Дневник

1
 Мне было четырнадцать лет, когда родители продали мою правую ногу, чтобы я смог учиться в престижном лицее. Пытаясь хоть как-то загладить свою вину, они купили мне скутер. Не помогло. Поступив в лицей, я больше никогда не возвращался в родительский дом.
 Иногда у меня начинает безумно чесаться пятка и я, чисто автоматически, скребу сталь протеза.
 Тупая обезьяна.
2
Синий автобусный билет со счастливым номером, может и повезет.
Уже везет, меня, автобус.

3
Из лицея я вышел с дипломом нанотехника.
Диплом с отличием.
Красивый кусок бумаги, закатанный в пластик.
А счастья нет.
И особой радости по этому поводу я не испытывал. Одногрупники смотрели на меня с завистью. Еще бы, в середине пятидесятых нанотехники были большой редкостью, вследствие чего шли нарасхват. Тем более с отличием.
Белый мужчина, двадцать лет, не женат, рост сто восемьдесят семь сантиметров, вес восемьдесят килограммов, глаза зеленые, волосы каштановые, гражданство категории 4В. И дальше - не судим, не замечен, не привлекался. Красавец...
Сразу после выпускных, на мою голову посыпались мегатонны электронных писем от крупных и мелких контор с предложениями поработать. Sony, General Electrics, Nanotech и это только начало списка. И все они, очень интеллигентно с моей стороны, пошли в жопу.
Потому что работать по специальности я не хотел абсолютно.
В какой-то момент жизни человеку становится абсолютно по барабану его дальнейший карьерный рост и жизнь вообще. Абсолютно не хочется строить планов на будущее, да и само это будущее теряет четкие очертания.

4
 Будущее здесь и сейчас!
 Водка, бабы, rock'N'roll!

5
 Собственно в том разгуле, в который я пустился после лицея, было всё. Чаще всего водка, реже всего бабы. С ними у меня никогда особо не выходило, или не входило, это с какой стороны посмотреть. Еще на первом курсе лицея я понял, что все девОчки делятся на две категории. Первую отпугивает моя хромированная часть тела, протез в смысле, вторая же отпугивает меня.
 Вот и причина диплома с отличием. Пока мои однокурсники тискали своих подружек по комнатам общежития, я сидел с учебниками. Когда учеба становилась поперек горла - пил горькую в компании таких же непопулярных субъектов как я сам.
 Где-то курсе на втором лицея я попал в аварию. Со всяким может случиться. Ночь, дождь, опасное вождение скутера с превышением допустимой скорости.
Дальнобойщик длинномер, из-за поворота, на моей полосе, дальний свет.
И потом - визг тормозов, скрежет шлема по мокрому асфальту, темнота, из которой мне навстречу ускоряясь, выплывает витой металл парковой ограды, потом яркая вспышка и темнота, темнота, темнота...
Абсолютно не помню, как меня грузили в скорую. Помню только, как скорая трясется на ухабах и врач, с перекошенным лицом нависший надо мною, постоянно повторяет:
 - Вот дерьмо! Вотдерьмо! Вотдерьмовотдерьмоматьтвою!
Потерял долбаную кучу крови, но до больницы доехал живой.
В больнице то мне и понизили категорию гражданства до 4В.
Просто заменили раздробленные в крошку ребра полимерными, да вставили вместо изорванного оградой легкого искусственное.
Кто знает гражданский кодекс, должен понимать. Было 20% механики в теле, была категория 3В, стало 30% - категория 4В, простое сложение. Хотя для моего тела скорее вычитание.
 Государственная служба мне после этого не светила, ни под каким соусом. Да и в армии с 4В можно было дослужиться только до младшего сержанта. Ну и ладно, в армию я никогда особо не стремился.
 Глупо будет удивляться, что после этого инцидента котировки меня как Boyfriend(а) у девушек упали еще сильнее. Хотя разве было им куда падать?
 Так и прожил я до двадцати с копейками лет без единой девушки. Не скажу, что был девственником. На любом факультете, любого лицея, этого лучшего из миров, всегда найдется краля готовая за бутылку портвейна с шоколадкой, или за "написать ей горящую контрольную" заняться с тобой сексом прямо на ступеньках перед деканатом. Предварительно подложив под свой голый зад эту самую контрольную.
 Когда становилось совсем невтерпеж, я обычно искал именно такую девку.
 Кончалось всегда одинаково.
 После ночи проведенной в сравнительном тестировании всей мебели, подоконника и пола на прочность.
 С применением двух человеческих тел сотрясаемых длительными фрикционными колебаниями.
 Собственно утром в предрассветных сумерках.
 Очередная Света или Таня, а чаще всего Наташа обязательно начинала щебетать о том, как мы с ней друг другу подходим, и как она будет обо мне заботиться, и даже смазывать мне протез.
- Только не уходи, -- шепчет, -- У меня еще две контрольных по физике и одна по биологии.
- Не могу, у меня в восемь семинар по истории,-- это, уже хлопая дверью.
Ни тебе прощай, ни до свиданья.
Скотина, хам и грубиян.
Очень трудно было объяснить этим девочкам, что они мне абсолютно не интересны.
То есть совсем.
Как говорил мой сосед по комнате Лёха Кабан:
- На ***, на хуй!
Кабан говорил так почти обо всем, но всегда веско и с разными интонациями.

