Блаженный

Наяда и рыбки

Без счёта плоть небесных производных,
И лик един - лишь вида торопливый гость,
Но как нежны чешуйчатые спины -
Живая рода тень, бегущая от кольчатых лучей…

Почти испуг сменяет восхищенье,
Волной невидимой даруя охлажденье,
В кольце двойном с неясною границей -
Пределы счастья влажного блаженства…

Мелькнёт у ног, сверкнув боками, стая,
И ловли устыдишься бредня взгляда,
Отпустишь исчезать в пучине рая,
Не выдашь вздохом сердца своего…


Василий Блаженный

Не откупиться от слёз –
льдом тверды купцы тёмные…
Не напиться небом высоким, купольным,
Оступиться, идя, легче лёгкого –
от лукавого горки манные…
Ошибиться выгодой и того проще –
Сапоги пошить несносные,
срок не ведая…
Не заслуга, счастье – пасть на паперть,
Оттого родильница радовалась…
А царям досуг: кому гроб несть,
кому раку велеть ваять – да не то честь…

Отошёл-ушёл в чистоте
и то радость, да не моя – Господа!

Бах. Кантата 131.

Стеклянный движется полог
Над красным заревом углей,
Конца всемирного пролог -
Не сметь познать язык огней;
Решётки срубов крестят воздух,
Не вздох паденье меж страстей,
Снопы, несжатые колосья,
Взметают души только вверх,
Искрятся чёрной шалью князя
Дымы из родовых колец
И падают нежнейшей гарью…
Стереть с ладони плоти прах -
Свершить непоправимо святотатство.

Немая

Воздушно зеркало,
Гром тишины покоен,
Застыла молния в глубинах озаренья,
В лесах очнулась колдовскою девой,
Округлой околдованной колонной,
Во тьме проглянув большей темнотой,
Так не достигла дна мерцанием зрачка,
Оставила попытку разговоров,
Отдушина притворена - крик простоты креста
На грубой нити утвердил молчанье
И тишиной назвал всемирное волненье,
Глаголет в перекрестье кистей
О прелести девичьей чести,
Лишь перстни ей оставил в замещенье
Пред милым персей оголенье…

Нравочтение Букваря

Аспид яблоко кусает злобно,
Растерял свои хвосты.
С расстановкой, не торопко
Надо постигать Азы.
Перепрыгнул через букву
Перевилась и стезя,
Поздно жизни править тропку,
Быта топь всосёт тебя;

И не хмурь чело под шапкой,
Не насупливай свой нос,
Будет и букварь как плётка
Подгонять годов черёд;

Помни заповедь ученья
Рот должён хранить замок,
Лишних слов не молвишь робко,
Пишешь складно и красно -
Вот что грамотой дано.

Рейд

Ночь, отклонённая рассветом,
Покинула морской чертог,
Уныло утро наметало
Сирень капели в тучный стог.

Прибоя в бороду седую
Язык волны проник горбом,
В оправе пены изумруд
Её нетерпеливых губ.

И точками письма посмертно
Расставлены фигуры птиц,
Им вольность дадена сакрально,
А кораблям ещё служить.


Лавры грозам

Ударил вихрь….
Мерцает пауз бас
Слышна команда Барбароссы
Убрать из ливня паруса
И вёсла молний в остров вбить
Пора спесь каверзную сбить
И громом Геную вознесть.
Республик вечная борьба
Самих с собой,
С народной головой,
С неволей вольностей монет,
С божественной игрой в сонет,
С фанфарами и фанфаронством,
Со всем и вся против себя
Но грянет тёмный час
Слетят как кепки митры,
В грозе размыв цветы палитры
И маски выкатятся прочь
С мостов омытых бурей.


Затмение роз

Не приведение – видение,
Врасплох как всполох застаёт,
Не романтичное влечение
Жестоким призраком грядёт,
Оно стремительною птицей
Вонзило клюв, открыло сердце,
К болезни рока шьёт свой шунт…
Не пасть бы на колени пьяному,
В затмения ворвавшись круг,
И в ритм оков под настроение
Не закричать: на всё готов…


Мечты в Венеции

Деление простое в предпочтенье:
Всё режем надвое,
да лишь не в равной доле.
Часть большую отложим вглубь,
в ларь кованый.
В нём веры укрепление,
Хоть содержимое приравнено к зерну,
Доверие банкиру ни к чему;
Вложения все
в бриллианты и жену.
В жену красавицу, что краше островов,
покрытых изумрудами лесов;
Но не колеблем католических основ:
Законы иудейские в тиши,
все откровенья только у стены;
Блюсти кошерно надо протокол
И одобренья Папы не нужны,
Не трогай маржу – я прощу и Будду,
Но нет смирения во мне,
когда в порту скучают корабли;
Что небо - продолженье мачты, да неудачно…

Грущу и я, свою мечту лелея
Жене корону, мне же бакалею.

