Пустыня святости

       ПУСТЫНЯ СВЯТОСТИ
       Сценическая поэма




       

       Предисловие.

       Сюжетную основу поэмы «Пустыня святости» составляет историко-религиозное предание о Марии Египетской. Вкратце оно таково.
Преподобная Мария, прозванная Египетской, жила в середине V и в начале VI столетия. Ее молодость не предвещала ничего хорошего. Марии исполнилось лишь двенадцать лет, когда она ушла из своего дома в городе Александрии. Будучи свободной от родительского надзора, молодой и неопытной, Мария увлеклась порочной жизнью. Некому было остановить ее на пути к погибели, а соблазнителей и соблазнов было немало. Так 17 лет Мария жила в грехах, пока милостивый Господь не обратил ее к покаянию. Случилось это так. По стечению обстоятельств Мария присоединилась к группе паломников, направлявшихся в Святую Землю. Плывя с паломниками на корабле, Мария не переставала соблазнять людей и грешить. Попав в Иерусалим, она присоединилась к паломникам, направлявшимся в храм Воскресения Христова. Люди широкой толпой входили в храм, а Мария у входа была остановлена невидимой рукой и никакими усилиями не могла войти в него. Тут поняла она, что Господь не допускает ее войти в святое место за ее нечистоту. Охваченная ужасом и чувством глубокого покаяния, она стала молить Бога простить грехи, обещая в корне исправить свою жизнь. Увидев у входа в храм икону Божьей матери, Мария стала просить Богоматерь заступиться за нее перед Богом. После этого она сразу почувствовала в душе просветление и беспрепятственно вошла в храм. Пролив обильные слезы у гроба Господня, она вышла из храма совершенно другим человеком. Мария исполнила свое обещание изменить свою жизнь. Из Иерусалима она удалилась в суровую и безлюдную Иорданскую пустыню и там почти полстолетия провела в полном уединении, в посте и молитве. Так суровыми подвигами Мария Египетская совершенно искоренила в себе все греховные пожелания и соделала сердце свое чистым храмом Духа Святого. Старец Зосима, живший в Иорданском монастыре св. Иоанна Предтечи, промыслом Божьим удостоился встретиться в пустыне с преподобной Марией, когда та уже была глубокой старицей. Он был поражен ее святостью и даром прозорливости. Однажды он увидел ее во время молитвы как бы возвысившейся над землей, а другой раз — идущей через реку Иордан, как по суше. Расставаясь с Зосимой, преподобная Мария попросила его через год опять прийти в пустыню, чтобы причастить ее. Старец в назначенное время вернулся и причастил преподобную Марию святых Тайн. Потом, придя в пустыню еще через год в надежде видеть святую, он уже не застал ее в живых. Старец похоронил останки св. Марии там, в пустыне, в чем ему помог лев, который своими когтями вырыл яму для погребения тела праведницы. Это было, приблизительно, в 521 году. Так из великой грешницы преподобная Мария стала, с Божьей помощью, величайшей святой и оставила такой яркий пример покаяния.
       Обращение к данному сюжету носило не случайный характер. Проблема греха и покаяния – основная проблема человечества, поэтому каждая попытка решить эту проблему становится как бы ступенью «лестницы, ведущей на небо» (по Иоанну Лествичнику). Автор не претендует на такую высокую и почётную миссию, как строительство лестницы нравственности, но, тем не менее, пытается, хотя бы для себя, разрешить ряд труднейших и каверзных вопросов бытия.
       






I. Отец

"Девица наша повзрослела,
Ума бы ей на жизнь, ума,
Не то пойдет вперёд за телом,
А тело там, где Сатана.
Уже слова "мальчишки", "парень"
Почти всегда на языке,
Шакал любви еще скрываем;
Не говорит о чужаке,
А он заходит в дом невинный,
Как будто есть уже вина;
Ютится в девочке наивной,
Как будто с ним и рождена.

"А мне бы денег, милый папа". –
"Я это понял, как вошла.
На что хотя бы будет трата?" –
"Спасибо... в щёчку... я пошла".

"Из боли радость быть богатым,
На миллионе миллион.
За счастье дети виноваты,
"За что? – грустят они потом.
Полезен хлеб, когда краюха,
Полезно время из забот...
Алло... Что, что? Какая шлюха?..
Ошиблись номером. Ну, вот,
С намёком делают ошибки,
Не капли их, а целый дождь
Промочит ткань души до нитки...
Песок – моя принцесса - дочь".

II. В клубе. Rap

Жизнь, как картинка:
У нас вечеринка,
Играет пластинка,
Песня – пылинка
В мозг попадает,
Ум пропадает,
Кайф накрывает,
Ночь пролетает.

Народ в бреду, народ глухой,
Друг другу градус повышает.
Вокруг шеста мужик большой
Людей стриптизом искушает.
Неискушённые молчат,
А искушённые деньгами
Трусы артиста золотят,
И фаллос трогают руками.
Мария ждет, ведь деньги есть,
Она взяла их у папаши.
Кругом приказы, просьбы, лесть:
"Клади ему, он лучше спляшет".
Она боится, вдруг мужик
Её одну к себе притянет,
И там, на сцене соблазнит
Перед толпой, перед ****ями.