6
 Однажды, еще в начале нашей учебы, я по какому-то пустячному поводу, спросил как его фамилия.
Лёха долго ржал:
-Ха - ха - ха, Ну ты Кощей даешь, -- а потом достал из кармана студенческий и ткнул мне его под нос.
 Кабан Алексей Анатольевич. Так и написано. Печатными буквами и печать сверху.
Лёха продолжал ржать.
Я молча достал из кармана куртки свою ксиву и протянул ему.
Бессмертный Давид Романович. Тоже печатными и тоже с печатью.
Дальше ржали уже вместе.

7
 Немного потынявшись после лицея по всяким мелким приработкам я заякорился в частной клинике на должности санитара. Работа не пыльная в тихом отделении. Больные все сплошь растения. Знай, меняй утки да слюни вытирай. Платили, правда, не очень. Но на жизнь хватало, не жаловался. Снимал комнату в общежитии. Выпивку и еду заказывал в самых дешевых интернет-магазинах. Одежду покупал в сэконде. Жил как весь чутьнижесредний класс своей страны.
 
8
 Элли перевели в наше отделение в конце октября.
 В тот день я с утра торчал в манипуляционном кабинете. Серега, врач-интерн только после института, попросил подержать Деда Шуру Одувана. Дед Шура почти прозрачный старичок, страдал каким-то расстройством опроно двигательного аппарата. Сказывались последствия старой контузии. Проявлялось это в том, что у него постоянно сокращались мышцы, вне зависимости от его желания. Выглядело это настолько жутко, что иногда казалось, что старик под напряжением. По первому времени я даже боялся к нему прикасаться. А вдруг всё-таки током долбанет. Бред конечно.
 Пока Серега снимал показатели со стационарных медицинских датчиков я, обхватив за плечи, удерживал Одувана в вертикальном положении. Дед почти ничего не весил, но из-за корчей, постоянно пытался вывернуться из рук и грохнуться на пол.
 Почувствуй себя змееборцем.
 После получаса борьбы с Великим Змеем Одуваном я основательно взмок. Серега уже распечатывал результаты тестов, а старичок, уколотый снотворным, тихо подрагивал на кушетке. Я понял, моя миссия здесь выполнена. И пошел курить.
 Тут же в коридоре я столкнулся с Марьей Гавриловной. Тот еще экземпляр. Она толкала перед собой инвалидную коляску, в которой сидел ангел. Огненно-рыжие волосы ниспадали на плечи. Огромные зеленые глаза. Ангел мне улыбался.
 -- Ты это, Додик, с дороги уйди. Чего вылупился?
 Ненавижу когда она меня так называет!
 -- Додик, посторонись, тебе говорю!
 -- Да, да, конечно. - Не видящими глазами пялюсь на медсестру. - Конечно, конечно.
 А сам ни хрена не понимаю, что она говорит. И взгляд постоянно съезжает на девушку в кресле. И в голове моей туман.
 -- Да уйди ты с дороги скотина тупая! - не выдерживает Марья Гавриловна.
 Тихо прижимаюсь к стене.
 Под пальцами холодный крашеный бетон.
 Лучезарная небесная колесница, запряженная изрыгающим матюги драконом, уносит мою богиню дальше по коридору.
 До этого момента я не верил в любовь с первого взгляда. Не верил и всё тут. И вот здрась-ь-ь-те. Допрыгался. Влюбился.