Косой выезд

Неужели…
Неужели и тогда рыжели,
Покрывались тленьем кирпичи,
Сыпалась на мокрый снег извёстка,
А вокруг не обреталось и души,
Не скрипели брички одноколки,
Не туманились любовию глаза,
И от кованной на кузнице в деревне
От решётки нет и рыжего следа;
Лишь дороги тропкой обернулись,
Лишь слепит туманный ветерок,
Трудно отличать его от капель,
Слизанных в отчаянья порыв;
Нелегко почувствовать дорогу
В никуда ведущую теперь,
Сосны и берёзы спутал ветер,
С неба вниз спустилась полоса,
Путь земной усадьб закольцевала,
Звон в ушах как летняя коса…


Однополая природа

Объединить пытались многие,
Но то упрямство философское
Всегда преподносило парадокс:
Единые - единожды убогие,
Нет ни усов, ни титек, ни полов;
Впихнуть в картину, если больше некуда,
Всё удлинить, обрезать кое-что,
Расположить студентам в восхищение,
Скомпоновать из многих – ничего;
Ошибка та же вышла у Филонова,
Хотя с ним спорить – чистый моветон,
Лишь титьки получились убедительно,
И победить готовы естество;
Что до глубин, истерзанных сознанием,
То их ищу я там же, где и он -
В темницах, грубо зарешеченных,
В домах, где зачинался род людской;
И силы тьмы пусть подняты на небо,
Пусть тлением покрыты телеса,
Я верю.
И последует прощение -
Филонова пойму я чудеса.

Траттория с замурованной любовью

Я буду ждать…
И видеть всё
Любовь нетленна оком
Верёвкой вьётся тёмный плющ
И днём меня ищи со светом
Невидимою тенью страсть
Под фонарями вход в тратторию
Всегда с вином, всегда с букетом
Под камнем маски карнавал
Не терпит дож измену жён
Бриллиант любви замуровал
И волны бьются
Лижут волны
Мой берег красных кирпичей
Я не жалею о той ночи
А ты?
Ты тоже не жалей….

Медвежья баркарола

Венеция во мне не спит -
в ней вечные белые ночи;
Смешался в ней север
не белым мазком серебра
с водой, леденящей медведей,
плывущих на Юг
с белой рыбой в зубах,
волооко момент стерегущей спасенье;
Слилось всё плывущее братство
в объятьях,
Одним океаном всемирным
колышет его
на колышки вставшее море гондол;
Легко смелым быть -
За спиною аббатство;
Надменно глядит, как нотами дышит
В линейках судьбы
Молчащая в ночь баркарола.

Вязание

Случайным образом, зимой
Попались в руки спицы,
И закружились в голове
Весёлые синицы.

Они порхали вниз и вверх,
Смеялись смехом вольниц,
Попались в руки, наконец -
Упали на пол спицы.

Так повторялось много раз
Пока чудак не понял,
Что держишь, то уж и вяжи:
Из ниток ткань, из грёзы кольца.

От Парижу до Кустодиева

Кому ж иначе, как не мне
Все подражают в Костроме
Вся женская воскресная натура:
Париж и чувств клавиатура.

В шелка рядятся, брызгают цветами
В глаза охотникам под образами,
Сверкают чёрными очами,
Нарочно на размах крестясь
И в губки бантики молясь.

Плывут из дыма ладана лавандой,
Перемешавшейся с лапшой,
Мечтают об обеде и стерлядке
И кто б дал руку чудной даме,
Сходящей по ступеням храма,
К мирским делам бескрылым
Возвращаясь, влезая нехотя
В пролётки скучных будней,
Не забывая скрипнуть каблучком
И визгнуть кучеру: «Пошёл».

Визит

Это Он?
Почему же не слышно шагов,
Отчего так смущён острослов,
Ведь наречье его так понятно
И так мило осело в груди,
А теперь он ступает так робко,
Знать придётся самой поощрять
Продвижение к ласкам нескромно,
Но я слышу – шуршат лепестки
Предпочёл он сомнениям розы,
Мы не будем играть эпизод
Той великой, сомнительной драмы,
Пусть он тигром, лишённым когтей
Настоит на своём непременно,
Я не буду жалеть ни о чём,
Лишь кораллы на бусах алеют,
Долгожданным силком охватившие шею…

Любование

Говори…И живые...
Зеркала знают многие тайны,
Мне же ты не открыл ни одной,
Восхищенье уж чудится лестью,
Лишь сегодня внимать, я согласна,
Любоваться собой разрешаю,
Позволяю любить и быть подле,
Берегись, ещё чуть – заскучаю
И румянец от яблочных щёк
Удалится в такие просторы,
Что тебе не догнать моих грёз,
Как бы ты ни играл сердоликом.
Находи же скорее слова
Чтобы мошкой со скуки невинной
Мне запутаться в сеть паука
Распластаться по мраморным плитам…