Девчонки, девчонки,
К вам лезут подонки,
С судьбой у вас гонки,
Сердца ваши звонки.
Стучат и стучат,
Звучат и звучат,
Как крики волчат
В Луну не молчат.

Приятель выпить предложил, -
Не первый раз, уже не страшно;
На груди руки положил,
Сказать "не трогай" – день вчерашний;
Губами шею увлажнил:
"Не хорошо, но так приятно",
Чуть позже боль ей причинил,
Сказал - что боль, но всё невнятно:
Чуть посильней, чем ветерок,
Чуть потеплей, чем снег весенний...
Переступив через порог
Обычных нужных преступлений,
Мария сразу поняла:
Бог – ничего, она – пустыня,
Где от горящего тепла
Всегда колеблется полымя.

Весело, весело,
Крошево, месиво.
Небо завесило
Мир этот плесенью.
Кто-то гадает,
Кто-то рыдает,
Душу скрывает,
Но правду узнает.

Не спят родители, не спят,
Рассвет противен им от боли.
Молчат, как сосны покряхтят,
И снова тихие, как моли.
Себя не помнят – то они,
Постель тогда была другая,
До свадьбы – боже, сохрани,
И после – даже не играя,
Быстрее, тише, кое-как,
Однообразно, монотонно...
Любовь-то в общем-то пустяк,
А к пустякам они не склонны.
Теперь беременность, аборт,
А Маша пьяная, шальная:
"Пришла в ваш тишайший порт".
Легла, без смысла напевая:

"Жалко вам дочери,
Кем-то испорченной.
Очередь, очередь
К нежности порченной.
Только свобода,
Годик от года,
Из человека
Лепит урода".

III. Что слышал и чувствовал телефон

«Помада, припах табака -
Маришка с кем-то целовалась;
Дуэт вина и чеснока -
Совсем девчонка разгулялась.
Опять французский ресторан,
Опять вонючие изыски.
С ней говорил какой-то хам,
К нему пошла, живет он близко.
Он оплатил огромный счет
За это пойло и закуски,
Он жмот, придурок, идиот,
Он перепачкал ей все блузки.
Любовь закончилась давно,
Она всегда его жалела,
Он позвонит – ей все равно,
Умрет сейчас – не надоело?

Мариша, я не виноват,
Не бей меня, не издевайся,
Я телефонный аппарат,
Он надоел? так отключайся.
Твои жестокие слова
Моя мембрана поглощает;
Ты лжешь, возможно, ты права,
Но ложь, как зло, не исчезает.
Я много раз за год в слезах;
Никто не умер - Маша плачет.
Ночная боль во всех зубах
Ничто с ее тоской не значит.
Таблетки горькие, укол
Помог, но очень ненадолго.
Она – вампир, огромный кол
В мозгах.... Уже считает в столбик.»

Мария

«Рабам пять тысяч за авто,
Старухам десять в институте;
В салоне моды тысяч сто,
Но там – за голову! за руки!
Дантист просил вперед аванс,
(Он спекулянт, не стоматолог),
Другим еще... в итоге – транс,
Опять спасает жизнь нарколог-
Хороший друг её отца;
Который раз уж вызывают,
Он говорит: "Хоть без свинца,
А то бывает в грудь стреляют".
Наташа, Катя – это так,
Скорее дуры, чем подруги.
Татьяна замужем и враг
(Поедет в Цюрих делать груди).
У Люды муж... хороший муж,
Он не болтун – себе дороже;
Светланкин парень тоже куш:
Кровать пуста – всегда поможет.»

«В поток испорченных семей
Еще семейных прибывает;
У всех женатых дело к ней,
Она их ценит, понимает;
Там интересней, где сложней,
Где чаще рвутся судьбы-нервы,
Где неспокойней и темней...
Я узнаю одним из первых
Аферу, хитрости, форсаж,
Проделку, выдумку, уловку.
У нас двоих огромный стаж,
Вдвоем всегда на изготовку.
Умеет лгать, могу и я
Случайно как бы отключиться;
Рванет по-злобе провода,
Понятно, надо притвориться,
Тихонько в ухо зашипеть,
Добавить музыку эфира,
Добавить голос, дозвенеть,
Отвлечь от ревностного мира.
А если любит, сделать звук
Как можно чище и спокойней...


Она не любит – я не друг,
Я житель в будущем помойный.
Уверен: корпус разобьет
Когда-нибудь в капризе глупом,
А может провод оторвет –
Останусь жить, но... полутрупом.»

IV. Голос из зазеркалья

"Зачем так темно занавесили?
Я чувствую труп через ткань,
Я чувствую веточки плесени,
Могильную тьму – таракань.
В меня как-то смерть посмотрелась,
Не знаю, стеснялась кого,
А может ей просто хотелось
Увидеть свое ничего.
Наверно, другое увидела
В дыру превратились глаза,
Исчезла. Но здесь она видимо,
Не чувствовать силу нельзя.