9
 О драные небеса! Уж лучше б я влюбился в Марью Гавриловну.

10
 Элли съехала с катушек по наркотикам. Передозировка Глумом. Обычно глумеры просто отбрасывают коньки. Некоторые говорят, что от переизбытка чувств. Кабан мне рассказывал, его старший брат, когда передознулся, разделся догола и стал посреди комнаты. Ждал пришествия Господнего. Ну и дождался, по всей видимости.
 Инсульт, кома, кладбище.
 Элли, если можно так выразиться, повезло больше. Обошлось без инсультов и параличей. С биологической точки зрения, да и с моей тоже, ее тело пребывало в идеальном состоянии. Вот только вместо мозгов у нее была полная каша.
 Серега просмотрел ее карточку и только хмыкнул.
 -- Представляешь Давид, у нее постоянная гиперэйфория. Только контроль жизнедеятельности исправно работает.
 -- Кошма-а-а-ар, - отвечаю.
 А сам тону в зеленых глазах Элли. А она мне улыбается.
 -- Попробуем как-то ее из этого состояния вывести, - говорит Серега и отворачивается к своему терминалу.
 
11
 Ничего у Сереги не получилось. И у заведующего отделением, профессора Голикова тоже. Элли ничего не помогало.
 Да и мне от этого становилось всё хуже и хуже. Мой рабочий день теперь и начинался и заканчивался возле постели Элли. В отделении все к этому настолько привыкли, что даже шутить по поводу железного дровосека и спящей красавицы перестали.
 А мне было не до шуток. Мне не давала покоя единственная мысль, которая звенела в моей голове. Как? Как ей помочь?

12
 Наступила зима. В нашем городе зима это что-то особенное. Небо затягивает серыми клочьями облаков, из которых время от времени, то сыплет снег, то каплет дождь. Солнца у нас зимой почти не бывает. Для меня зима - это один бесконечный день. Ложишься спать - темно, просыпаешься - темно. И еще колючие зимние свитера, постоянно цепляющиеся за панель мониторинга легкого. И тяжелые ботинки "говнодавы", ради которых приходится перенастраивать протез на повышенную мощность. А еще зима это постоянные вечерние проверки на улицах.
 Мы с Кабаном сидим в пивной возле площади Свободы и сквозь замерзающую, не справляется подогрев, витрину наблюдаем, как полицейский наряд проверяет документы у какого-то паренька.
 -- Слушай Кабан, - говорю, - А к тебе в лабораторию можно забраться, на поработать часок другой.
 Кабан отхлебывает из кружки подогретое пиво. Смотрит на меня из-под кустистых белых бровей.
 -- А нахрена тебе?
 -- Да есть идейка одна. Нужно прикинуть кое-чего.
 Кабан работает в местном филиале Nanotech. Прошел стажировку в ЮАР и работает. Говорит, года через два станет начальником отдела. Меня звал несколько раз к себе в команду. Я не пошел. Сказал, что сильно занят. На самом деле просто было лень.
 Один из полицейских за окном свинчивает чёрный колпак с нанодетектора.
 -- Хакайдо старик, - Говорит Кабан, - Когда тебе нужна лаборатория.
 -- А когда можно?
 -- Да хоть завтра. Приходи с утра. Я тебя запишу лаборантом на испытательный срок. Можешь месяц делать, что душе угодно.
 Паренек за окном вдруг бьет полицейского в пах и бежит через площадь. Второй коп тут же выхватывает из кобуры магнитку и прошивает парня навылет. Заряд из магнитки, пятидесятиграммовый железный шарик, весело искря о булыжник, катится через площадь. Парень падает на грязный лед площади лицом вниз. Что происходит дальше, мы не видим, потому что возле витрины паркуется хлебный фургон.

