драгоценного, на знакомство со стихами. Конечно, хотелось бы верить в новую встречу. Возможно, где-то и когда-то она состоится. На мглистом перекрестке разбитых дорог времени. Будем ли мы снова говорить о странных странствиях души или о чем-то другом — мне и самому не ведомо.
                О.Бучнев