Мария, понятно, наплакалась,
Ей надо запомнить себя,
Какая она, если матовость
Туманит, все краски сводя.
Понравилась бледность, отлично,
Глаза только чуть потемней,
И губы накрасить столично –
Не ярко, а в тоне теней.
Увидела прыщик. Не давит,
Глядит на него, как хирург.
На лбу, значит душу отравит
Своим появлением вдруг.
На лбу, очень близко у носа,
А челку подстригла вчера...
"О, Господи, нос-то курносый,
Да, лучше бы я умерла!"

Мария

Разделась. Погладила кожу,
Потрогала грудь – ничего;
Еще раз потрогала: Боже!
С какой-нибудь персик всего.
Ребята фигуру хвалили
Наврали: фигура – скелет...
Не пьяные мальчики были...
Зато! Нигде лишнего нет.
Пожалуйста, зеркальце, сделай
Меня постройнее чуть-чуть,
Я очень люблю свое тело...
А, может быть, стоит рискнуть,
Под скальпелем грудь увеличить,
И жир подобрать с живота,
Потом бородавку навычет,
И резко уменьшить бока...
Такая я стану, такая,
На эту похожей, на ту,
Другой быть я тоже мечтаю,
И в зеркале вижу мечту..."

«Зачем, перед кем, здесь кривляется?
Вертись, не вертись, все не так.
Живой красоте удивляется,
Душа – старый лак на ногтях.
Зачем мне ее отражение?
Прошу, занавесьте скорей,
Не так страшно смерти движение,
Как эти движенья теней.
Уверенность в коже разглаженной
В красивых и длинных ногах,
И в юбочке свежеотглаженной-
Да, это подлее, чем страх!
Ну, что в отражении светлого?
       Только окно за спиной,
Нет ничего в нем нелепого,
       Лунный там свет и дневной.
Что в отражении истинно?
       Контуры, но пустяком
Все восхищаются искренне;
       Умный молчит со стеклом
Тряпок на раму не вешает,
       Пыль, если только протрет.
Радуйся, Маша, безгрешному,
       Грешное зеркало врёт.»


V. Последний путь в последний грех

«Настало время поменять,
А что? – Себя не поменяешь.
Святое выстрелом отнять?
Зачем? – и так его теряешь.
Какие гады, мужики!
В постели лучшие – подонки:
"Курлы, курлы", как индюки,
Потом храпят в углу, в сторонке.
Я о любви не говорю!
Спасибо! Помню! Измывались!
Как слепорожденных в зарю
Глаза мои не открывались.
Не верю! Мне не тридцать лет,
Я не одна и есть ребенок;
Ведь это правда? Правда?! Нет!
Неделю жил и сдох котенок.
Я и недели не жила:
Мне отдавались, но терпела.
Скоты! Тогда не умерла,
Я смерть, как девственник, хотела.
Я так бы встала, так легла,
Она б вошла, как все входили,
Поток убийства и тепла...
Мы с ней кого-нибудь родили.
Но в ком она, живая смерть?
Ах, да, конечно же в монахе!
Они не только могут петь,
Они мужчины, хоть и в рясе.»

«Алло. Агентство "Альбатрос".
Горящий тур в "Святую Землю"». –
"А у меня такой вопрос:
Скажите, нужен крест нательный?" –
"Возьмите, в храм зайдете там,
Среди паломников приятней;
Монахи бродят по местам
Христа-волшебника и братий". –
"Монахи?!" – "Вы не боитесь их". -
"Я не боюсь". – "Когда летите?" –
"Сегодня". – "Номер на двоих". –
"А кто второй?" – "А кто хотите". –
"О,кей". – "О,кей. Билеты в шесть
В аэропорт курьер доставит".
"Спасибо". – "Вам спасибо". – Есть!
На прошлом точку тур поставит.

Последний путь в последний грех,
Наверно, так судьба решила...
Когда линяет старый мех,
Его хозяин грустный, хилый,
Не ест, лежит в пустом лесу,
И ждет капели или снега,
И ждет другую красоту,
На землю смотрит, смотрит в небо.
Терпеть весну не так легко,
А осень просто невозможно.
Летать, как птицы, высоко
Опасно, хлопотно, тревожно.
Но надо боль перележать;
Холодный лес почти пустыня,
Без цели некуда бежать,
А цель у зверя – мех – святыня:
Он и закроет от врагов,
Он защитит от непогоды,
Он пустит в мир лесных богов,
Он нужен, нужен для свободы.
Страдает зверь, а дни идут
Больших и малых обновлений.
Ветра Марию в мир несут
Тяжелых ясных изменений.»

VI. Бесы волнуются

"Хороший клёв в реке людей,
В реке воров и проституток,
Интеллигентов, дикарей,
И молодых и полутрупов.
Сегодня сотню я поймал". –
"На что ловил?" – "Простые вещи:
Измена, глупость, капитал –
Опарыш общечеловечий".-
"Ты – старый чёрт!" – "И ты давай,
Мотай на ус. Пока чертёнок,
Хотя бы просто помогай,
Учись, рогатенький, с пелёнок".