13
 Следующий месяц я провел очень весело. Жрал стимуляторы жменями и запивал их лошадиными дозами чёрного кофе. Днем я работал в лаборатории, ночью дежурил в больнице. Спал по два три часа в день, в основном по дороге из лаборатории в больницу, полтора часа автобусом, и обратно из больницы в лабораторию, еще полтора часа. Похудел на пять килограммов. Но оно того стоило.
 Пришлось потратить кучу машинного времени на разработку моделей. Еще одну на просчет результатов работы.
 Самая докучливая проблема формулировалась приблизительно так:
 "Как незаметно ввести пять миллионов наноагентов в тело Элли, если современная медицина вот уже двадцать лет не пользуется шприцами".
 Вот тут пришлось повозиться.
 Дермы не подходят. Половина наноагентов просто улетит с кожи, они же ничего не весят, а мне для успешного осуществления задуманного нужны сразу все. Таблетка тоже не подойдет, часть тварей растворится в желудочном соке.
 И опять всё с начала.
 Когда же я попросил компьютер просчитать оптимальную форму оболочки, включающую в себя центр движения, решение нашлось само собой. Компьютер недолго мигал глазками светодиодов, а потом выдал на монитор результат в графическом режиме.
 Сперматозоид.

14
 Слава бионике!! Слава! Слава! Слава!

15
 И пошло - поехало.
 Сборка прототипов.
 После восьми часов над окулярами, глаза просто вываливались от напряжения. Моргаешь глазами как филин, но лучше не становится, всё дальше собственного носа упорно отказывается не расплываться.
Тестирование прототипов.
Ползут куда угодно только не туда куда нужно.
Сборка первого серийного образца.
Сначала было всё нормально, Через пять минут и сорок две секунды он сдох. Почему до сих пор не знаю.
Сборка второго и третьего.
Эти уже молодцом.
К концу декабря мои одноклеточные друзья начали делать именно то, чего я от них требовал. К новому году у меня была готова команда из пяти миллионов мелкоскопических тварей.
Кабан, просмотрев мои записи, спросил, зачем их так много. Я соврал. Сказал что-то о недоработках конструкции и большем проценте выбраковки. Кабан хмыкнул и отстал.

16
Срок моего стажерства подходил к концу. Ту работу, которую для проформы на меня навесил Кабан, я сделал "левой ногой" еще в начале месяца, но отчеты по ней приходилось писать каждый день. Дескать, непреодолимые трудности, непредвиденные сложности и всё такое. Я тянул время, понимая, что не быть мне в этой конторе лаборантом. Выпрут меня к чертовой матери за несоответствие занимаемой должности.
Ну и на хрен. Это всё часть игры, а игры я люблю.

17
 Свою "Армию спасения" я поделил на группы, эскадроны - если хотите. Встроенная навигация позволяла им ориентироваться в теле пациента, а хвосты выполняли еще и роль антенн внешней связи. Хотел запихать в них еще и блоки аналитической обработки данных, но передумал. Слишком громоздко. Собрал блок в отдельной коробке.
 Помимо всего этого барахла в крошечных недрах моих малюток таились еще несколько моих "Know - Haw", о которых поминать не буду, поскольку забуривать чужие головы малопонятными терминами никогда не любил.
18
 И вот двадцать девятое декабря, завтра мой день рожденья. Я, подняв воротник пальто, иду через широкий двор клиники.
 Здрасьте - Здрасьте. Как дела - Нормально. Привет-Привет. Как дела - Отлично. Добрейший день - Привет Серега. Как дела - ЗАШИБИСЬ!
 А лицо мое перекошено от сдерживаемого смеха. Знали бы вы ребята, что творится сейчас у меня в штанах. Со смеху бы померли.
 