Монетки Афродиты

На влажную, жадную известь
Ложится упругая кисть…
Подымится к куполу фреска,
Как лягу прохладою плит.
Покорно сравняюсь с волною
И буду следить отстранёно,
Без лишних страданий и слёз
Как шепчут чужие моленья,
Как лепет летит в небеса
И льётся горячею просьбой,
Трещит, попадая в росу
Расплавленный воск у иконы…
Покажется – не упаду…
К ногам её с ласковой верой,
Не крикну: прими мою жизнь, -
А тихо монетою лягу
В ладони небесных цветов.

Серебро чужих прудов

Ты помнишь…
Чистые пруды и юнкер Лев живой,
Не поезд именной, кружит…
Коньков на деревянные полозья
Набиты стали узкие полоски
Железом жести щёлкают тарелки,
Оркестра лейб-пожарной части каски
Сверкают под изнеженными снегом фонарями,
Нарядами нас удивляют дамы
И век стремительно теряет серебро,
Теперь оно всё в Хельсенки ушло….

Дырявый орган в храме неба
Орган из водосточных труб,
Увязанный в единую метёлку,
Меня не вдохновит
к подъёму в небо…
Испуган я ракетами младенцем,
Ботинками на кафедрах
И разрушеньем соборов
в красном хмеле…
Пусть лучше пастор лютеранин
Пляшет сам в кастрюле храма,
Многоголосого тяжёлым роком,
А я уйду в любимую пивную
И там уж пообщаюсь с Богом
под те же песни,
с тем же настроеньем.

Синий вечер у домового

Ледяные жмутся мошки
К веткам сумеречно тёмным,
Лёд их северной душе
Не вредит измором ломким.

И оборки абажура
В чайных света кружевах
Розы помнят амброй юга,
Здесь они во льда шипах.

Домовой квадратным оком,
Осмотрев приют пристрастно,
Знает, что готов к метели
За камином на постели.

Будут выть ветра седые
В заповедных волнах леса,
Плакать будут дымом
Трубы разогретые, печные.

Всё сместится в быстролетье,
Только у гнезда столетий
Будут вальс кружить снежинки,
Позабывшись в сна балете.

Липовая зима

Плачут нежные липы
Растеряли свои кружева
Пишут снежные виды
Карандашного цвета ветра

По просёлку шагает
Серый в яблоках конь
Он не слышал о песне
Где скакал рысаком

Как сугроб леденящий
Эпизод из зимы
Едет старый извозчик
Видит летние сны

Кукла со скрипкой шута

Игра лишь кажется игрой,
Смех скрипки - это плачь:
Тирана пьём за упокой;
Мой выигрыш - смерти грех;
Горжусь вполне, что назван шут,
Не дворянин, а при дворе
В сословье дивном смеха,
Где правит балом сюзерен,
Хромым рабом наряжен,
С шутами пляшет во главе,
Забыл политику и войны,
А мне сам Бог велел быть лёгким,
Нет убеждений – есть пристрастья:
Лесть почитаю шуткой славной,
Речам не верю в юбилей,
За ужин не скажу спасибо,
Берусь вязать слова с хулой
В плетенье языков костра,
Понтифик мне не брат,
Мой чёрный креп на зеркалах
Уже подъела моль,
Готов гулять и до утра
С похмелья - я король
Слезами будет дева лгать,
А нежным смехом скрипка,
Речами - выборная знать,
Шуты - своей улыбкой.
Надень на лысину колпак -
Ума не доберёшь к уму –
Зато к веселью смак
И Пармезан к вину напомнит игроку:
Как нрав вчера ни был твой крут,
Лишь нынче ты любви король,
Но ей же завтра - шут.

Прибытие улицы

К перрону улицы, в теснины
Покинул снежные равнины,
Под звон заждавшейся звезды
Попыхивает тьмою вечер, тянет
Нескорое прибытие домов,
Нарушил предписание снегов
Переметнулся скрип осей не пары
Колёс фонарных в хруст снегов,
Покорно выгнув косо спину,
Сугроб рисует кожей шину,
И рыбой одноглазою столбы
Глядят из лунок матового льда,
К ним протянули руки рукоятки
Вспотевшие в безделье гидранты,
Обмотаны в иголках пледы
Меж синим небом и железом шерстяным
К ним месяц любопытный приложил язык
Ждут пальцев снежных ветра
Мороза ноздри флейты,
Чтоб в пляс ушли из полутьмы,
Полузаснувшие квартиры,
И засмеялись музыканты финны …