Два черта рядышком сидят,
Крючки бросают в неизвестность.
На пустоту пустот глядят,
Ведёрко есть, в ведёрке вечность.
Поймают душу, и с крючком
В ту ёмкость с вечностью опустят,
Душа, как правило, брюшком
Всплывает кверху, в этом сущность.
Лежит, воняет, но крючок
В зубах уверенно сжимает,
Как отличительный значок
Его колючесть понимает.
Бывает хуже: на заглот
Ухватят страсть, хоть рви с кишками,
Тем надо вспарывать живот,
Не отдадут приманку сами.

Но что такое? Нет улова,
Куда исчезла пустота?
Бросок, подсечка, снова, снова...
Вдруг свет! и тяжестью креста
Он по рогам, загривкам лупит,
Не раз, не два, а миллион,
Гроза великая с ним вкупе;
Запахла шерсть чертей дымком.
Все побросали, испарились,
К своим поближе, под котлы,
Сидят, от страха затаились,
Не раскрывают больше рты.
Ждут новостей, их сообщают
Не как у нас, а раз в сто лет
Тихонько радио включают:
Рекламы целый винегрет,
Погода, песни, шоу-бизнес –
Опять с Земли пришла волна.
Ну, наконец-то, Вечный Изверг:
"Мобилизация! Война!
Святая! Новая святая
Над головами завелась!
Итак, по пунктам сообщаю,
Что тряхануло нашу власть".


Сообщение первое

Так получилось, проморгали:
Девица, полных тридцать лет,
Мария, Маша (вот назвали)
Вдруг оказалась tete-a-tete
С монахом в номере отеля.
Передаю их диалог
Как он звучал на самом деле
Во всех подробностях, слог в слог.

Монах

Итак, вы – Маша?

Мария

Вы – паломник?
Или монах, или святой!
Но в данном случае, любовник,
Любовник мой не молодой.

Монах

Уже? Ошибку турагентства
Не надо в данность превращать,
Здесь, очевидно, номер женский.
Портье достаточно позвать,
Он поменяет нас местами,
В том смысле, что оставит Вас,
А мне найдет всего за час
Где спать.

Мария

Со мной.

Монах

Зачем же с вами?

У вас есть муж...

Мария

Нет, мужа нет,
И друга нет, и нет подруги;
Я одинока, только бес
Во мне нахаживает круги,
Вы изгоните, вы, отец!
Ваш долг в спасеньи чад духовных.
Ну, что задумались, как лес,
Обходчик уголков церковных?
Вперед! Я ваша. Я одна,
Уже раздета и готова.
Вам, может, плохо грудь видна
С такого ракурса, с такого?
Мужчина ты или мешок,
Набитый хлебом и кагором?
Ты – трус! Ты – раб! Да, ты сверчок!
Ты недоволен нашим спором?
Ты аргументы подбирай?
Сидит, перебирая четки.
Чем здесь, сейчас не сладкий рай?
Поднимем рясу, выпьем водки,
Устроим праздник, карнавал,
Пусть ангел с бесом потанцует...

Монах

Возьми одно из покрывал,
Не то простудишься, продует.
Сквозняк. Пустынные ветра
Не горячее наших ветров,
А водка льётся мимо рта
Давно, полвека…

Мария

Незаметно.

Монах

Ты помолчи сестра-урод.

Мария

Урод?!

Монах

Я образно. Простите,
Но те слова...

Мария

Да, с ними бог…

Монах

Не Бог... не надо... не грешите.
Ведь вы подобие его,
Вы слишком много разрешили
Себе... И больше ничего,
Все хорошо. Освободили
Хоть часть души, пускай, частичку
Её вам хватит, чтоб спастись.
Сплетите волосы в косичку…

Мария

Ты за меня перекрестись.

Монах

Сплетите волосы, оденьтесь,
Скажите: "Господи, прости".

Мария

Куда-нибудь уйдите, деньтесь.
 
Монах

Я предлагаю вам придти,
Пусть не сейчас и пусть не завтра.
В храм "Вознесение Христа".
Вот, этих мест большая карта.
Найдёте?

Мария

Нет

Монах

Придёте?

Мария

Да.

 __________________________


* «Она задумалась о Боге
Случайно, косвенно. Кошмар!
Два дня надеялись, что многим
Давался шанс и даже дар,
Однако суетная сущность,
Ну, то есть мы, брала свое,
Грехи росли, росла их кучность,
И – наш клиент, а не Его.
Мы проморгали, просчитались:
На третий день явилась в храм!
Отряды демонов старались
Ей помешать. Куда уж там!
Когорты ангелов слетелись,
Вооруженных до зубов.
Скажу вам, братья, натерпелись
От крыльев. Тысячи рогов
Лежат на поле страшной битвы.
Спасибо, выручил Фагот,
Изрезал он косынку бритвой,
И так закрыл для Маши вход:
Простоволосых не пускают,
Хоть веткой голову прикрой;
Богослужения лишают, -
Не хорошо, а нам покой.