 
19
 Вчера я зашел в подпольную клинику по лечению бесплодия. Не знаю, по какой причине все подпольные клиники маскируются под зубоврачебные кабинеты. Может мода у них такая. Ну скажите мне, какая связь между стоматологией и бесплодием?
 Доктор - почтенных годов индус, в серой, отутюженной толстовке из микропорки, долго выслушивал мой треп о перенесенном герпесе, вызвавшем осложнения в виде бесплодия.
 О молодой жене, которая страсть как хочет маленького. О том, как я не смог ей признаться в своей на этом фронте несостоятельности и поэтому купил у своего родного брата немного генетического материала. И о том что, не мог бы он, добрый и благородный человек, помочь мне в этом, крайне конфиденциальном, деле.
 К концу этого бредового монолога я и сам уже начал верить всему что говорю. На глаза навернулись слёзы, так мне себя стало жалко. Доктор понимающе кивнул, после чего предложил мне вариант, от которого у меня признаться чуть не отвалилась челюсть. Суть его состояла в том, что он предложил мне заменить одно из моих пораженных, а на самом деле вполне здоровых яичек, автоматическим быстро адаптируемым экстрактором. По сути дела поршнем, в который я в последствии могу зарядить братский генетический материал. Включался экстрактор как раз в самый нужный момент, на это даже давалась отдельная гарантия. Ни каких очередей, ни каких проверок паспортных данных.
 Я подумал минут пять и согласился.
 Вся операция заняла всего пол часа.
 Лазерный скальпель. Бестеневая лампа. Доктор роняет зажим на пол и тихо ругается по русский. Наркоз просто замечательный, ничего не чувствую.
 Когда всё закончилось и мое месячное жалование переместилось в карман толстовки, доктор протянул мне небольшой вакуумный пакет. В пакете лежал только что отрезанный от меня кусочек плоти. Я вопросительно посмотрел на доктора.
 --На память, - сказал старый индус.
 Я кивнул и положил пакет в карман.
 Оказывается на черном рынке здоровые человеческие яйца в большой цене. Продав свой отторгнутый орган, я не только вернул деньги, заплаченные индийскому эскулапу, но и наварил примерно столько же.
 Добравшись до дома, я первым делом перенастроил сенсоры экстрактора. Техника техникой, но я же вполне здоровый мужик. Теперь механизм заработает строго через пять секунд после начала полового акта. Я всегда был противником нежелательной беременности, по большей части из-за того, что плодом ее являлся сам.
 Затем я достал из тайника пробирку с наноботами. Их маленькие серебристые тела придавали стерильному раствору, в котором плавали, мутно-белесый цвет.
 --Очень натурально, - сказал я пробирке и вставил ее специальное устройство, прилагавшееся к моему приобретению. Минута, и все микроскопические твари перекочевали в меня.
20
 В отделении всё как обычно. Тихо, все больные уже напичканы снотворным и делают баиньки. За окнами монотонно сыплется белая крупа. Просто рождественская идиллия.
 А я тихо иду по пустому, гулкому коридору и мое сердце бешено колотится.
 Палата сорок два. Дверь с противным скрипом отъезжает в сторону.
 Fuck! Fuck и еще раз Fuck!!! На дворе чёрт знает, какой год нашей эры, а двери в больницах как не смазывали, так и не смазывают. Ну не страшно, датчики движения меня не засекут, я нарочно подпортил предохранитель на распределительном щитке, так что охранные системы будут обесточены еще минут двадцать.
 Пять шагов в темноте, и я с разгона натыкаюсь на изголовье кровати Элли. Мой протез приглушенно звякает о его металл. Тише Salvador, тише...
 