Пришло второе сообщенье,
Необходимо зачитать.
Ох, кто бы крепость дал терпенья,
И радость ничего не знать.

Сообщение второе

В косынке, с крестиком – крестом
Марией взят портал.
Что в храме было, нам потом
Воробышек сказал.

Интервью с воробышком

«Стояла, глядя на свечу
(Свечу купил монах),
Ему шепнула: "Заплачу",
Ответил: "Плата – страх".
Запели, кажется, псалмы,
Я слов не разобрал,
Их ритм, как светлый шум Луны,
Немного укачал.

_______________
* С этих слов продолжается текст 1-го сообщения


Блеснуло что-то, раз, другой,
Роса, а, может, дождь.
Монах: "Мария, вы со мной?» -
Она: "Господь – наш вождь".
Понятно стало - блик от слез
В глаза мои попал.
Она заплакала всерьез
(Господь поцеловал).
Икону (женское лицо,
Улыбка, красота)
К губам прижала, но вино
Пролила мимо рта.

Невкусный хлеб доела,
Заплакала опять,
Три раза била тело,
А чем – не разобрать.
Спугнули нас вороны,
Точней, их жуткий крик.
Ах, да, еще иконы
Кровили. Чик-чирик!

____________________


«Как видите, клюв воробьиный,
Мозги и душа мудреца.
В малюсенькой птичке невинной
Узнали мы все же гонца.
Мы поняли: нам разрешают
В прекрасное тело войти,
Еще не таких искушают
В начале святого пути.»

Случайная песенка из бесовского радиоэфира

Ни одно святое дело
Без чертей не совершить.
Только мы умеем тело
Без греха грехом душить.
Только нам не жалко силы,
И таланта, и себя.
Мы – целительные пилы,
Пилим больно, но любя.
День и ночь нам не помеха,
Время года – ерунда,
Добиваемся успеха,
Валят толпами сюда.
Ну, а если вдруг промашку
Совершили, так пускай
На еще одну ромашку
Станет больше там, где рай.

Сообщение третье


«Господа, прошу. Мы ждем
Ясные доклады.
Тишина! С кого начнем?
С чёртиков? Мы рады.»

Рассказ – смерть первого чертёнка

"Она не думала о смерти,
Ни о своей, ни о чужой.
Она касалась вечной шерсти;,
Когда была перед межой.
Когда граница разделяла
Ее и тело старика.
Она с родным не умирала,
Смотрела, но издалека.
Ей сообщали, приглашали
К больному; времени в обрез,
Не до седин, не до печали,
Цветет побег, хоть рядом срез.
Я показал весну, цветенье;
Когда в могиле новый гроб,
Когда конфеты и печенье
Лежат, чтоб мертвый кушать мог.
Я показал морщины, старость
Любимых рук, остывших рук –
Она кричала: ярость, вялость,
Наркотик, капельниц испуг.
Я показал, что можно сделать,
Я доказал: могла, могла.
Я оторвал от тела смелость,
Я сделал так, чтоб смелость жгла.
Я мучил душу - плоть за силу,
За юность, молодость, за жизнь,
Я превращал ее в гориллу,
В микроб, в пылинку, в плесень, в слизь.
Она за час узнала время,
Она увидела его:
От слез до трупных изменений,
От "все", до "нет" и "ничего".
Она сказала: "Я – бессмертна,
Но обязательно умру.

_______________
* Автор имеет в виду изображения смерти, относящиеся к средневековью, где зачастую смерть или предвестники смерти изображались в виде животных…



Я – грязь, я – вошь, я – бесскелетна,
Я буду есть одну кору,
Пока как дерево не стану,
Не обрасту зеленым мхом".
Я вышел. Бросилась стаканом,
И битым резалась стеклом".

Рассказ – совесть второго чертёнка

"Как можно быть такой жестокой?
Как можно быть совсем ничьей?
Ленивой, жадной, одинокой,
Красивей тучи и черней?
Как можно сердцем и деньгами
Пренебрегать, по ним ходить,
Их рвать своими же руками,
Потом всю жизнь клочки ловить.
Как можно брать петлю на память
(Ей удавился человек)?
И, выпив крепко, хулиганить:
"Меня любил – вот парня нет.
На шею ниточку примерил,
Записку кровью написал:
"Мария, я страдал, я верил,
Но без любви твоей пропал"
Стук-стук, на кафель табуретка
Упала, дернулась нога.
Самоубийца – малолетка,
Смотрите, как я дорога!"

Кого-то злостью отравила,
Кого-то ревностно сожгло.
Убийца! Скольких ты убила!
Не хоронив, забыть смогла.
На занавеске видишь лица,
И в блеске мыльных пузырей;
Смотри на зло – оно творится
По воле-хищнице твоей.
Смотри в глаза несчастным женам,
Смотри как матери молчат,
Мужчина – твой, да он подонок,
В тебе гаденыш им зачат.
Родится выкидыш, аборты,
За слезы – кровь, за горе – боль.
Уже построились в кагорты
Болезни, страхи, алкоголь.

В постели маленькие дети
Играют, вдруг от них куски
Держала ты от всех в секрете,
Что с тем-то были вы близки.
Детишек алые кусочки
В окошко к каждому влетят.
Отец и мать уйдут от дочки,
Соседи "шлюхой" окрестят.
Залезут кошки под фундамент
И там подохнут, будет вонь.
Укажут: от нее воняет,
Она законченная "хронь".
Она при жизни разложилась,
При всей телесной красоте;
Она развратом умертвилась,
Она исчезнет в пустоте.

Ну, как? увидела? Прекрасно,
Еще не то я покажу.
Постонешь раз под кем-то страстно,
Свинячим визгом завизжу,
Собакой раненой завою,
Убитой курой пробегусь,
Глаза подпорками раскрою,
В них первым другом утоплюсь.
Он для тебя нырнул с мосточка,
О камень голову разбил,
Ты промолчала. Нет, не точка,
Никто тот случай не забыл.
Ты помнишь, знаешь, так смотри же
Какая ты от глаз до пят!

Она сказала: "Ненавижу." -
И ясным в памяти стал взгляд.
Всё без меня припоминала,
Пила, молчала и пила.
Страдала, видно, что страдала,
Смерть даже к ней не подошла."

Рассказ – искушение третьего чертёнка

«Нельзя быть святым, оставаясь с людьми,
И, святость в миру не возможна.
Для жизни нет хуже, чем вечной зимы:
Молчание, бедность, тревожность.
Кому это надо: себя хоронить,
И прятать в постах и молитвах?
Дана красота, её надо любить
Во всех проявления, ритмах.
Без бога нет Бога, а есть человек,
Свободный от Разума Воли.
Без холода, ветра не падает снег,
Без края не кончится поле.
Столетний мудрец не придумает смерть,
И даже сестру ее – старость.
Свободный не может других запереть,
А добрый не чувствует ярость.
Больным милосердный здоровье вернет,
Не жадный разделит богатство,
С непьющим никто никогда не запьет,
А с братом кругом только братство.
Зачем миролюбцу убийство, война?
Родному зачем чужеродство?
Счастливцу на ум не приходит тюрьма,
Отшельник не знает господства.
Так, если все так, то ужасен ваш бог,
Он ваш, то есть выдуман вами,
От слез миллиардов людей он промок,
Но нашими ранит когтями.
Он нас допустил, а себя запретил,
Для избранных небо оставил.
Он в сердце пружину - боязнь закрутил,
Природу на Волю исправил.
Он есть или нет? Если есть, то зачем?
А нет – почему его нету?
Он Землю давно превращает в гарем:
То любит, то гонит со свету.
Ты в храме была, ты молилась ему,
Хоть как он тебе отозвался?
Проплакала ночь, день прошел, как в дыму,
Чего же твой пульс так боялся?
Уснуть не могла, пресневела еда,
Какое-то глупое "стыдно",
Сейчас тебе стыдно, а жить-то когда?
Раскаяться очень обидно.
Бесплотные мысли о прошлых делах
Меняют настрой в настоящем;
Что было когда-то – останется так,
Что ищем – уже не обрящем.
Зачем себя мучить, зачем истязать?
Невидное трудно исправить.
Звучит идиотски "себя наказать",
Примерно, как "воду расплавить".
Пора веселиться, пора танцевать;
Гуманнее в церкви смеяться.
Поверь, раньше смерти своей умирать,
Как трезвым в навозе валяться.
Для пьяного чист и помёт и навоз,
А ты! – ты прекрасна Мария.
Придуманный бог не поймет твоих слёз,
А истинный – зол, говорили.
Забудь о монахе, ведь он психопат,
Людей не меняй на иконы.
Пустыня не вырастит сказочный сад,
Пески – это совести тонны.

"Понятно?" – "Понятно". – сказала она,
Но сердце и лоб покрестила,
Тем самым меня и мой труд прогнала,
Пинком за слова угостила.
Еще повертелся минуточек пять,
Шепнул пару фраз напоследок.
Но крест на себя положила опять,
И съехала в "room" без соседок!"

Итоговое сообщение Вечного Изверга

"Какие умные чертята,
В них души гениев вжились,
Чьи мысли книгами распяты,
Без бога к нам лишь добрались.
Без веры телом умирали
Не хорошо, а как-нибудь,
Читать потомкам завещали,
Мечтая вечность обмануть.
Мечтать полезно не у гроба,
Когда до смерти пять минут.
Для мечт удобны огороды
Вишневый сад, заросший пруд.
Хотя бы кресло на работе,
Диван с хорошим тюфяком,
В метро, в трамвае, в самолете;
Приятно думать с коньяком,
Приятно думать с сигаретой,
От кофе свежесть, теплота.
"Пока я здесь, то бога нету,
Умру, но смерть еще когда".

По сути, гений тот же ангел;
Без покаяний и молитв
Чуть-чуть пониже будет рангом,
Без крыльев, значит инвалид.
Но богу служит и чертенком,
Грехи разносит как микроб
Один останется подонком,
Другой святым ложится в гроб.