 
21
 Через несколько минут я уже возвращаюсь на дежурный пост. Одной рукой я неловко застегиваю джинсы, в другой набираю код на блоке слежения за наноботами.
 Я дважды преступник. Изнасилование, да еще незаконное использование нанотехнологий в разрезе влияния на сознание. Оба пункта с отягчающими. А если с Элли что ни будь, совсем нехорошее, случится и на вскрытии нанодетектор найдет моих красавчиков? Тогда меня запрут в клетку, а ключи выбросят. Да еще и протез отберут, чтобы не убежал.
 Хотя с другой стороны я пока не пойман, следовательно, не вор.
 Наноботы тем временем уже пробрались в позвоночный столб, и неутомимо работая хвостами, пошли в сторону черепной коробки. Еще через десять минут, когда я был уже на посту, делал вид что читаю журнал, у меня в кармане тонко пискнул блок слежения. Наноботы вышли на свои позиции.
 -- Чего это у тебя там пищит? - спросила разбуженная сигналом Марья Гавриловна.
 -- Сообщение на мобильник пришло, - ответил я, и снова погрузился в чтение журнала.
 -- Поня-я-я-тно, - медсестра зевнула и снова заснула крепким сном человека без совести.
 Остаток ночи я провел в томительном ожидании. Моим маленьким друзьям требовалось какое-то время на адаптацию и подготовку к активной фазе. К фазе пробуждения.
 Но и утром ничего не изменилось. Проснувшаяся Элли всё так же бессмысленно улыбалась миру. Я сменился. Затем позавтракал в больничной столовой, кусок не лез в горло, и эрзац яичницу постоянно приходилось запивать кислым растворимым кофе. Неужели всё впустую? Нанотвари не подействовали, Элли продолжает пребывать в своей бесконечной эйфории, еще и себя подкалечил, всё впустую. Всё впустую.
 Что же я сделал не так?
 С днем рожденья тебя, тупая обезьяна!
22
 В лабораторию я не поехал. Позвонил Кабану и сказался больным. Сел в автобус и проехав восемь остановок, вышел на площади Свободы. Напротив пивной, на том месте, где месяц назад копы застрелили парнишку, к фонарю прикручен скромный веночек из полиэтиленовой ёлки. На ободранной траурной ленточке можно разобрать только: Помним, лю.... И ничего больше.
23
 Я допивал третью порцию ерша, когда где-то в моем пальто раздался звонок. Уже основательно захмелев, я даже не сразу понял, что это за звук. Звонил мой мобильный телефон. Плохо слушающимися руками я нашарил в кармане клипсу мобильника и кое-как вставил ее в ухо.
 -- Слушаю.
 -- Привет Давид.
 Это доктор Серега. Голос его дрожит от возбуждения. ****ь! Тебя мне добрый доктор не хватало!
 -- Слушай Серега, я сейчас очень занят, - язык слушается плохо. Сказывается выпитый ёрш.
 -- Давидка! Танцуй засранец! - доктор возбужден до предела, - Танцуй, танцуй!
 -- Меня что в генералы пожаловали? - с немалой долей сарказма спрашиваю я.
 -- Круче бери! Круче!
 Я буквально вижу, как Серега приплясывает посреди ординаторской.
 -- Твоя красавица в себя пришла!
 Хмель как рукой сняло. Переворачивая стулья, я выбегаю на улицу.
 Расталкивая на бегу плотно идущих по тротуару людей, пробираюсь к автобусной остановке. В клипсе мобильника заливисто ржет доктор Серега, видно слышит мое учащенное дыхание и ругань, летящую мне в след.
 -- Беги, беги женишок, через запад на восток! - гнусавит Серега.
 Отключаю мобильник, протискиваюсь в автобус, еду.
 Человек глубоко не верующий, сейчас я готов петь славу всем постиндустриальным богам. За то, что родители продали мою ногу, и я поступил в лицей. За то, что лицеистки воротили от меня нос, тем самым, заставляя прилежно учиться. За то, что я нанотехник.
 Я благодарил богов за изобретенный пакистанцами Глум и благословлял всех наркодилеров и пушеров.
 Если бы Люцифер ехал сейчас в этом автобусе, я бы, наверное, и его благословил.
 Мне хотелось благодарить того подонка, который подсадил Элли на наркотики, потому что если бы не наркотики, я бы никогда ее не встретил. Я хотел бы пожать хвосты каждому из пяти миллионов моих наноботов, за то, что они для меня сделали. За их самоотверженный труд по восстановлению мозга Элли. Я благодарил. Я любил весь мир.
 Где-то пока далеко. В шести, нет уже в пяти остановках от меня наноботы, стройными рядами потянулись из черепной коробки Элли, через теменное отверстие, вниз. Вниз по позвоночному столбу, чтобы выйти тем же путем, которым вошли, а затем бесследно развеяться в пространстве.

24
 Я не программировал наноботы на размножение. Но, выйдя из тела Элли, они почему-то приобрели эту способность. Через две недели из клиники выписали деда Шуру - Одувана. Его корчи как-то сами собой прошли. Врачи только руками развели. Потом еще одно чудесное выздоровление, потом еще и еще. Через месяц наше отделение опустело.

25
 Но всего этого я еще не знаю. Всё это случится потом.
 А сейчас, я еду по замерзшему городу, в стареньком жёлтом автобусе. У автобуса сломана задняя дверь, на поворотах его водородный двигатель истошно завывает. Ко всему прочему отопление в автобусе отключено.
 И во всем этом скрежете и холоде нет человека счастливее меня. Я еду знакомиться с девушкой, которую люблю.
 Пальцем я рисую на заиндевевшем стекле большое сердце, пронзенное стрелой, а снизу пишу...
 
 Я ЛЮБЛЮ ЭЛЛИ!



02/11/2004