С Марией так и получилось,
Растеребили память ей,
Себя любила и гордилась,
Страдала, но пила сильней.
От боли к злу переходила,
От зла болела, зубы сжав;
От суеты не отступила,
Два раза горло пережав.
Блудила ярко, с вдохновеньем,
«Невест шеста»* переблудив,
И все с громадным самомненьем,
Считая - счастье впереди,
___________
* «Невесты Шеста» - стриптизерши.

А счастья так не досчиталась.
Мы показали ей себя,
Она взяла, да испугалась
До страха смерти: "Нет, нельзя
Домой вернуться, бой продолжить,
Мой дом не дом, а Божий храм.
Я так грешна, что невозможно
Мне подойти к "Святым Дарам".
От этих слов в сто тысяч баллов
Землетрясенье началось.
Ей показалось делом малым,
Что вдруг раскаяться пришлось.
Она иконам обещала
Себя лесам-полям отдать,
Пустыне тело завещала,
"Простите!", - крикнула опять.
Бывает светопредставленье,
У нас искрилась темнота;
Река Великого Забвенья
В секунду сделалась пуста;
От шаровых огромных молний
Как воск расплавились рога.
Еще не все! Мария помнит,
Что пьянства давят берега -
Чуть от воды не отказалась.
Когда пускали в самолет,
Молилась, первый раз боялась,
С крестом прошла посадку-взлет.
И, наконец, ушла от мира,
Подняв у нас "девятый вал".
Просила Смерть: "Моя рапира
Убьет ее". – Я отказал.
Земля жива, пока святые
Уходят тихо от людей.
И старики, и молодые
Разводят сад в пустыне дней.
Великий Сад – Святая Вечность,
И лучше скорбь, чем пустота.
Природа - Бог есть Человечность,
А Человек есть Бог – Мечта".

VII. Пустыня святости.

Сообщения, преданные различными СМИ


№ 1
"...Пропала дочь миллионера;
Потом в лесу глухом нашлась.
Наверняка, опять афера,
Опять хитрит имущих власть.
Уходят с шумом от налогов,
Родных детей не жалко им,
Торгуют ложью для народа,
На лицах их газетный грим..."

№ 2
"...Отец упрятал дочь в тюрьму,
В тюрьму элитных проституток,
Она сказала: "Смерть ему"!
Огромный срок – пятнадцать суток.
Допрос маньяк-милиционер
Провел с физическим насильем,
И повредил важнейший нерв,
О чем его "верхи" просили.
Потом насильничал два дня,
Пытал огнем, напился крови,
Бил зверски пряжкой от ремня,
И мучил призраком свекрови..."

№ 3
"...Зверь-человек живет в лесу
Без всякой связи с внешним миром,
По Богом данным образцу,
А не с отцом – скупым транжиром..."

№ 4
"Любезные братья мои,
Прославим великое чудо:
В такие тяжелые дни,
Когда милосердие скудно,
Ушел от людей человек
В пустыню болот и деревьев –
От грязи и смрада побег
В запреты и трудности веры.
Что деньги? Хвоя и листва,
Но преют в сердцах загрешенных.
Лесная тропинка чиста,
И нет в ней углов потаенных.
Там просто, а здесь тяжело,
Там горько, а здесь ядовито.
Ту девушку зло привело
В глубокую ясность молитвы.

       Где ясно, там тихо и свято
       Там подвиг борьбы без побед.
       Прости же нам, Боже, богатство
       Разросшийся корень всех бед. "

       ______________



Молитва Марии

"Я пришла сюда, в пустыню
С мыслью: "Боже, нет тебя".
Лес похож внутри на дыню:
Мякоть, сладость, корки. Я
Год траву и шишки ела,
Ягод только по чуть-чуть,
От грибов, хвои болела,
Но привыкла к пище. Жуть
Вдруг напала из-за тучи;
Из-под каждого куста
Зверь рогатый и могучий
Злобно рыкал. Береста
В тину-лаву превращалась,
В мох тянула, больно жгла.
В небе стая появлялась
В сто драконов. Не могла
Видеть их большие пасти,
Когти, крылья, чешую.
Каждый был из них ужасней
Предыдущего. В гною
Руки, ноги, грязь и шея,
В язвах кожа на спине.
Смерть жестокого Кащея.
В сердце. Жарко. На коне
Солнце мимо проезжало,
Лучик-кнут хлестнул меня;
Резанул мороз кинжалом,
И оставил холод. Дня
Не хватало; снегом сыпал
Ветер резкий, не живой,
Месяц свет созвездий глыкал*,
Тишина без птиц. Домой
Я хотела, не хотела,
Ненавидела родных,
Выходила за пределы
Ненавистного. Хнык-хнык -
Дождик плакал. Я грустила,
Столько времени ушло
В пустоту пустот могилы,
В ложь во лжи. Стук-стук. Метро
Зашумело, загремело,
Что за станция? Толпа
Взорвалась и полетела
Красным месивом. Плита,
На плите инициалы,
Даты жизни. Под плитой
Я как будто бы лежала,
_________________
* Глыкать – глотать (народное)

Разложившись. А со мной
Все грехи и все проступки,
Все слова, все мысли – пни
Тело – душу проститутки
Облепили. Прогони
Бог, из жизни – истерии
Госпожу-рабу – блоху
Дал ты деньги для Марии,
Дай свободу! Я не лгу...

       _______________________

Явление ангела старцу Алёше



Ангел

Ох, что же ты, старец Алёша,
Такое себе возомнил?
Ты кто? – насекомое, мошка,
А взял и святым объявил
Постился, конечно, постился
В больнице лежал, похудев,
До слез и рыданий молился,
Пил воду и ел черствый хлеб.
Ходил в самой скромной одежде,
Не спорил, не дрался, не пил.
Спал редко, теперь еще реже,
Молчал, Бог в тебе говорил.
Ты встал на порог идеала,
Но дальше него не пошел,
Тебе показалось, что мало
Тянуть вечный плуг, ты – не вол!
Ты – больше! Ты сам совершенен,
Ты – первый из первых людей.
Ты вере остался не верен,
Ты бурей пронесся над ней.
Ты – ветер! Холодный и липкий,
Из снега и капель дождя,
Ты – образ рогатый, двуликий;
Поймешь это всё погодя,
Когда я отдам свои крылья
Тебе. На! Бери! Улетай!

Старец Алёша

Прости меня. Старый ковыль я,
Скоси! По земле разбросай.

Ангел

Не надо. Не время. Покамесь
Иди в неисхоженный лес.
Иди, год постившись и каясь.
В дорогу возьми только крест.
Он путь объяснит и укажет,
Поддержит, спасет, охранит.
Но будь своих мыслей на страже,
Господь да тебя сохранит.
В лесу, как в великой пустыне
Мария живет за грехи.
Давно прощена. И святыми
Там стали зелёные мхи.
Но правду больших откровений
Не слушает, хочет болеть,
Нет дела до ангельских мнений,
Боится простить-умереть;
Себя не прощает. Ну, что же,
Тем будет прекрасней душа.

Найди её. Скажешь ей тоже,
Но год здесь молись, не греша!

Путевые записочки старца Алёши

* * *
Год, как ангел пролетал,
Год, как я иду.
Человека не встречал,
Человека жду.
В красоте осенний мир,
Ясная печаль.
Солнце все-таки вампир,
Жизнь ему не жаль.

       * * *
Зверь? Или что-то еще пробежало?
Черная женщина там!
Господи, дай мне услышать, кричала,
Дай мне ответить словам.

       * * *
Она – та самая Мария.
Меня по имени назвав,
Просила благости. В порыве
Был ветер, тучи разогнав.
Как дождь, лучи нас оросили,
Пропала кожи чернота,
Глаза телесные забыли,
Оделась в небо нагота.
И слуха исповедь касалась,
Мы вместе плакали. Потом
Она последний раз сражалась
С болезнью смерти, как с грехом.



       * * *
Она перед смертью всю жизнь рассказала,
От первого крика до чащи лесной.
Грешила ужасно, ужасней страдала,
И все же осталась на тверди земной.
В миру не убили и звери не съели,
Не клюнула птица, змея проползла,
Как будто они одного лишь хотели,
Чтоб свято терпела удавку узла.
Узла покаяний за блудную волю,
За похоти право, за грех мотовства;
За радость и злость отдаваться запою,
За прелесть любви, за соблазн колдовства.

       * * *
Листья разгреб, а земля не копалась,
Вышли медведи и мне помогли:
Вырыли яму; рычали, но малость,
Руки потом облизали мои.
Тело Марии засыпал, а холмик
Сделали птицы из листьев, хвои.
Лес стал пустыней, песчаные волны
Как сторожа для могилы, как львы.

 * * *
 Холодно здесь. Очень холодно здесь.
       Листья не греют. Песок
В снег превратился мгновенно и весь...
       Кладбищем станет лесок...

Доклад послушника по результатам поиска старца Алёши

«Я в лесу не видел Бога,
А шалаш нашёл.
Мощи тлели у порога,
Но не тлен, а шелк,
Мягкий, светлый тело прятал
От микробов зла,
С головы до самых пяток
Ровно ткань легла.
Приподнял. Под плащаницей
Старец спал – застыл,
На лице другие лица,
Как страдал, кем жил.
Голова совсем седая,
А вокруг цветы:
Аромат их нежно тая,
Шел до пустоты.
Шел, в нее не проникая,
Обходя ее,
И прекрасным оплетая
Время – бытие.

Рядом с телом, в полуметре
Холмик – горб земли
Надпись легкая (как ветром).
"Здесь мы погребли
Скорбью взятую Марию".
Листик прилетел,
На странички записные
Показав, сгорел.
Пламя осени запахло
Дымом и травой.
Дождь всего коснулся мягко –
Дождь заупокой.

Взял я книжку записную,
Глянул на шалаш,
И покинул даль лесную.
Небо – карандаш
Образ мой заштриховало,
Опустило пыль.
Мной рассказано так мало,
Но и мало – быль.»

       Июнь-июль 2007 года,
       январь 2008 года